Нельсон повернулся к девушке.

– Да, Джессика, вам придется много скакать на лошади.

– Лошади – это ерунда, – вступила в разговор Дорис. – Моя дочь уверенно сидит в седле с двух лет.

Какой очаровательный у нее голос! – подумал он. Он такой певучий, страстный… кажется, он идет откуда-то из самой глубины души.

– А как насчет езды на верблюде? – вкрадчиво спросил Джон Дорис.

– После лошадей на ранчо моего отца в окрестностях Эль-Пасо ей никакие верблюды не страшны! – победоносно парировала Дорис.

Нельсон взял бокал с шампанским, стоявший перед ним. Похоже, шампанское было налито как нельзя кстати.

– Значит, можно считать, что мы договорились? – Он посмотрел на родителей Джессики.

Дорис и ее муж обменялись быстрыми взглядами.

– Да, мистер Нельсон, – произнес наконец Генри. – Мы даем вам свое согласие на участие Джессики в съемках.

Нельсон встал и высоко поднял бокал с шампанским.

– За это стоит выпить!

Они чокнулись. Хрустальный звон бокалов показался Джону в этот момент самой сладкой музыкой на свете.

– Но вам еще предстоит уладить этот вопрос с руководством университета. Вам лично, – напомнил ему Генри. – Не забудьте, Джессика ведь учится. А съемки означают необходимость переноса графика занятий.

– Я постараюсь сделать так, чтобы все было улажено наилучшим образом, – пообещал Нельсон. – Определенный опыт у меня имеется – в своей прошлой картине я снимал одну студентку Гарварда, и мне пришлось довольно плотно общаться с руководством университета. Но все обошлось: она прекрасно сыграла свою роль и затем блестяще сдала все экзамены. Участие в картине как будто даже помогло ей в занятиях. – Он с нежностью посмотрел на Джессику. – Уверен, точно так же все произойдет и с вашей дочерью.

– Мы надеемся на вас, мистер Нельсон, – кивнул Генри. – Мы гордимся, что наша дочь является одной из лучших студенток университета Райса. И хотим, чтобы она и дальше продолжала учиться так же блестяще, как и раньше.

– Я сделаю все от меня зависящее, – вновь повторил Нельсон. – Но есть еще один момент…

– Какой же? – насторожилась Дорис.

– Нам, возможно, придется поехать в одну из арабских стран, скорее всего в Тунис… – Нельсон понимал, насколько остро люди реагируют на опасность терроризма, исходящую в основном из региона Ближнего Востока, и поэтому старался выбирать обтекаемые выражения – «возможно, придется поехать», «возможно, в Тунис», хотя натура для съемок была уже выбрана. И он прекрасно знал, что отступать уже поздно. И все же этот разговор требовалось вести как можно деликатней. – Там, в пустыне мой помощник нашел идеальное место для съемок…

– В пустыню с дочерью поеду я, – решительно заявила Дорис.

Она поглядела в глаза Джону и улыбнулась. Она чувствовала, что победа осталась за ней.

Ночью Джессика долго не могла уснуть. Вроде бы она приняла решение, а тут ее стали одолевать сомнения. А вдруг она не справится с ролью? А если профессиональные актеры встретят ее враждебно? Выскочка! – будут шептать они за ее спиной и завидовать. Ведь в Голливуде идут на все ради главной роли. Каждому актеру позарез нужна одна-единственная роль, после которой он проснется звездой.

И, конечно, Джессику волновало, как сложатся ее отношения с Нельсоном. Он, конечно, очень притягателен, и она уже почувствовала это на себе. А ведь работа над фильмом еще не началась. Только сейчас Джессика призналась себе, что все эти месяцы думала о Нельсоне, предпринимала множество усилий и труда, только чтобы он не разочаровался в ней. Она знала, что актерская судьба зависит от массы обстоятельств и, пока человеку не достанется хорошая роль, пока он не встретит режиссера, который сможет по-настоящему раскрыть его дарование, он часто вообще может не состояться.

Ей казалось – нет, она просто чувствовала, что Нельсон – это ее режиссер.

Она вспоминала его ярко-синие глаза, его крепкое и одновременно нежное рукопожатие и то, как он восхищался ею. Может, я ему понравилась? Да, мне хотелось бы, чтобы это было именно так! – наконец призналась она себе.

