— С этими обломками надо обращаться аккуратнее, — наставительно произнес комендант. — Мне непонятно ваше пренебрежение к этой вещи. Это — самый крупный осколок того механизма, который уничтожен самоликвидатором. Нужно беречь каждую пылинку, а этот даже, пожалуй, храните отдельно.

И комендант, взяв из кучи звукофильтр, аккуратно положил его в вынутую из кармана кожаную коробочку, обитую внутри бархатом, — должно быть, футляр от какой-нибудь драгоценности — и защелкнул крышку.

— Вот теперь будет в сохранности, — сказал он.

Крашке положил коробочку на верстак, но, немного подумав, протянул руку, чтобы снова взять ее. Видимо, он решил унести эту деталь с собой.

Но пальцы коменданта судорожно отдернулись. Схватив увесистый слесарный молоток, Петров с силой, которую трудно было даже от него ожидать, обрушил молоток на деталь, стремясь уничтожить ее вместе с коробочкой, в которой она была заключена. Эсэсовец успел схватить заключенного за кисть, но размах был так силен, что молоток описал до конца свою траекторию.

— В карцер, — прохрипел Крашке. — А это все убрать до комиссии.

Комендант, наконец, понял причину странной уступчивости русского.

… Главным в комиссии, повидимому, был этот полный немец. Он оказался инженером.

— Отто Леман, — отрекомендовался он, когда Петрова привели из карьера. Вы, должно быть, слыхали. О, я пятнадцать лет работаю в области конструирования автоматического оружия. И столько же лет ломаю голову над снайпером-автоматом. Но… настройка, проклятая настройка! Это такая трудная вещь, что даже немецкая техническая мысль здесь бессильна… Любопытно, как у вас получилось, коллега?

Он болтал без умолку, пытаясь неожиданными вопросами выведать что-нибудь у русского изобретателя.

Петров смотрел себе под ноги и угрюмо молчал.

— Вы, я вижу, не очень разговорчивый, — обиделся Леман. — Ну, на этот-то вопрос вы мне, надеюсь, ответите? Что это такое?

Леман бережно вынул из кармана сплющенную кожаную коробочку. Видно, никто не раскрывал ее после памятной сцены в мастерской.

Леман осторожно раскрыл коробочку. На стол высыпалось несколько мельчайших осколков стекла. Но сама деталь, хотя и была измята, особенно не пострадала. Кожа и бархат смягчили удар, да и эсэсовец все же успел притормозить стремительный удар молотка.

Пленный упорно отказывался отвечать на вопросы и Леман в конце — концов приказал Петрова увести.

— Без него разберемся, — обратился Леман к коменданту, — деталь, которую ему не удалось уничтожить, говорит сама за себя.

— Но нужен ли вам еще этот проклятый часовщик? — опросил Крашке.

— Нет. Можете его… Хотя, Погодите. Мы приготовим для этого часового мастера забавную штуку. Нам скоро придется испытывать снайпер-автомат… вы понимаете? Пока можете его поместить в общую камеру.

— Фреде, — обратился Леман к одному из членов комиссии. — Немедленно приступите к сборке всех деталей и изготовлению испорченных. А эту часть я пока оставлю у себя. Я сам установлю ее на место.

Леман сунул в карман футляр со звукофильтром.

— У меня есть для вас сюрприз, — сказал Крашке. Он заискивал перед председателем комиссии, надеясь, что тот не забудет его заслуг. Он вытащил из кармана плоский деревянный ящичек.

— Что это такое?

— Еще одна русская выдумка. Мы подобрали это в одном госпитале.

Крашке открыл крышку и осторожно вынул из бархатного гнезда блестящий прибор, похожий на будильник, с циферблатом и крошечными рычажками. — Этот прибор называется «механическое сердце» Русские студенты, вероятно, пользуются им для обучения. Здесь есть пружина, часовой механизм. Для вас, для ученых, комендант ухмыльнулся безбородым лицом, — это все должно быть просто. Переставляя стрелку, вы можете заставить это искусственное сердце биться так, как если бы оно принадлежало умирающему человеку или, наоборот, человеку, вбежавшему одним махом на крутую гору, — медленно или часто, как вы хотите. Это неутомимое сердце поможет нам настроить ваш автомат. Ну, а когда вам потребуется подопытный материал… за администрацией лагеря остановки не будет.

