- Здесь живут демоны Адера, они ведут непрерывную войну с демонами Мурэна, - дал свое объяснение зрелищу монгол.

"Конечно, - подумал я, - если даже в прозаической Европе крестьяне и поныне верят в колдовское происхождение болотных огней, то в этой загадочной стране их появление должно свидетельствовать не меньше, как о непрекращающейся войне демонов двух соседних рек".

Проехав болото, мы различили вдали очертания большого монастыря. Хотя он стоял в полумиле от дороги, Гороховы поскакали к нему, чтобы, по их словам, сделать в китайском дугане кое-какие покупки. Они обещали нагнать нас, но обещания своего не сдержали. Гороховы бесследно скрылись, но мы все же вновь встретили обоих, правда, значительно позже, при очень неожиданных и фатальных для них обстоятельствах. Теперь же мы, разумеется, не горевали, а напротив, радовались, что так легко от них отделались. Только тогда я рассказал моему другу все, что услышал от Боброва предыдущим вечером.

К вечеру следующего дня мы въехали в Хатгал, небольшое русское поселение - десяток домов - в долине Егингола или Яги, берущей свое начало в Косоголе, в полумиле от деревни. Косогол - большое озеро альпийского типа, глубокое и холодное, длиной восемьдесят пять, а шириной - от десяти до тридцати миль. На западном берегу живут дархатские сойоты, они называют озеро Хубсугулом, монголы же - Ко-соголом. Однако и сойоты и монголы равно испытывают перед ним священный трепет.

Их предубежденность вполне объяснима: Хубсугул находится в районе действующих вулканических сил; в ясный солнечный день там могут подняться огромные волны - опасные не только для утлых рыбачьих лодчонок, но и для больших русских пассажирских пароходов. Зимой же лед на озере может разом вскрыться, выпуская наружу огромные клубы пара. На дне, несомненно, находятся выходы горячих источников или даже лавы. О наличии подземных извержений говорит также всплывающая время от времени мертвая рыба, прямо-таки запруживающая в узких местах вытекающую из озера реку. Рыбой озеро просто кишит, особенно много здесь форели и лосося, знаменито оно также своей восхитительной белорыбицей, которую прежде поставляли в Сибирь и даже в Маньчжурию до самого Мукдена. Она жирна, нежна на вкус и славится своей превосходной икрой. В озере водится также белый хариус, который в период миграции идет, в отличии от большинства рыб, вниз по течению Яги, теснясь спинками от берега до берега - самой воды подчас не видно. Впрочем, эту рыбу не ловят: она заражена червями и для пищи не пригодна. Ее не едят даже собаки и кошки. Профессор Дорогостайский из Иркутского университета пытался найти причину болезни рыб, но приход большевиков помешал его работе.

Хатгал был охвачен паникой. В армии полковника Казагранди, дважды разбившей красных на своем пути к Иркутску, началась офицерская смута, ослабившая и разделившая ее на группировки. Большевики, воспользовавшись ситуацией, довели численность своих войск до тысячи человек и перешли в наступление, отбросив Казагранди к Хатгалу, где он намеревался дать последний бой красным. Жители грузили свой скарб на повозки и всем семейством торопливо покидали селение, бросая скот и лошадей. Любой, будь у него желание, мог бы стать хозяином живности. Одно семейство намеревалось укрыться неподалеку в горном ущелье, где густо росла лиственница; другое направлялось на юг, к Муран-Куре и Улясутаю. Наутро после нашего прибытия монголчиновник получил известие, что красные обошли с фланга отряд Казагранди и приближаются к Хатгалу. Монгол погрузил свои архивы и слуг на одиннадцать верблюдов и был таков. Вместе с ним улизнули и наши проводники, прихватив с собой и верблюдов. Положение наше стало отчаянным. Мы поспешили к еще не уехавшим поселенцам с просьбой продать нам верблюдов, но те ничем не могли помочь: ожидая такого поворота событий, они загодя продали своих животных монголам, живущим в дальних урочищах. Тогда мы обратились к доктору В.Г.Гею, ветеринару, известному всей Монголии своей упорной борьбой с чумой рогатого скота. Он жил здесь с семьей, а после того как его лишили государственной службы, стал торговцем скота. Это был очень интересный человек, именно его сделало царское правительство главным поставщиком мяса для русской армии из Монголии во время войны с Германией. Он вел дело на широкую ногу, а когда в 1917 году большевики захватили власть, стал сотрудничать с ними, быстро сменив убеждения. В марте 1918 года, когда армия Колчака прогнала большевиков из Сибири, ветеринара арестовали и судили. Его, впрочем, быстро освободили: ведь он был единственным человеком, способным осуществлять поставки из Монголии, и он действительно тут же передал Колчаку все находившееся у него в наличии мясо, а также серебро, полученное от советских комиссаров. Теперь Гей являлся основным поставщиком отряда Казагранди.