В аэропорту Лос-Анджелеса ее встретил помощник Нельсона и тут же отвез на студию «Парамаунт», в павильонах которой должны были сниматься основные сцены.

Джон Нельсон тепло приветствовал Джессику.

– Как я рад, что ты приехала! – воскликнул он. – Все, теперь мне больше не о чем волноваться. Нормально долетела?

– Прекрасно, – отозвалась Джессика.

Нельсон подозвал к себе худощавую, спортивного телосложения женщину.

– Знакомься, Джессика, твой гример Анна Бальдини. У нее волшебные руки, – улыбнулся он. – Уверяю, что через два часа будешь вылитой Зенобией. Ну, девочки, желаю успеха! – И он приветливо махнул им рукой. В следующую секунду он уже разговаривал со своим помощником.

Анна отвела Джессику в гримуборную, усадила в кресло и долго изучала ее лицо.

– Да, Нельсон, как всегда, прав. Ты идеально подходишь на эту роль.

– Но я боюсь! – неожиданно для себя призналась Джессика. Она как-то сразу почувствовала доверие к стилисту. – Видишь ли, Анна, я не профессиональная актриса, а…

– Ну и кто же ты? – хмыкнула та.

– Я учусь на факультете искусствоведения в Хьюстонском университете.

– Так ты из Техаса? И как ты живешь там, в Техасе?

Джессика улыбнулась:

– Хорошо живу. С родителями. Они у меня очень добрые. Они любят меня, а я люблю их.

– А у вас там что, дом или ранчо?

– У нас там дом. А у моего дедушки, мексиканца Хуана Мануэля Убальдо, там свое ранчо. Огромное! Я там провела все свое детство.

– Здорово небось ездишь на лошадях? – поинтересовалась Анна.

– Я езжу на них с двух лет. Ведь ранчо моего дедушки только на лошади и можно объехать.

Анна прищурилась.

– Ну, это, может, самое главное для этой роли. Я ведь тоже сценарий читала. Зенобия скачет то на лошадях, то на верблюдах. В общем, настоящая женщина-воин – все время на чем-то скачет. Уверена, что у тебя получится. А если что-то не будет получаться, тебе сразу поможет Нельсон. Он гений. И прекрасно умеет работать с актерами. В том числе и с непрофессионалами. Здесь будет много непрофессионалов. Однако, глядя на них, ни за что не подумаешь, что он находит их порой прямо на улице. Без всяких фотосессий и кастингов. И что они никогда нигде не учились, прежде чем появились в его картинах. – Анна покачала головой. – А память у тебя хорошая?

– Не жалуюсь, – улыбнулась Джессика.

– Ну, вот и хорошо. Заучивай хорошенько текст и во всем слушайся Нельсона. Это и есть главный рецепт успеха. А теперь закрой глаза и сиди тихо.

Джессика почувствовала, как руки Анны запорхали вокруг ее лица. Это продолжалось очень долго.

– Можешь открыть глаза, – наконец прозвучал голос Анны.

Джессика взглянула в зеркало. В нем теперь отражалась другая женщина – гордая красавица с высокими скулами, невероятной глубины серебристо-серыми глазами и яркими губами.

– Это я? – только и смогла прошептать пораженная Джессика.

– Нет, это царица Зенобия Пальмирская, – торжественно произнесла Анна. Она отступила назад и удовлетворенно кивнула. – Да, царица!

В уборную вошла женщина-костюмер. В руках она держала длинное полупрозрачное огненно-красное одеяние.

– Это каласирис, – объяснила она. – В нем Зенобия появляется, когда она счастлива. Когда она влюблена. – Костюмерша накинула на Джессику одеяние, повязала под грудью мягкий пояс, отделанный золотом, а потом достала из шкатулки и повесила на шею Джессики тяжелое ожерелье, украшенное рубинами и жемчугами, а в уши продела золотые серьги с подвесками. На ноги Джессики надели сандалии из мягкой кожи, отделанной золотыми бляшками. После этого костюмер попросила Джессику встать.

Джессика встала и взглянула на себя в зеркало. Она показалась себе очень высокой и стройной.

– Да, каласирис – это роскошное одеяние, – произнесла Джессика. – Я читала, что это длинное платье со складками представляет собой смесь египетского, персидского и парфянского стилей.