Дорогой дневник,

Сегодня тот самый день, когда можно смело забить на уроки и тусоваться с друзьями до самого утра. Этот день недели принято называть пятницей. По традиции ученики старшей школы Хитлвуда устраивают вечеринку на озере, на которую обязаны идти все, уважающие себя, старшеклассники. Пропустить такое веселье способны только мальчики и девочки, которые слишком сильно зависят от родителей, которые предпочитают вместо вечеринок прочитать книги, и которые лучше выпьют сладкий чай перед сном, чем пиво. В общем, это вся та часть школы, которых все называют нубами и ботанами.

Ну, а нормальные семнадцатилетние подростки развлекаются, тусуясь в больших компаниях возле озера. Пьют пиво, танцуют всю ночь на пролет, хорошо проводят время, не думая о последствиях. Да и зачем о них думать, когда в голове играют гормоны и алкоголь?

Сейчас я тоже должна быть на этой пятничной вечеринке, но вместо этого пишу свои мысли в гребаный личный дневник, по десять раз закатываю глаза, кусаю губы и пытаюсь не материть в голове отца.

Он держит меня под домашним арестом уже два с половиной дня, а во всем виновата его новая супруга — Шейла, которая, как мне кажется, просто ненавидит меня. Она властная, грубая женщина с темным цветом волос, которые постоянно уложены в стильную до тошноты прическу. С самого первого дня она утверждала, что родилась в Париже, но как по мне: Шейла слишком любит ставить себя выше других.

Она слишком быстро нашла общий язык с моим отцом, они поженились практически после того, как моя мать уехала с новым кавалером в Лос-Анджелес и забыла, что где-то недалеко от Лондона живет её дочь, то есть я. Но я немного отошла от темы, которая меня тревожит немного больше, чем новые парни моей матери.

Отец не пустил меня на озеро! Я ждала пятницу целую неделю и, по сути, ничего такого не сделала. Подумаешь, устроила вечеринку на прошлых выходных. Было много выпивки и народу. Я просто обсчиталась, думая, что отца и Шейлы не будет еще пару дней. Но судьба, видимо, была против меня, потому что они вернулись из Нью-Йорка раньше срока. Громче всех орала Шейла, ведь я испортила её новое черное платье от какого-то модного дизайнера, но мне, короче говоря, было всё равно на мачеху и на это платье. Я была взволнована тем, что отец разочаровался во мне, он, наверное, подумал, что его единственная дочь может плохо закончить свою жизнь в тюрьме для несовершеннолетних, поэтому организовал мне домашний арест на неделю.

Но не все так плохо, как может показаться на первый взгляд. Гарри всегда рядом, когда мне становится скучно, когда я чем-то расстроена или вообще всегда. Ну еще бы. Мне очень повезло иметь лучшего друга и одновременно соседа. Балконы, ведущие из наших комнат, совмещены, поэтому нам очень просто видеться, когда мы этого пожелаем.

Есть один парень — Джексон. Эта искра пролетела между нами еще в начальной школе, но, по всей вероятности, только мне так показалось. Каждую свободную минуту в школе я посвящаю ему. Я люблю смотреть на него: на его карие глаза, которые, будто, видят тебя насквозь, на его темные волосы, на пухлые губы и выступающие скулы. На протяжении долгих лет в средней школе я представляла его прекрасным принцем из диснеевского мультика «Русалочка», который, возможно, в скором времени обратит внимание на странную и повернутую на всякой дряни девушку по имени Келли Уайт. Она не красноголовая русалка, желавшая поскорее стать человеком, скорее её худшая копия. Красноголовую русалку Ариэль, в данном случае, играет одна стерва с яркими рыжими волосами и проницательными зелеными глазами. Ее зовут Аманда, и она девушка Джексона.

— Дорогая? — от неожиданности я резко захлопнула свой толстый розовый дневник, поворачивая голову в сторону двери.

Там стоял отец, робко прислонившись к краю стены.

— Я не хочу, чтобы ты избегала меня, злилась, поэтому мы с Шейлой решили пойти на компромисс, — сказал мужчина, проходя во внутрь моей комнаты.

Я сидела на подоконнике, внимательно наблюдая за действиями отца.

