Прошло так много времени с тех пор, как я последний раз видел паренька, что я даже не знал, что он теперь ходит. Продолжаю наблюдать за ними со своего насеста на трамплине.

Кайли ведёт малыша прямо к невесте и женишку, а потом поднимает его на руки, раздавая объятья и добрые пожелания. Однако я недостаточно близко к ним, чтобы услышать сказанное.

Увидев приехавших Коллинза и папу, я спрыгиваю с трамплина, и с промокшими внизу штанами цвета хаки, пересекаю патио.

— Эй, старик, — приветствую его, похлопав по спине.

— Пэйс Александр, — он ухмыляется мне и притягивает в объятья.

Минуло столько времени с тех пор, как мы последний раз виделись. На позапрошлое Рождество, кажется. Уверен, занятым его держала новенькая, молодая девушка. Он всё ещё работает, хотя мы и настаиваем, чтобы он ушёл в отставку. Так бы у него появилась возможность проводить больше времени здесь, в ЛА, с нами. И я точно знаю, что Колтон и Софи вскоре начнут «пулять» детишками.

— Как её зовут? — спрашиваю у него.

— Кого?

— Ты выглядишь бодрым и счастливым. Тут явно замешана женщина.

Он улыбается мне хитрой улыбкой и переводит взгляд от меня на Коллинза, и обратно.

— Я промолчу.

— Просто скажи, что она хотя бы старше меня.

— А сколько, говоришь, тебе лет?

— Двадцать пять, — отвечаю я.

— Волноваться не о чем, сынок. А теперь ткни мне в сторону той милой Софи, о которой я столько слышал.

Мы с Коллинзом ведём отца через весь двор, чтобы познакомить его с будущей невесткой. Софи очаровывает папу мгновенно, что, честно говоря, неудивительно. Она милая, добрая, приземлённая и с ней легко поладить. Пока мы перешучиваемся и весело болтаем в кругу семьи, мои глаза то и дело устремляются к Кайли. Она прижимает Макса к груди, катаясь с ним по траве, его радостный визг слышен даже отсюда. Колтон награждает меня странным взглядом, когда ловит меня за подглядыванием. Я решаюсь уйти сейчас, в то время как он занят отцом, и не может мне помешать. Мудак-обломщик.

Учитывая, что Макс здесь единственный ребёнок, и дом Колтон не совсем подходит детям, Кайли принесла для игр свои игрушки. Сообразительная. Они уже усыпали двор грузовичками и шариками самых разных цветов и размеров.

Когда я приближаюсь, Макс, вытянув пухлую ручку, толкает к ней зелёный грузовичок.

— Правильно воспитываешь его, смею заметить, — киваю на трактор «Джон Дир», с которым играет её сынишка.

Она поднимает на меня глаза и ухмыляется.

— Не знала, что тебе известно что-то помимо «БМВ» и «Мерседес».

Она бросает мне вызов и даже не подозревает об этом. Я езжу на БМВ М3.

— Я всё еще могу оценить прекрасную машину, — опускаюсь на колени прямо на землю. — Всё дело в деталях. Видишь? — я поднимаю секретный люк под сиденьем.

Макс начинает хлопать в ладоши, когда я бросаю несколько травинок в люк и вновь его закрываю. Он сидит на лужайке и радуется, то открывая, то закрывая новый найденный тайник, пока я веду беседу с красивой девушкой передо мной.

Кайли со скрещенными ногами (она ведь в платье) устроилась на земле. Несколько минут мы сидим в полнейшей тишине, просто наблюдая за тем, как он играет.

Её сын не похож на неё. Должно быть, оливковый цвет кожи и тёмные волосы он унаследовал от отца. Но его манеры полностью её заслуга. То, как он улыбается до ушей и как визжит от восторга, напоминает мне её яркую улыбку и искренний смех. И то, как он стоит, оглядывая окрестности с любопытным выражением лица, тоже её. Они оба такие спокойные, непоколебимые, и в этом есть что-то, привлекающее меня.

— Хочешь пить? — говорит ему Кайли, используя свой язык жестов, и секундой позже он откликается, придвинувшись к ней. Она достаёт из сумки голубую пластиковую непроливайку и протягивает ему. Он подносит её ко рту и так сильно запрокидывает голову, что падает в траву, но остаётся лежать, продолжая пить, словно обделённый водой странник посреди пустыни. Я расплываюсь в улыбке. Пока он, притихнув, лежит, я пользуюсь моментом и смотрю на Кайли. По-настоящему смотрю.

