Анна Бальдини нахмурилась:

– Алан Кроненберг – известный сердцеед и ловелас. Смотри, не влюбись в него.

– Он вовсе не в моем вкусе. Да к тому же почти одного роста со мной. А я предпочитаю высоких мужчин, – рассмеялась Джессика.

– Таких, как Джон Нельсон? – тут же отреагировала Анна.

– Может, и таких, хотя мужчины меня не очень-то до сих пор интересовали, – призналась она. – К тому же у Кроненберга нахальные глаза. Мне показалось, что он насмехался надо мной.

– Эти, как ты говоришь, нахальные глаза, равно как и кривая ухмылочка Алана, свели с ума не одну голливудскую красотку, – заметила Анна. – В общем, я тебя предупредила: берегись Алана Кроненберга!

– Ну, мне он ничем не может угрожать – не мой типаж, – сказала Джессика.

– Как знать, как знать, – ответила Анна и тихо вздохнула.

Джон Нельсон, сидя на раскладном парусиновом стуле, торопливо проглядывал бумаги и распечатанные крупным шрифтом выдержки из сценария, приготовленные для съемок первой сцены фильма. Он был весь погружен в работу и не замечал ничего вокруг.

– Джон, – услышал он голос над головой. – Джон, к тебе пришли.

– Я слушаю, – механически ответил Нельсон, не отрывая глаз от бумаг.

– Джон, ты даже не хочешь посмотреть на меня! Что случилось?

Хорошо знакомый голос заставил Нельсона поднять глаза. Перед ним стояла Камилла.

– Здравствуй, – слегка насмешливо произнесла Камилла. – Было так нелегко прорваться на съемочную площадку – меня не хотели пускать. Но, к счастью, мне удалось убедить твоих сотрудников, что я все-таки имею право тебя видеть.

– У меня очень мало времени, Камилла. Что ты хотела?

– Джон… – Она приблизилась к нему, и он ощутил тонкий аромат ее духов. – Извини, но я ничего не понимаю. Ведь мы же обо всем договорились. Главную роль в этой картине должна была играть я. А теперь я узнаю, что ты отдал ее другой. – Она помедлила. – И даже не актрисе.

– Именно поэтому я и отдал ее Джессике Армстронг, Камилла. Я с самого начала решил не отдавать эту роль профессиональной актрисе, – спокойно ответил Нельсон. – Мне хотелось отойти от привычных штампов старых драм на исторические темы, главные роли в которых исполняли знаменитые актеры. Я хотел, чтобы роль царицы Пальмиры исполняла никому не известная девушка. Чтобы зрители увидели на экране совершенно новое лицо. Только это может обеспечить подлинную остроту восприятия.

– Но ведь ты мне обещал… – покачала головой Камилла.

– Милая, – Джон пристально посмотрел на нее, – я ничего тебе не обещал. Возможно, тебе хотелось, чтобы это было так, но это не так.

– Бог мой, Джон, об этом знает даже мой агент! – воскликнула Камилла.

– Это значит, что ты его просто дезинформировала.

– Ты обвиняешь меня во лжи?!

– А ты можешь сказать мне, когда и при каких обстоятельствах я обещал эту роль тебе? – Он усмехнулся: – Ну попробуй, придумай!

– Но, Джон…

Нельсон взмахнул в воздухе листками сценария.

– Разве мы подписывали с тобой контракт? Или я хотя бы предложил тебе внести изменения в твой рабочий график?

Камилла нервно вздохнула:

– Ты разговариваешь со мной, словно с чужим человеком.

– Я просто не люблю, когда меня пытаются шантажировать. Особенно те, кого я считаю не чужими мне людьми. – Он в упор посмотрел на Камиллу. – А ведь именно это ты и пытаешься сейчас делать.

Камилла топнула ногой.

– Джон, если ты собираешься вести со мной разговор в таком тоне…

– Ты пришла ко мне на съемочную площадку. То есть туда, где хозяин я. И в каком же тоне я должен с тобой разговаривать? В тоне подсобного рабочего сцены? – Нельсон нахмурился. – Кто отвечает за фильм, Камилла, ты или я? Если ты считаешь, что должна играть в фильме главную роль, иди и снимай такой фильм. Выбивай у спонсоров деньги, набирай команду операторов, актеров – и снимай.

Камилла схватила его за руку.

– Но, Джон… – Она задыхалась. – Почему ты обращаешься со мной так? Ты же разрываешь мне сердце!