Когда мы заявились к нему, он тут же предложил нам то, что еще оставалось - тощих, севших на задние ноги лошадей, мы могли бы проехать шестьдесят миль до Мурэн-Куре, а там раздобыть верблюдов и добраться до Улясутая. Но даже эти жалкие животные находились не в самом поселке. Нам обещали доставить их только утром, а ведь ночью сюда могли прийти красные! Нас очень удивило, что Гей с семьей не торопится покинуть селение, хотя враги уже близко.С ним оставалось еще несколько казаков, которым было приказано дожидаться прихода красных. Наступила ночь. Мы с другом решили сражаться до последней пули, а потом покончить с собой. Эту ночь мы провели в маленьком домике над Ягой, где жили рабочие, которые не могли или не считали необходимым бежать. Сами рабочие забрались на высокий холм, откуда открывался вид на горный кряж, из-за которого ожидалось появление красных частей. С этого расположенного в лесу наблюдательного пункта и прибежал, истошно крича, один из рабочих:

- Горе нам! Пришла беда! Красные наступают. По лесной тропе мчится всадник. Я окликнул его, но он не ответил. И хотя еще темно, но, верьте мне, конь под ним не нашей породы.

- Не болтай чепухи, - отозвался другой рабочий. -Проскакал какой-то монгол, а ты уж решил, что это красноармеец.

- А вот и не монгол, - упорствовал первый, - Конь у всадника был подкованный. Я хорошо слышал стук железных подков. Беда!

- Что ж, - сказал мой друг. - Видимо, нам пришел конец. Глупая смерть.

Я был с ним полностью согласен. Тут раздался стук в дверь, оказалось, что это монгол привел нам трех лошадей. Мы немедленно оседлали двух, на третью же погрузили палатку и продовольствие и отправились попрощаться с Геем.

В его доме проходил настоящий военный совет. Два или три полковника, а также несколько казаков прискакали с гор, сообщив, что красные части приближаются к Хатгалу, хотя эту ночь проведут еще в лесу, где разожгли бивачный костер. Отблески огней можно было видеть даже сквозь оконное стекло. И все же казалось странным, зачем враг дожидался утра, отсиживаясь в лесу, хотя селение, которое он намеревался захватить, находилось в двух шагах.

В комнату вошел вооруженный казак с сообщением, что скачут двое мужчин в полной амуниции. Присутствующие насторожились. Снаружи послышался конский топот, затем раздались мужские голоса и стук в дверь.

- Войдите, - отозвался Гей.

Вошли двое молодых людей, их усы и бороды заиндевали от мороза, а щеки пылали пламенем. Одеты они были в тулупы, какие обычно носят в Сибири, и большие каракулевые шапки, оружия при них не было. Выяснилось, что они состоят в отряде из крестьян Иркутской и Якутской губерний, поддерживающих белых, и сражаются с большевиками. В окрестностях Иркутска отряд потерпел поражение и теперь пытается примкнуть к армии Казагранди. Командиром у них социалист капитан Васильев, в свое время много пострадавший при царе из-за своих убеждений.

Наши волнения кончились, мы раздобыли нужные нам сведения, и потому решили назамедлительно направиться в Мурэн-Куре надо было поскорее ознакомить наших товарищей с положением дел. Мы выехали. По дороге нагнали трех казаков. Мы присоединились к ним и, спешившись, повели лошадей по льду. Яга бушевала. Огромные волны, вызванные к жизни вулканическими силами, то и дело взрывали лед и, подняв в воздух целые глыбы, с бешеным ревом швыряли их вниз, разбивая вдребезги и тут же засасывая под еще не порушенный ледяной панцирь. С его изнанки во все стороны змейками вились трещины. Один казак провалился под лед, но мы успели его спасти. После того, как он искупался в ледяной проруби, ему ничего не оставалось, как повернуть обратно в Хатгал. Лошади скользили и падали. Животные, как и люди, ощущали близость витавшей рядом смерти, которая в любой момент могла настигнуть их. Наконец мы ступили на противоположный берег и продолжили свой путь по долине, радуясь тому, что оставили позади и природные, и социальные катаклизмы. Проехав десять миль, мы нагнали первую партию беженцев. Натянув большую палатку, они развели в ней огонь, наполнив ее теплом и дымом. Беженцы разбили свой лагерь вблизи китайского торгового дома, владельцы которого отказались приютить несчастных людей, не пустив в свои достаточно просторные помещения даже женщин, детей и больных. Здесь мы задержались только на полчаса. Дальше дорога стала полегче, за исключением тех мест, где намело много снега. Мы одолели высокий перевал между Эгинголом и Мурэном. Недалеко от перевала с нами приключилось одно неожиданное событие. Мы как раз пересекали довольно широкую долину, направляясь к той ее поросшей лесом части, что шла вверх, когда увидели на краю леса двух всадников, с интересом наблюдавших за нами. Их посадка и масть лошадей говорили о том, что это не монголы. Мы окликнули их и замахали руками, но они никак не реагировали. Из леса выехал третий всадник и, остановившись, тоже стал нас разглядывать. Решив переговорить с ними, мы, хлестнув наших лошадей, поскакали галопом в их сторону. Когда расстояние между нами сократилось до тысячи ярдов, они спешились и открыли по нам прицельную стрельбу. К счастью, мы держались врассыпную, это нас и спасло. Спешившись, мы залегли и приготовились к схватке. Огня, однако, мы не открывали - на тот случай, если по ошибке нас приняли за красных. Вскоре и они прекратили стрельбу. Судя по выстрелам, ружья у них были европейские, это подтверждало нашу догадку, что они не монголы. Подождав, пока они скрылись, мы подъехали ближе и стали изучать следы - кони, судя по отпечаткам подков, явно не монгольские. Кто же это мог быть? Мы так этого никогда и не узнали, а ведь окажись неизвестные более меткими стрелками, встреча могла бы стоить нам жизни.