— Прошлой ночью. Я обнаружил это.

Я повернулся к нему, мой взгляд опустился на длинный кремовый конверт, что находился в его руке. Сосредоточил свой взгляд на моем имени, буквы которого были размыты в том месте, где на них капнула ее слезинка.

Я старался держать себя в руках, мое заходящееся сердце отчаянно боролось с тем, чтобы я смог сделать хоть один прерывистый вздох. Мой затылок покрылся потом, когда я потянулся за конвертом. Глаза мужчины встретились с моими.

— Не жалей меня, Фрэнк.

Он вздохнул и кивнул, принимая мудрое решение согласиться с этой просьбой, Затем развернулся и направился в сторону кухни, оставляя меня одного в тот момент, когда я, уставился на конверт.

Я прижал большой палец к сморщенной части бумаги, в которую впиталась ее слезинка. Мое сердце разрывалось от доказательства ее собственных страданий.

Я слышал, как приехал Дженсон, как он заходил в квартиру, тогда как я вошел в свою спальню, громко хлопая дверью, тем самым, словно предупреждая его не соваться ко мне. Я присел на край кровати, смутно понимая, что, так или иначе, Фрэнк рассказал бы ему о произошедшем.

Кейд,

Я даже не знаю, как... это все так тяжело. Но прежде чем я начну, ты должен знать, что я люблю тебя, клянусь всем, что у меня есть в этой жизни, каждым вздохом, который я делаю. Ты вернул в меня жизнь, когда я больше не желала жить, ты удержал меня от неминуемого падения, когда я была готова рухнуть на землю, ты заставил мое сердце биться вновь, несмотря на то, каким разбитым оно было. И только для тебя оно бьется вновь.

Но тебе нужно знать, что, начиная с этого мгновения, я мертва, Кейд. Для тебя. Забудь меня.

Существует так много вещей, которых ты не знаешь, и которых я бы не хотела, чтобы ты знал. Я уже не та девушка, в которую ты влюбился без памяти, и именно поэтому я делаю все это сейчас, я не желаю, чтобы ты видел меня настоящую, меня разбитую. Разбитую настолько, что тебе никогда не удастся восстановить меня. Ту меня, для которой ты никогда не найдешь в своем сердце прощения.

И, как бы ни было, для меня больно говорить это, но ты должен быть с кем-то, кто на самом деле заслуживает тебя и всю чистоту твоего сердца. Я слишком запятнана и разрушена прямо сейчас, но могу отчетливо понимать, что в будущем моя тьма поглотит и тебя, и, если это произойдет, то я никогда не смогу простить себя. У тебя невероятно чистая душа, которая заслуживает такой же чистой души рядом с тобой.

Несмотря на то, что я не желаю говорить, где я, ты сам понимаешь, где в данный момент я нахожусь. Я знаю, что тебе не понятны мотивы моих действий, но тебе и не нужно понимать их, просто прими это, как данность, и продолжай жить дальше. Но прошу тебя, несмотря на то, что бы ты не думал обо мне, с какой бы отчаянной силой ты не презирал меня, я прошу тебя помни, что я буду любить тебя до того момента, пока мое сердце не прекратит биться под гнетом боли от потери тебя.

Когда-нибудь, Кейд, я уповаю на то, что ты сможешь взглянуть на все пережитое и улыбнуться. Потому что, как бы то ни было, любовь что мы испытывали с тобой, заслуживает этого, заслуживает иметь в памяти свой уголок, ведь она смогла возвыситься над всем на этой прогнившей земле.

Мне так жаль, малыш. Очень, очень жаль.

Я тебя люблю, и каждый раз, когда мое сердце будет пропускать удар — ты будешь находиться в моих мыслях. Когда-то давно ты сказал мне, что мной наполнен каждый удар твоего сердца, так вот знай, что ты также присутствуешь в каждом ударе моего. Там всегда был только ты, Кейд, но сейчас я должна уйти к нему.

Не приходи за мной.

Твоя навсегда,

Фэй.