— Отлично, — сказал Леман. — Фреде, возьмите этот прибор.

… Отто Леман принадлежал к тому типу людей, которые сами ничего придумать не могут, но зато хорошо умеют использовать чужие идеи. После того, как прибывшие с ним опытные механики восстановили по обломкам все поврежденные детали, Леману не представляло уже особого труда собрать механизм настройки. В этой последней, ответственной операции он отказался даже от услуг своего помощника Фреде.

— Я привык все делать сам, — объявил он коменданту, засучивая рукава на рыжих веснущатых руках. — И потом знаете, авторство — это очень деликатная вещь. Я в этом отношении очень щепетилен. В конце концов вы сами видели, что от этого русского мы ничего не добились — мне пришлось все изобретать самому.

Он сунул в глаз лупу, которую обычно применяют часовщики, и приступил к сборке.

Отто Леман очень тщательно следил за тем, чтобы никто кроме него не проник в тайну механизма настройки. Фреде, чтобы тот не вертелся на глазах, он услал в конце концов с каким-то донесением к начальству.

Прошло несколько дней, и автомат был готов.

Его установили в четырехстах метрах против открытых ворот лагеря.

— Для начала попробуем собаку, — сказал Отто Леман коменданту. — Не даром про собаку говорят, что у нее человеческое сердце.

Он был необычайно доволен своей остротой.

Крашке взял кость, показал ее санбернару и, размахнувшись, словно кидал гранату, швырнул ее за ворота.

Пес бросился вперед. Он пробежал всего десятка два метров, как раздался выстрел, и лохматое пятнистое туловище растянулось на дороге.

— Великолепно, — сказал Крашке, — можно пока выключить автоснайпера. Пойдем посмотрим. Скажите кому-нибудь из солдат, чтобы подошли сзади и выключили. Да чтобы не переступали границы зоны огня.

— О, нет, — возразил поспешно Леман. — Я сам это сделаю. Никто не должен касаться механизма.

… В эту ночь ворота, ведущие из лагеря, оставались открытыми. Даже охраны не было видно.

Сами немцы ездили через другие ворота, тщательно охранявшиеся.

Смысл этой провокации сразу стал ясен Петрову. Хотя он старался предупредить других обитателей лагеря о намерениях немцев, все же нашлись двое несчастных, — француз из числа франтиреров и чешский патриот, — которые соблазнились открытыми воротами и пытались бежать ночью. Их трупы были найдены утром на дороге.

Отто Леман был недоволен, что попавших в ловушку оказалось так мало.

— Ничего, — сказал Крашке. — Завтра утром мы погоним их всех автоматами под пули вашей машины. Завтра лагерь прекращает свое существование. Получен приказ эвакуировать оборудование в тыл, а заключенных… на тот свет. Способ предоставлен на мое усмотрение.

— Чем же вызван такой приказ? Ведь это стационарный лагерь для опытной работы.

— Это делается, — Крашке оглянулся по сторонам, — в связи с продвижением русских.

— Но тогда, — забеспокоился Леман, — может быть, целесообразнее часть имущества эвакуировать сегодня же. Наиболее ценные вещи. Например, автоснайпера… Я буду его сопровождать.

— У вас нет оснований для беспокойства, — возразил комендант. — Такие приказы, как вы сами понимаете, даются заблаговременно. Шеф осведомлен о характере работ, производимых здесь. Кроме того, нам тоже требуется время: сжигание трупов заключенных, уборка всех следов. Сейчас на этот счет строгие правила, масса хлопот… И зачем вам упускать такой удобный случай проверки вашего изобретения в массовом масштабе?

… Ряд признаков неумолимо подсказывал Петрову, что лагерь доживает последние дни, а может быть и часы. Спешно эвакуировалось оборудование из мастерских. В полдень большую группу заключенных с лопатами погнали рыть глубокую траншею. Когда повар — заключенный, готовивший для своих товарищей бурду, называвшуюся обедом, — явился к коменданту за приказанием относительно «меню» на завтра, Крашке ответил, что завтра постный день и никакого обеда вообще не будет.