Сашка вскочил на ноги. Сморщился и закусил губу - в затекшие колени как ломом ударило. Он пошатнулся, принялся растирать ноги. На брючинах расплылись темные влажные пятна. Топор в руке подрагивал, норовил выскользнуть.
- Мама, вон опять дядька плохой! - пропищало сзади.
Скосив глаз, Сашка узнал по-партизански перетянутого Петьку, подмигнул. И бросился собирать осколки разбитых пивных бутылок, перепровождая их в стоящую у стены отнюдь не дворцового покроя урну.
Женский голос отозвался не сразу:
- Нет, Петенька, этот дядя хороший, гляди-ка...
Сашка тяжело дышал, промокал лоб рукавом. Но от слов таких его будто молнией прожгло, насквозь, нестерпимо больно. "Не нужны мне ваши похвалы! - чуть не сорвалось истерично с губ. - Не нужны!" Силы неожиданно вернулись, топор перестал дрожать.
Остановиться Сашка не мог, нет, - пока не выдохнется окончательно, не измочалит себя работой, не будет покоя! Пошел, почти побежал за угол. Там в темноте была еще одна наледь, которая вырастала ежегодно и которую кляли все жильцы с первого дня зимы по последнего, жаловались в разные инстанции, корили друг друга, но она была, видно, непобедима. Сашка накинулся на эту ледовую скользень, как на лютого врага, которого не милуют и в плен не берут, а только жестоко расправляются с ним, чтоб неповадно, чтоб навсегда, на веки вечные! Рубанул сплеча, из-за головы, во всю силу, вовсе не думая, что топор может соскочить и покалечить его самого, как в бою рубанул, не оставляя замаха про запас, чтоб с первого удара, чтоб... Топор будто в пустоту скользнул, не встречая ни малейшего сопротивления, раскраивая лед, пласты асфальта, землю, чугунные трубы теплотрассы, саму кору земную и то, что под ней... и потянул за собой Сашку. "Все! успел подумать он, проваливаясь в черную глубь, в неведомую преисподнюю. - Вот, оказывается, как это бывает, а я-то, простофиля, надеялся еще лет тридцать протянуть, как же так, как же? Все!"
Он не чувствовал ни тела, ни усталости, ни .раздражения, ничего не чувствовал. И не видел ничего - ни рук своих, ни кончика носа, словно и не было тела, словно некто подцепил его, высосал мозг из черепной коробки во тьму и пустоту да там и оставил его лежать бесчувственным, ослепшим, оглохшим. И каким-то безразличным, сторонним.
Ничего вокруг. Только он сам, только его разбухшая, непомерная голова - будто гигантский, занимающий весь мир зал. Пустынный и всеми оставленный, никому не нужный и совершенно темный зал - омертвевшее пространство. "Вот так сходят с ума, - тоскливо подумалось Сашке, - как все просто и незатейливо, без предупреждений и симптомов. Бац - и готово!"
И еще он ощущал странное раздвоение. Он был одновременно и непомерным, чудовищно огромным залом, и кем-то жалким, крохотным, сиротливо притаившимся на полу в этом зале. Такое раздвоение в сознании окончательно убедило Сашку в том, что дела его плохи. Но предпринимать что-либо он не собирался. Да и что он мог предпринять?
Время шло, но глаза к темноте не привыкли, мрак не рассеивался. Зато появились первые, неясные, словно выплывающие откуда-то издалека, из-под сводов зала звуки. Что-то слабо потрескивало, шуршало. Чуть позже ему показалось, что он слышит как сквозь вату невнятные, переругивающиеся голоса. Сашка затаился, насколько это можно было сделать в его положении, стал прислушиваться. Голоса приближались - в зале кроме него были еще двое, теперь это различалось довольно-таки определенно. Но ведь зал был его головой! "Что они тут делают, откуда?! - Сашка разволновался. - А может, я уже в психушке, может, это?.." Ему захотелось заорать на непрошеных гостей, затопать на них ногами, выпихнуть вон. Но ничего он сделать не мог. Оставалось лишь ждать своей участи и радоваться, что хоть что-то ощущает, а следовательно, и надежда какая-никакая есть.
Голоса становились разборчивыми, можно было уловить даже отдельные фразы:
- ...семнадцать - тридцать один - на дубль. Левую двести шестую врубай да проверь подсвязь, - бубнил один.
- Учи ученого, - хрипло откликался другой, - двести шестую снял.
Снова что-то треснуло, зашуршало. Сашке даже показалось, что его кольнуло, будто легким разрядом ударило. Что они тут вытворяют?! Он чувствовал приближение незнакомцев, так вольно орудующих в его залеголове.
- Руби двести четырнадцатую, - равнодушно пробубнил первый.
- Готово, - отозвался второй, хрипатый. Помолчав, добавил: - Ну, чего, пошли, что ль?!
- Успеется еще, ты не халтурь! Чего там с техдокументацией? Отмечаешь?!
Сашка не разобрал ругательства хрипатого. Опять что-то у него в голове щелкнуло, треснуло. Опять кольнуло.
- Кто вы? - робко спросил он. И голос его прозвучал столь же странно, как и голоса незнакомцев, - как-то внутренне, беззвучно, как звучит в мозгу человека мысль.
- Не твоего ума дело! - отрезал хрипатый. - Ишь чего захотел, ты погляди!
От неожиданности Сашка опешил, он не рассчитывал получить ответ. И потому на грубость вовсе не обиделся. Даже обрадовался чуть-чуть - возможность обоюдного контакта сама по себе воодушевила его.
Темнота не давала разглядеть, чем же занимаются незнакомцы. Но Сашка каким-то неведомым чутьем чуял, что они не просто копошатся и переругиваются, а делают некое вполне осмысленное дело. Вот только какое?
- Как же не моего?! Ведь вы-то здесь, во мне! Что же, и спросить нельзя?! - взмолился Сашка.
- А чего тебе знать, балбес? Все едино память отшибет, чего ты любопытный такой, мать твою! - скороговоркой прохрипело совсем близко.
- Да ладно тебе, - оборвал скороговорку первый, занудный, - чего набросился?
Он помолчал немного, потом, обращаясь уже к Сашке, добавил:
- Из ремонтной службы мы, стало быть, слыхал? То-то, не слыхал. Параллельный мир, стало быть. У кого если мозги набекрень, так вправляем. Навроде вашей "Скорой помощи", со спецуклоном.
- Ой-ой, разговорился перед... - хрипатый выругался матерно. - Давай-ка пробу лучше. Позиция один - ноль! Пошел!
На этот раз Сашку кольнуло чувствительно, аж передернуло.
- Э-эй! - прокричал он. - Да вы что?! У вас же цивилизация! У вас общество гуманным быть должно, вы что делаете!
- Ученый больно! - хрипатый ехидно рассмеялся. - А работать трудовому человеку мешаешь. Думаешь, твои-то мозги так легко промывать, балбес? Да я б тебя...