Я сложил письмо и убрал его обратно в конверт, доставая кольцо, которое она положила внутрь. Оно было таким крошечным, что даже не налезло бы на мой мизинец. Оно переливалось разными цветами в ярком свете, словно отражая глаза своей хозяйки.

Оно ударилось о поверхность зеркала, когда я запустил им в него, в следующую секунду исчезая в помещении гардеробной. Лампа на ночном столике у кровати последовала следом за кольцом. Затем и сам ночной столик. Фотографии, что украшали стены, легко поддались моему натиску, когда я рвал их. Деревянные стойки на каркасе кровати с легкостью ломались в моей хватке. Матрас, который когда-то гостеприимно встречал наши тела, разорвался на части в моих руках, как и мое сердце, когда перья, что наполняли его, высыпались на ковер. Мои неистовые крики от безудержных страданий вырывались из меня с такой же легкостью, с какой я рушил комнату.

Однако ничего из этого не могло сравниться с моей растерзанной душой, с моим вдребезги разбитым сердцем или с ненавистью, что наполняла мои вены. Разрушенная комната не шла и в сравнение с тем хаосом и руинами, что царили внутри меня. Злость подпитывала меня, гнев придавал сил для того, чтобы мое сердце продолжало биться, а презрение было единственной эмоцией, что помогала моим легким вентилировать воздух. Она вернулась к этому животному.

Я почувствовал, как Дженсон схватил меня, прежде чем они с Фрэнком подняли меня на ноги. Им пришлось вдвоем удерживать меня по дороге в ванную и заставлять принять душ, чтобы хоть как-то суметь успокоить мой гнев. Только обжигающее покалывание холодной воды могло утихомирить бушующую бурю внутри.

Крики были единственной вещью, которая могла хоть как-то дать выход моему гневу, кулаки обрушивались на плитку и разбивали керамику, в то время, как Дженсон не отпускал меня, пока я наконец не издал тяжелый вздох и расслабился в его руках.

Я схватился за друга, когда он усадил нас на пол и прижал мое тело к себе, обхватив меня руками, удерживая.

— Тихо, приятель. Успокойся. — Его голос звучал приглушенно, чувство опустошения, испытываемое им за меня, было таким же сильным, как и мое собственное горе.

Я рыдал, цепляясь за него, пока мурашки не покрыли всю мою кожу и сердце не забилось снова, а дыхание стало глубоким и медленным. Я больше не жил. Я существовал. Сердце продолжало биться только для того, чтобы поддерживать жизнь внутри меня. Моя душа умерла. Но мне и не нужно было, чтобы она продолжала жить. Мне не нужно было, чтобы она искала отмщения. От Данте. Или от Фэй, что покинула меня... вновь.

Она увидит ту сторону меня, которую ей никогда не приходилось лицезреть. Ту уродливую часть меня, что я был вынужден скрывать от нее. А теперь, теперь она заслужила не только лицезреть ее, она заслужила увидеть, как Данте испустит свой последний вздох.

— Доброе утро, — весело проговорил Данте, когда я вошла в столовую на следующее утро. Я бросила на него взгляд и выдвинула стул на противоположном конце стола.

Он аккуратно сложил свою газету, складывая ее рядом с собой, прежде чем подняться на ноги и подойти ко мне. Я отшатнулась в сторону, но он все равно, протянув руку, взял кофейник и налил в чашку, что стояла передо мной, немного черного бодрящего напитка.

— Сегодня на удивление замечательное солнечное утро, детка. Я подумал, что мы могли бы отправиться на материк и пройтись по магазинам. Я уверен, что тебе нужны некоторые новые предметы гигиены и личные вещи, которые ты не привезла с собой.

Он добавил сливок в мой кофе и положил туда кусочек сахара.

— Тебе не хватает румянца на щеках. Свежий воздух пойдет тебе на пользу.

Я кивнула, обхватила руками чашку и сделала глоток, совершенно не ощущая вкуса, но используя напиток, чтобы хоть как-то смочить пересохшее горло.

— Мы также найдем для тебя акушерку. Я знаю, что ты не в восторге от Делии, хотя должен признать, что она очень полезна.

Я не удостоила его своей реакцией, зная заранее, что он пытается сделать.