Резким движением руки уняв вибрацию усов, он подался вперед, и Лейла Йорк настроилась на то, что сейчас с ним случится какой-нибудь припадок.

— Задумывались ли вы над тем, — спросил он, — что лицо, поместившее эти объявления, пытается удалить вас из «Приусадебного мирка», поскольку в доме сокрыт некий предмет, которым оно желало бы завладеть в том случае, если в доме не останется жильцов?

Лейла Йорк взвесила это предположение и почти сразу отнесла к категории вздорных. Слов нет, английский преступный элемент включает в свои ряды некоторое число завзятых оригиналов, но она никогда бы не поверила, что даже они стали бы пускаться во все тяжкие, чтобы раздобыть азиатский ландыш, репродукцию «Гугенота», фарфоровую вазу и узорочье из нежно-розовых раковин.

— Да что оттуда красть-то? — отрезала она.

— Не исключено, что этот предмет зарыт в саду.

— Только не кость. Собаки бы ее раскопали. Макакино лицо, сохранив почтительную мину, выразило сожаление о таком безрассудстве. Манеры его прибавили в напыщенности, речь — в выспренности.

— Если верно мое предположение, и на территории дома сокрыты ценные предметы, то позволительно заключить, что они помещены там одним из недавних постояльцев. Любопытно было бы узнать, кто до вас нанимал «Приусадебный мирок».

— Мне это известно. Корнелиус сказал. Некий Моллой. Макака картинно встрепенулся.

— Моллой?!

— По словам Корнелиуса.

— Американец?

— Да.

— Крупный мужчина с высоким лбом?

— Не знаю. Я его никогда не видела, — ответила Лейла Йорк, не ведая, что не обойдена этой честью. — А в чем дело?

— У меня есть версия. Им может оказаться опаснейший плут и мошенник Мыльный Моллой. А кто, между прочим, этот Корнелиус?

— Жилищный маклер.

— С вашего разрешения я сейчас же ему позвоню. Маловероятно, что это однофамильцы! — провозгласил Макака, роясь в ящиках стола в поисках телефонного справочника. — И Моллой, видите ли, и все эти ненормальные, если не сказать, аномальные происшествия… Подозрительно, подозрительно… Мистер Корнелиус? Вам звонят из розыскного агентства «Дж. Шерингем Эдер». Нам поступила просьба из Скотланд Ярда оказать им содействие в установлении личности человека, называющего себя Моллой, и до недавнего времени проживавшего в доме, известном как «Приусадебный мирок». В Скотланд Ярде полагают, что речь идет о том самом Моллое, которым они интересуются. Не могли бы вы описать нам его внешность?.. Понимаю… Так… Так… Благодарю вас— Он повесил трубку и посмотрел на Лейлу Йорк с застенчивым триумфом. — Все выяснилось. Это тот самый человек.

— И кто же он такой? — почтительно спросила Лейла Йорк. Когда она оказалась в этом офисе, его бесприютность и неряшливость на какое-то время поколебали ее доверие к хозяину, однако теперь оно было в полной мере восстановлено. Что мелкая неряшливость, думала она, когда у человека есть голова, а в ней — острый, беспощадный ум?

Макака вспушил себе усы.

— Мыльный Моллой, хотя против него до сих пор не собрано улик, достаточных для предания суду, — глава международной банды наркодельцов, с которой полиция безуспешно пытается покончить уже долгие годы. У меня лично нет сомнений, что крупную партию зелья он припрятал в саду «Приусадебного мирка». Вот вам истинная подоплека всего произошедшего. Вы должны как можно скорее удалиться из этого дома.

У Лейлы Йорк вытянулось лицо. В голубых глазах полыхнуло зарево спеси.

— Это что же? Чтобы меня вышвырнул из дома какой-то разносчик опия?

Макака поспешил унять ее встревоженную гордыню.

— Не более чем уловка! Узнав, что в доме никого нет, Моллой решит действовать. Но люди там будут. Там буду я.

— Вы?!

— Предлагаю следующее. Сегодня вечером вы возвращаетесь в Сассекс и говорите этому Корнелиусу, что уезжаете навсегда. Моллой непременно позвонит ему завтра или через пару дней, желая убедиться в том, что его попытки избавиться от вас не прошли даром. Он направится в «Приусадебный мирок», считая, что пути свободны. Там мы с ним и встретимся.

— Тогда уж воспользуйтесь моим дробовичком.

