Шум дождя заглушает тяжелое дыхание Метелицына и его собаки. Сколько времени они уже бегут? Подсчитывать некогда. Может быть, двадцать, а может быть, и тридцать километров остались позади. Только вышли на свой участок, и сразу натолкнулись на свежий след. Послав второго пограничника, шедшего вместе с ним, сообщить о находке на заставу, сам Метелицын с Кордом пустились в преследование.

Враг, вероятно, надеялся, что дождь поможет ему проскользнуть незамеченным, но от Корда не скроешься... Нагнув голову, собака бежит по следу нарушителя. Сзади, крепко ухватившись за конец длинного поводка, поспевает старшина Метелицын, инструктор службы собак, опытный пограничник-сверхсрочник.

Нарушители, — а их было несколько, — оказались хитрые да изворотливые. Путаными петлями переплетались следы: вот они выходят из лесу на поляну, пересекают болотце, вновь поворачивают в сторону границы, но ненадолго — ведь ясно, что не граница интересует их... Еще петля — и следы исчезли, дождь смыл их. Корд поднял голову и насторожил уши. Влажная мочка носа жадно втягивала насыщенный сыростью воздух. Там, где терялись следы на земле, собака прибегала к «верхнему чутью».

Корд — ветеран. Уже пятый год несет он службу на границе. Это громадный, угрюмый пес, недоверчивый и злобный, нечувствительный ни к проливному таежному дождю, ни к переменам температуры. Перенесенные испытания выработали характер собаки, закалили ее. Много схваток с врагами пережил Корд за эти годы, немало захватывающего могла бы поведать собака, если бы умела говорить. Лишь светлые пятна седых волос указывают на те места, где под мохнатой шубой скрываются рубцы от старых ран.

С первых дней по прибытии на заставу Корд сделался любимцем всего погранотряда. Здесь любят и уважают смелых, мужественных людей, не отступающих перед опасностью; такие же требования предъявляют и к собаке — помощнику бойца. А Корд оказался именно таким. И хотя собака не признавала ничью ласку, кроме ласки своего вожатого, каждый боец, при случае, обязательно старался оказать ей знаки своего расположения.

Злобу Корд имел непомерную. Подозрительность, с которой он относился ко всему чужому, вошла на заставе в поговорку. Чутье и слух выделяли его даже среди других хороших овчарок. Все вместе взятое и, кроме того, большой опыт работы по следу, приобретенный им за годы службы на границе, по праву делали Корда лучшей собакой на заставе.

Четыре с лишним года они неразлучны — Метелицын и Корд. Только одного Метелицына признает Корд, только ему одному повинуется, о нем об одном тоскует, когда того нет поблизости. Он был привязан к старшине, а старшина — к нему. Недаром, когда вышел срок действительной службы в армии, Метелицын остался на сверхсрочную. Жаль было оставить товарищей, этот небольшой крепко срубленный дом на вершине холма, с подсобными помещениями для животных, с утрамбованной площадкой для спортивных занятий, с высокой мачтой радиоантенны, на которую во время перелета садятся певчие пташки; жалко было расстаться и с Кордом... Жизнь на границе сурова, опасности подстерегают на каждом шагу, но, может быть, именно поэтому так дорога эта пядь советской земли, которую народ доверил охранять тебе!

Охраняй, боец, эту землю, береги ее пуще глаза!

И вот опять они, Метелицын и его четвероногий помощник Корд, спешат по следам, чтобы задержать, обезвредить врагов своего государства. Не уйти врагам, не уйти!

А вокруг — тайга, дремучие дебри, куда, может быть, даже не всякий зверь заходит.

Неприветливо в тайге, когда льет осенний затяжной дождь. Не поют птицы, не качают приветливо головками цветы; кругом слышится лишь шорох падающих капель, однообразный шум дождя, да шуршат опавшие листья под ногой...

Лес расступается, открыв большую поляну. Здесь, теряясь в непроходимой топи, прихотливо извиваясь в густой болотной траве, протекал ручей. Корд направился к воде. Хитрят враги, думают сбить собаку со следа, — да выйдет ли?

Пограничник спустил овчарку на всю длину поводка. Описав на месте круг, пес прыгнул в высокие заросли камыша и осоки, скрывавшие всю береговую линию. Отфыркиваясь от попадавших в ноздри капель воды, он возился там, как будто ловил кого-то, через минуту выскочил на берег, по брюхо облепленный жирной болотной грязью, и опять устремился в глубь леса.

