Упорство пожилого свидетельствовало о старой закалке и крепких нервах. Он не кипятился, не обижался и продолжал стоять на своем:

- Нет, это вы не понимаете, молодой человек: магазин, государство получает двадцать процентов, или шестьдесят копеек, как вы изволили милостиво подсчитать, - и слава Богу, я за! Всем польза. А не поменяют, расстраиваться не буду. Тем более что и места свободные есть. - Последнюю фразу он произнес тверже и обратил ее к продавщице.

Та закатила глаза, забарабанила пальцами по пухлому журналу. Неимоверная усталость и безграничное терпение отразились на ее юном, гладком лице. "И почему они все такие симпатичные?" - подумал неожиданно Сашка, совершенно позабыв и про Светку, и про все остальное. Но сказать слово старику в поддержку не решился, боялся сглазить удачу. Да и вообще ему хотелось побыстрее завершить всю эту процедуру и уйти отсюда.

Красноглазый молодой человек тяжело отдувался, пожимал плечами. В очереди начинали беспокоиться.

- Других не уважаете, так хоть себя уважайте! - сказал кто-то.

- Хватит уже с ним одним возиться! - поддержала женщина в искусственной шубке, стоявшая последней.

"И когда они только набежать успели? - удивленно подумал Сашка. - Десять минут назад всего трое было". И его прорвало.

- Вы стоите, и человек стоял! - сказал он резко, полуобернувшись к очереди. - У нас у всех вон полные портфели книг, а у него всего одна-дела на полминуты...

Оборвал неожиданно. Его речь, вместо очереди ударяла по продавщице - а это вовсе не входило в Сашкины планы.

- Ладно, давайте вашу книгу.

Оформление квитанции, как Сашка и предполагал, занялR не больше полминуты. Причем "спасибо" старик не сказал, он лишь чуть склонил голову, отворачиваясь от прилавка. А на Сашку взглянул очень по-доброму, даже как-то не по-стариковски, а по-детски, беззащитно и веряще.

И тот почувствовал себя не виноватым перед всеми на свете, а нормальным, уверенным человеком, протянул квитанцию. Девушка в наклейках полистала журнал и сказала:

- Платите в кассу, два шестьдесят.

Сашка дернулся было, но с места не сошел, стоял, потирая руки, чувствуя, как они становятся влажными. "Дипломат" коленями прижимал к прилавку, не хотелось ставить на слякотно-затоптанный линолеум.

- А посмотреть можно? - проговорил он вкрадчиво.

- Ну что там смотреть? - Продавщица все же полезла куда-то под прилавок, на секунду задержала там руку. - Что просили, то и принесли, чего смотреть!

Сашка начинал потихоньку краснеть. Сдвинул шапку набок.

- Ну, знаете кота в мешке... - попытался он отшутиться, хотелось бы взглянуть.

Книга выпрыгнула на прилавок. Продавщица не сводила глаз с Сашки, прямо-таки прожигала насквозь. Красноглазый, видимо, прописавшийся навечно у прилавка, шумно засопел, скривил губы в добродушнопренебрежительной улыбочке. Сашка повернулся к нему спиной. Он все еще не верил своим глазам: перед ним лежал Булгаков, тот самый, нужный ему, но что это была за книга - на ней не только ели, сидели, пили, но, наверное, и спали: затертая, обмусоленная, перекошенная...

- Но я же просил... - голос дрогнул, - ведь я ставил совершенно новую книгу, я же просил, чтоб и мне в хорошем состоянии!

В очереди шумно обсуждали Сашкины дела, посмеивались. Но он ничего не слышал.

- А это, по-вашему, плохое?! - Продавщица двумя пальчиками с серебристыми в блестках ноготками, как дохлую крысу за хвост, приподняла книгу над прилавком и... блок выскользнул из обложки, полурассыпался.

- Им лишь бы состояние, - послышалось из очереди, - лишь бы на полочку поставить и никому не давать.

- Для престижа, - поддержала женщина из конца очереди.

- А я вот для детей собираю, а должна часами тут стоять! Да что вы с ним возитесь!

- Не хочешь, парень, оставь, я возьму, - со смешком проговорил из-за спины красноглазый.

- Избаловались чересчур!

Сашка не знал, куда деваться, что делать. Да лучше бы на толкучку пошел, на руках сменял, чем такое... И эти хороши, радуются. А сами если так же, что тогда, а? Краска все больше заливала его лицо.

- Сколько платить? - спросил он жестко.

- Забыл уже, - пропел красноглазый, - ну дает!

- Два шестьдесят, - сказала продавщица, оторвав наконец-то от Сашки взгляд, - сколько раз повторять можно!

- А уценка за состояние?

Продавщица отвернулась.

- Он к тому же глухой, - уже без раздражения, с заботой даже проговорила последняя женщина.

Сашка пробился через толчею и, не обращая ни на кого внимания, задрав голову, направился в другой конец зала, к кассе. Там было посвободнее, чем у книгообмена.

За кассовым аппаратом сидела по виду родная сестра продавщицы-товароведа. Только ноготки у нее были зелененькие и этикеток да ярлыков поменьше. Она не обращала внимания на оживление в другом конце магазина, мило беседовала с пареньком, замотанным до глаз светлым вязаным шарфом. Пареньку редко приходилось вставлять свое слово, но когда приходилось, он был вынужден сильно вытягивать шею, чтобы освободить нижнюю часть лица из-под шарфа, потом снова утопал в светлом пушистом раструбе.

Сашка стоял и терпеливо выжидал. Ему было неловко прерывать беседу, тем более что краем уха слышал - речь шла о чем-то своем, близком для обоих. "А может, это ее, судьба? вяло думал он, забыв про свои мелочные передряги. - Может, тот единственный человек? А я лезу..." Ему стало немного стыдно. И он отступил на два шага назад, прислонился к стенке. Кассирша немедленно среагировала:

- Ну что там у вас, давайте. - Она обаятельно улыбнулась Сашке, на лице было внимание и доброжелательность.

"Вот ведь умеют. - Сашка раскис, разулыбался в ответ. Отличные девчонки. И чего я, на самом деле, брюзга какой-то! Добрее надо с людьми, ласковей, и они..." Паренек, высвободив подбородок, тоже улыбался.

- Мне два шестьдесят, пожалуйста, в книгообмен. - И, получив сдачу, добавил: - Большое спасибо.

Продавщица была занята, и пришлось тянуть чек через головы, не стоять же снова в очереди. Сашка старался ни к кому не прислоняться, никого не задевать. Куртку он расстегнул и шарф распустил - в магазине было жарковато и душно.

- Будьте добры.