Нельсон хотел сказать ей какую-то резкость, но сдержался.

– Камилла, график съемок уже утвержден. Меня ждут люди. Ждут актеры. Ждут сотни других специалистов. – Он покачал головой: – У меня нет времени говорить с тобой, правда.

– Джон… – Камилла молитвенно сложила руки на груди. – Если я не получу эту роль сейчас, значит, я никогда уже не смогу получить ее. Пожалуйста, отдай ее мне – ты же можешь все. Ты правильно сказал – ты в этой картине хозяин. Я умоляю тебя, дай мне эту роль!

– Я не могу, Камилла. Если я отдам эту роль тебе, это будет совсем другая картина!

– Я умоляю! – Камилла протянула к нему руки.

– Хватит, Камилла, это же просто глупо. – Нельсон рассердился. – Неужели ты думаешь, что тебе не хватит ролей?! Сколько фильмов снимается в Голливуде ежегодно – двести, триста? В каждом из них ты потенциально можешь получить роль.

– Но только не в твоем, да? – глядя на него расширившимися глазами, прошептала она.

– Камилла, я все сказал. У меня для тебя роли нет.

– Как ты жесток, Джон…

– Джон! – закричал Оливер. – Тебя все ждут!

– Извини, Камилла. – И Нельсон заспешил вслед за Оливером.

Чуть пошатываясь, Камилла подошла к огромному зеркалу, установленному в ближайшем съемочном павильоне. Критически осмотрела себя. Роскошные груди, изящные бедра, тонкая талия, длинные ноги – все было на месте. Глаза… прическа… все было безупречно. И тем не менее это, похоже, не произвело никакого впечатления на Нельсона. Что же произошло? Что случилось?

Лицо ее изменилось – из-под внешней обольстительной оболочки неожиданно проступила маска хищницы.

– Похоже, я знаю причину! – яростно пробормотала она и медленно двинулась к выходу.

Рядом с павильоном на открытом воздухе были построены декорации городской стены, с которой Зенобия должна была разговаривать с императором Аврелианом, войска которого окружили ее город. Она спокойна: в городе укрылись все мирные жители из окружающих поселений, предварительно отравив по приказу царицы все колодцы с водой. В Пальмире созданы припасы еды как минимум на полгода. А римляне без питья и еды очень скоро начнут болеть и умирать. Зенобия готовится появиться перед врагом во всем своем величии и красоте. На ней надет каласирис из тонкого, как паутинка, льняного полотна, в которое вплетены тончайшие золотые нити. Вокруг тонкой талии – широкий пояс из нежной лайки, украшенный золотом и крошечными бусинками золотистого и бледно-розового горного кварца. На руках выше локтя и на запястьях – золотые браслеты. В ушах – серьги с огромными бледно-розовыми бриллиантами. Вокруг шеи царицы – золотой воротник, выложенный драгоценными камнями. Черные волосы Зенобии тщательно расчесаны и блестят на солнце. На голове – венок из золотых виноградных лент с длинными золотыми лентами, на которые нашиты бриллианты.

Зенобия смело смотрела вниз, на армию врага. Вдруг ряды солдат расступились, чтобы пропустить боевую колесницу. В ней сидел только возница – и еще один человек. Он был высокий, со светлыми волосами и длинным изящным лицом, обрамленным светлой короткой бородой. В нем трудно, почти невозможно узнать знаменитого австралийского актера Рассела Кроу.

Колесница остановилась перед городской стеной и в наступившей тишине человек заговорил:

– Народ Пальмиры, я, Аврелиан, император римлян, пришел с миром. Я не ссорился с народом Пальмиры. Во всем виновата эта женщина, которая называет себя вашей царицей. Это она подняла восстание против империи. Выдайте ее мне, примите моего наместника – и мы будем жить в мире, как жили всегда.

С окружавшего Пальмиру вала посыпались возмущенные крики, и жители стали швырять в римлян остатки утренней трапезы. Колесницу императора пришлось отвезти назад.

Царица кивнула своему трубачу, и в неподвижном воздухе разнесся чистый сигнал трубы.

Все замолкло.

Зенобия взошла на стену. Теперь вся римская армия и ее император могли видеть царицу. На фоне пылающего солнца и голубого неба ее одежда и сверкающие драгоценности выглядели очень впечатляюще. При внезапном появлении «золотой женщины» римские воины суеверно зашептали: «Минерва! Венера!»