Старшина едва поспевал за собакой. Ага, что это чернеет там впереди? — «Тихо, Корд, нет ли там людей?» — Но Корд продолжает неудержимо тянуть вперед и лишь ненадолго задерживается около того предмета, который возбудил подозрение у пограничника. Это шалаш. В нем кучка еще теплой золы и углей. — «Они были здесь недавно», — делает заключение старшина. — Очень хорошо. Значит, они не могли уйти далеко».

— След, Корд, след!

Но Корд и так не теряет понапрасну ни одной секунды. Он беспокойно забегал вокруг шалаша, затем повернул к кустарнику. Опять через заросли и болота он ведет Метелицына по следам нарушителей.

Дождь не унимался. Метелицын промок до нитки. Тяжелой и пухлой стала шинель, вода хлюпала в сапогах. С Корда лились целые потоки. Он тряс головой, плотно прижимал уши, чтобы дождевые струи не залились в раковины.

Равномерный шум падающей воды заглушил все звуки. Даже не слышно стало шелеста осенней листвы под ногами. Листья намокли и плотным рыжим ковром устлали землю.

В глубине леса вдруг глухо ударил выстрел. Пограничник мгновенно упал, заставив прижаться к земле и собаку, и с удивительной для его громадной фигуры ловкостью и проворством, сжимая в руке винтовку, пополз к ближайшему дереву, чтобы укрыться за его толстым стволом. В него стреляли. Пули звонко дзинькали о стволы деревьев, срывали с ветвей последние пожелтевшие листочки, зарывались в толстый лиственный ковер на земле.

С минуту пограничник отлеживался у корней дерева, не высовываясь, стараясь по звуку определить, откуда стреляют. Затем осторожно, неслышными и как бы даже неуловимыми движениями выдвинул винтовку вперед, прицелился. Выстрел, другой, третий... В лесной чаще трудно поймать на мушку человека. Тем не менее, Метелицын заметил: там за кочкой прятался один из врагов.

Корд лежал рядом с пограничником, тесно прижавшись к нему, и, свесив длинный дергающийся язык, от которого шел пар, прерывисто и часто дышал.

Левой рукой, не выпуская из правой винтовки, Метелицын отстегнул поводок и тихо приказал:

— Ползи!..

Корд, подтягиваясь на передних лапах и подбирая под себя задние, пополз в сторону. Исчез в кустарнике. Выстрелы с той и другой стороны прекратились. Метелицын ждал.

Бандиты никак не предполагали нападения сзади. Они видели, что пограничник один, подмога к нему не могла придти так скоро. А Корд в это время, незамеченный и оттого еще более страшный, продолжал ползти. Вот он уже недалеко от одного из врагов, — Метелицын напряженно наблюдал за ним...

— Фасс! — раздалась команда.

Прыжок! Белые, крепкие, как из железа, зубы впились в руку врага, заставив его выпустить оружие. Нарушитель вскочил, замахнулся свободной рукой на собаку. Грянул выстрел пограничника. Мертвый враг упал.

Затрещали выстрелы уцелевших врагов. Целились в овчарку. Но она в два прыжка уже скрылась в зарослях.

Метелицын, меняя позицию, отполз к другому дереву. Он двигался совершенно неслышно, неприметно для противника. Да и могло ли быть иначе: эту сноровку он приобрел еще до армии, бродя с ружьем по тайге. Переползая, старшина успел заметить в кустах перебегавшего врага и наповал уложил его. Это был второй. Но сколько их, он не знал.

Его обветренное и мужественное лицо было деловито и серьезно. Момент был, конечно, очень опасный. Но старшина меньше всего был склонен размышлять об этом. Ко всему происходившему он относился так, как будто выполнял какую-то очередную работу, — выполнял добросовестно, не нервничая и не торопясь. Это был опытный и обстрелянный боец. За долгий срок службы на границе он привык к постоянному чувству опасности, к тому, что в любую минуту могла случиться вот такая погоня, перестрелка, внезапное ранение или даже смерть. И потому, как все, что входит в жизнь, как неизбежная необходимость, как нечто само собой подразумевающееся, это не страшило его. Метелицын надеялся на свою ловкость и сметливость, на свою огромную физическую силу, которая могла пригодиться, если дойдет до рукопашной. Он либо один управится с врагами, либо удержит их на месте, пока подоспеют товарищи. Он был готов на подвиг, вовсе не думая о нем.