— В этом нет необходимости. Я прихвачу кое-кого из своих лучших людей — Мередита, в любом случае, и, скорее всего, Шведа. Троих хватит, чтобы укротить негодяя.

— А я думала, Мередит и Швед ищут моего мужа.

— Я должен буду вывести их из дела, но только на несколько часов. По моим представлениям, Моллой объявится завтра вечером. Сделаем приятное Скотланд Ярду.

— С какой стати? Да какое мне дело до Скотланд Ярда? Я хочу найти своего Джо!

— Мы обязательно найдем его, сударыня. Агентство «Шерингем» работает без срывов. Так вы уедете завтра из «Приусадебного мирка»?

— Уеду, раз вы просите.

— Тогда решено. Позвоните мне перед тем, как будете уезжать?

— Хорошо…

— А какой, вы сказали, адресок у вас в деревне?

— Клейнз Холл, Луз Чиппингс.

— Я вышлю туда свой счет, — сказал Макака и, проводив гостью к выходу с обходительностью, которой близкие друзья никогда бы за ним не признали, открыл другой ящик стола и извлек оттуда бутылку виски, без которой, как известно решительно всем, нормальная деятельность сыскного агентства непредставима. По мере того как он пил, лицо его заливало краской, отчасти благодаря щедрому градусу напитка, но еще больше — тому, что вскоре ему предстояло утереть носик миссис Томас Дж. Моллой, которая в прошлом столь часто утирала его собственный нос.

Тем временем Лейла Йорк, ощупью выбравшись из сумеречного гнета Хэсли Корт, очутилась на Бонд-стрит, чтобы перед ланчем постоять у нескольких витрин. Там и встретилась она с Фредди Видженом, которому предстояло стяжать, если тут уместно это слово, дары дядиного хлебосольства. Приглашение, тождественное августейшему предписанию, настигло его накануне.

Лейла Йорк была неподдельно рада встрече. Впереди намечалась одинокая трапеза, а одиноких трапез она не переваривала.

— Привет, Виджен! — воскликнула она. — Судьба преподносит мне вас в самое время.

Беседа с Макакой оставила ее в наиприятнейшем расположении. Скорое расставание с Вэлли Филдс, способное, по всей видимости, вогнать в могилу мистера Корнелиуса, вызывало у нее ликование. Ей хотелось домой, в Клейнз Холл, Луз Чиппингс, к родному письменному столу, хотелось опять писать вздор и. галиматью, а не дурить себе голову глубокомысленным мраком с беспросветностью. Уму непостижимо, чего ради она вообще начала мечтать о славе этого угрюмого летописца трущобной жизни, покойного Джорджа Гиссинга. Да одного взгляда на витрину ювелирной лавки достаточно, чтобы заболеть замыслом нового романа про юного Клода и юную Джессамину с серыми глазами и волосами цвета зрелой пшеницы!

— А, здравствуйте, — ответил Фредди. Он показался ей немного заторможенным, не настроенным на жизнерадостную волну. — Ну, как вы сейчас? Дышите полной грудью? Кузен Джордж говорил, у вас тут были трудности с котами.

— Пустяки, — бестрепетно отвечала Лейла Йорк. — Решительно пустяки. Расскажу подробней, когда будете сидеть со мной за ланчем.

— Ой, простите, не могу! Я встречаюсь с дядей Родни.

— Где?

— В «Баррибо».

— Что ж, пойду с вами, — сказала Лейла Йорк.

Приводя в блаженство почти всех техасских миллионеров, недавно извещенных, что на принадлежащих им угодьях обнаружено очередное месторождение нефти, и магарадж, смакующих смену обстановки после чинной пышности древних хором, при наступлении обеденного часа в холле отеля «Баррибо» неизменно воцаряется атмосфера дружеского — не путать с разнузданным! — веселья, и атмосфера эта Лейле Йорк пришлась по сердцу. Расставшись с назойливым обществом котов и приободрившись недавним посещением Дж. Шерингема Эдера, она пребывала в обычном для себя деятельном расположении духа. Даже неискушенный наблюдатель смог бы заметить, что в душе у нее цвели сады. Что-то слишком уж пышно, рассудил Фредди, печально глядя на нее.

— Виджен, — провозгласила она, поднимая фужер и искрясь беспредельным счастьем, — присоединяйтесь к этому тосту. Разом — и до дна! За того, кто выдумал жизнь, очень приятную штуку! Вы что-то сказали?