— Что ты предлагаешь? — хмурив брови, спросила я.

Я не хотела ссориться с ним опять, потому что он единственный родной мне человек, который остался в Хитлвуде.

— В воскресенье у Шейлы день рождение, и ты это прекрасно знаешь. Она хочет, чтобы весь праздник прошел просто идеально, и ничто этому не помешало. Она уже составила список гостей, меню.

— Говори короче, — я знала, что он на что-то намекает.

— Сходи с ней за покупками, и тогда, можешь считать, что твой домашний арест закончен, — ответил он, на что я расширила глаза.

— Это незаконно шантажировать несовершеннолетних детей! — громко произнесла я.

Я ненавижу Шейлу, и точно никуда с ней не пойду. А тем более за покупками, как выразился отец.

— Келли, пойми ты уже, что она моя жена. Она хочет подружиться с тобой, а ты все время ее отталкиваешь! Так ведь нельзя! Если ты постараешься быть с ней доброжелательной, то, возможно, она заменит тебе Эмми, — просил он, его взгляд вызывал сочувствие.

— Она никогда не заменит мне мать! Ты вообще в своем уме? — я была в шоке от слов отца, даже не смотря на то, что не хотела с ним ссориться.

Он сам вынуждает меня идти против него. Неужели он не может понять, что я и Шейла далеко не родственные души?

Нервно спрыгнув с подоконника, я положила дневник на тумбочку и со всей силы упала на кровать лицом. Я всегда так делаю, когда мне становится грустно или одиноко. Когда я зла или разочарованна. Мне кажется, что мягкая подушка помогает мне как-то расслабиться, забыться, погрузиться в свою параллельную вселенную и не думать о том дерьме, что постоянно преследует меня.

Я закрываю глаза, в надежде выкинуть слова отца из головы, но его голос и присутствие меня отвлекают.

— Прости, я не хотел вспоминать Эмми, просто хочу и всем сердцем желаю, чтобы ты поняла одну вещь: у меня уже новая жизнь с новой женщиной. Твоя мать тоже в стороне не осталась! У нее тоже новая жизнь в Лос-Анджелесе. Надеюсь, что она счастлива с Генри также, как я счастлив с Шейлой, — после этих слов мужчина вышел из комнаты, оставляя меня лежать на кровати в таком же положении.

Эмоции затмевали разум, а пелена слез не давала нормально видеть. Новая жизнь, новая женщина. Может быть, он заведет нового ребенка, который не будет доставать его по пустякам? Который не будет лезть в его личную жизнь и мешаться там? Который спокойно будет называть Шейлу «мамой», потому что я этого сделать не смогу.

Моя жизнь, мягче говоря, не очень, а всё из-за того, что я теперь просто не понимаю, что мне следовало бы делать дальше. Отец любит Шейлу, а Шейла любит отца. Мать любит Генри, а Генри любит мать. Остается не большой вопрос. Кто любит меня?

Такое чувство, будто я лишняя переменна, мешающая им жить. Я испорченный ребенок, как выражается отец. Я избалованная девочка, как выражается мать. Но они никогда не проявляли заботу, а только говорили о ней. И мне, как обычной девочке, хотелось любящих родителей, семейных праздников, поездок, походов. Но этого ничего не было. Были только деньги, дорогие игрушки, одежда и всякое ненужное дерьмо, а настоящей любви не было. Я выросла в недопонимании и отсутствии духовного воспитания. Я выросла сама по себе, в кругу друзей и Гарри, который всегда был готов выслушать меня и понять.

(…)

— Какого черта, Келли? Если ты разбудила меня в три часа ночи, значит мы на грани апокалипсиса? Если нет, то я тебя просто убью! — недовольно бурчал Гарри, когда мне с ним нужно было поговорить. Серьезно.

Я была намерена рассказать ему всё то, что так долго копилось у меня на душе. На протяжении всех этих лет, когда отец и Шейла были вместе. Сегодняшняя ночь должна была быть ночью задушевных разговоров и обнимашек, но Гарри всё подпортил своим желанием поспать.

— Я говорила, что ты очень милый, когда злишься? — сделав акцент на слове «очень», я залезла к нему под одеяло.