Солнце играет в её волосах, придавая им красноватый оттенок. Кожа её выглядит невероятно мягкой, а губы полные и обладают такой натуральной пухлостью, ради которой многие женщины тратят тысячи на пластические операции.

Её обнажённые плечи хрупкие и загорелые. Липкие пальцы тянутся к ней, и она, не колеблясь, поднимает его на руки, позволяя ему осыпать свои щёки влажными поцелуями. Мне не знакомо на что похоже это чувство — крошечное тельце, прижимающееся ко мне, и такое счастливое лишь от одного присутствия рядом со мной. На то, как она общается со своим малышом тяжело не смотреть.

Макс бросает свой сок и слезает с её колен, ковыляя к тому месту, где сижу я.

— Привет, дружище, — говорю, встречая его пристальный взгляд. Он молчаливо следит за мной, но я вижу, как в его маленькой головке вращаются колёсики. Он пытается осмыслить, кто я и что делаю. «Мне нравится твоя мама, малыш, не волнуйся». Вскинув руку, я спрашиваю у него, может ли он дать мне «пять» и он даёт, с визгом шлёпая своей липкой ладошкой об мою. А потом бросается вперёд и принимается взбираться по мне как по дереву.

— Макс, не надо так... — Кайли тянется за ним, но я отмахиваюсь.

— Всё хорошо. Если ты не против, конечно?

Она то открывает, то закрывает рот, обдумывая всю ситуацию.

— Нет, всё нормально. Он не так часто играет с мужчинами, так что, думаю, ему это может пойти на пользу. Я рада, что он не пугается. Всё ждала, когда это случится.

Я опускаю взгляд к гигантским блестящим голубым глазам.

— Ты же не боишься меня, приятель?

В ответ он верещит и хлопает пухлыми ладошками у моего лица. Ну и чудненько.

Следующие пятнадцать минут я провожу с ним; мы играем в самолётик по всему заднему двору, охотимся на лягушек в саду и я позволяю ему окунать пальцы в бассейн, пока сам крепко держу его.

Кайли наблюдает за нами с нейтральным выражением лица, от чего моё желание узнать о чём она думает становится только сильнее. И хотя ей приходится общаться и здороваться с другими гостями, её глаза не покидают нас надолго.

Едва устав от меня, Макс тянется к ней.

— Мума, — произносит он слегка скрипучим голоском.

Я отдаю его ей в руки, скользя руками по её голым плечам, пока мы совершаем обмен. Её кожа тёплая и мягкая как лепесток, а глаза тотчас устремляются к моим.

— Спасибо.

— В любое время, — отзываюсь я, засунув руки в карманы. Без кудрявого тельца в объятьях, они кажутся немного бесполезными, когда просто так болтаются по бокам.

К нам обращается фотограф, которого Колтон и Софи наняли, чтобы запечатлеть воспоминания о своей вечеринке по случаю помолвки.

— Сфотографировать вас втроём?

Кайли застывает, и я замечаю, как она открывает рот, будто собираясь отказаться.

— Это всего лишь фото, — напоминаю ей. Она отчаянно отказывается от всего, что может быть истолковано как проявление какой-то близости между нами. — Пожалуйста, — добавляю я.

Кайли устраивает Макса на бедре, так что теперь они оба смотрят в камеру, а я забрасываю руку ей на плечо, обнимая их, и ярко улыбаюсь фотографу.

Девушка делает несколько снимков, а потом медленно опускает камеру.

— У вас такой прелестный малыш.

— Ой, нет, он не... — я замолкаю, мысленно залепляя себе оплеуху. Я едва не сказал что он не мой — ведь он моим и не был, — но внезапно до меня доходит, что я не против того, чтобы люди так думали. Не против, чтобы люди думали, будто эта прекрасная женщина и её ребёнок принадлежат мне.

Глаза Кайли вспыхивают, в то время, как она смотрит на меня, будто бы спрашивая, почему я не поправил женщину.

Я пожимаю плечами и вскидываю бровь, говоря ей, что всё нормально. Она морщит лоб и прикусывает нижнюю губу, но ничего не произносит, вместо этого возвращая всё своё внимание обратно к Максу.

Издалека замечаю, как поставщики провизии раскладывают блюда с едой на длинный банкетный стол в патио.