Сотник поднялся и они снова зашагали вперед. Теперь оба часто оглядывались, но стрекозы все так же вились позади, не приближаясь. Олаф заметил, что Рогнеда оставила на траве заметные следы, такими не мог бы похвастаться даже самый тяжелый скорпион.

– Да, она весит побольше, – ответил его мыслям Фольш. – Только Рогнеда – имя не машины, а человека, сидящего внутри.

– Что такое «машина»?

– Летучий корабль – большая машина для полетов, а это – маленькая машина для езды. Правда, смертоносца и ей догнать не просто… Но машина выносливее любого насекомого, а уж как замечательно стреляет! Что ты думал о том, чтобы приручить такую тварь? Хотел даже меня простить, нет?

– Нет, – солгал Олаф. – При чем здесь Долла, объясни мне! Знаешь, я хочу дождаться Люсьена и Аля, раз уж они здесь.

– Они пока не здесь, – покачал головой Фольш. – Они пока прячутся в степи и Рогнеда позаботится, чтобы их некому было найти. Ждать их мы не будем, а станешь упрямиться – применим силу. Но тогда ты из гостя превратишься в пленника, сам знаешь, как часто это происходит.

Олаф, все еще находившийся под впечатлением Рогнеды, то ли машины, то ли женщины, пошел дальше. Валомриканси теперь было почти не видно, ее заслонили стоявшие гораздо ближе Три Брата. Виднелось нагромождение огромных камней у их подножия.

– Это они отсюда – камни, а вообще-то скалами их называть вернее, – пояснил Фольш. – Там и та скала, которая нам нужна: черная с белой отметиной. Думаю, Люсьен ее сам отыщет. Он сообразительный парень, этот стражник. У ограниченных людей часто развивается сообразительность. Отыщет следы.

– Такой след найти нетрудно… – Олаф все думал, сколько же весит машина. Пожалуй, скорпиона она может убить просто ударив с разбегу.

– Конечно может, – согласился лжебог. – Кстати, она уже возвращается. Познакомься с Рогнедой, а я пока прощаюсь.

Прежде чем Олаф успел что-нибудь сказать, Фольш исчез. Затрещали ломаемые кусты под машиной, и вскоре она остановилась перед попятившимся сотником. Впереди на панцире открылась маленькая дверца, оттуда выглянула женщина в странном головном уборе – серебристом шлеме, скрывавшем почти все лицо.

– Залезай, Олаф! – весело предложила она. – Летучки убрались в свой город, рассказывать детям страшные сказки. А ты не очень напуган?

– Очень, – признался чивиец, который уже не считал свои мысли только своими. – Она не тронет меня?

– Смелее!

Он осторожно дотронулся до бока машины. Он оказался железным, нагретым солнцем, неживым. Это приободрило сотника и он неловко вскарабкался на спину существа, куда более широкую, чем у смертоносца. Стараясь держаться подальше от жал, пробрался к дверце, не наступая на глаза.

– Молодец, – одобрила его женщина. – Фольш уже сказал, что меня зовут Рогнеда? Пролезай внутрь и усаживайся, только не ткни в меня своими ножнами.

Она исчезла в чреве машины, и Олаф заглянул внутрь. Там оказалась совсем маленькая комнатка с четырьмя сиденьями. Помещение заливал мягкий свет, струившийся с потолка, все стены покрыты непонятными предметами.

– Смелее! – повторила Рогнеда. – Фольш и Роки столько про тебя рассказывали, какой ты герой и злодей, а ты оказывается трусишка?

Олаф перестал разглядывать внутренности машины и сосредоточил внимание на женщине. Высокая, почти одного роста с сотником, сероглазая, с очень красивым лицом, точнее – носом и губами, остального не видно. Одета в серый костюм, оставлявший открытыми только кисти рук, совершенно черные. На груди – рисунок звезды, как у Фольша. Обуви сотник не видел, ее закрывал какой-то предмет с торчащим рычагом.

– Так ты, значит, боишься меня? – повторила с улыбкой Рогнеда.

Сотник не боялся женщины и сделал вывод, что читать мысли Рогнеда не умеет. Желание немедленно ударить нахалку Олаф подавил – наверное, она тоже со звезд. Возможно, древние люди относились к своим самкам как пауки. Тогда она имеет право вести себя так.

Он спустился вниз, потрогал сиденье, оказавшееся удивительно мягким, осторожно сел в стороне от Рогнеды.

– Ничего не трогай, можешь остаться без рук! – строго сказала женщина и почему-то тут же хихикнула. – Поехали? Здесь немного качает, держись. Или пристегнешься?

– Что? – не понял Олаф.

– Можешь привязать себя к креслу вот теми ремнями.

– Нет, не хочу.

Дверца сама собой закрылась, Олаф оказался в западне. Тут и выхватить-то меч трудно, не то что рубиться… Лук оказался прижат к боку. Он незаметно положил руку на рукоять ножа и еще раз огляделся. На стенах оказалось несколько окошек, все они выходили на степь. В одном виднелись горы.

Когда машина тронулась с места, Олафа немного толкнуло назад. Ему не понравилось полулежачее положение – в седле на смертоносце чувствуешь себя гораздо лучше. За окошками побежала степь, трава слилась в сплошную линию. Действительно, заметно покачивало. Пауки бегают плавней!

– Видела твоих приятелей, – сказала Рогнеда, она явно управляла машиной, держась одной рукой за рычаг. – Кажется, с ними все в порядке. А мы доедем быстро, очень быстро.

И в самом деле, горы стремительно приближались. Фольш не солгал – на такой машине можно догнать смертоносца, пусть и не сразу.

– Ты можешь приказывать машине жалить?

– Что? – Рогнеда повернула лицо с удивленно вздернутыми бровями.

– Машина жалила стрекоз… Плевалась в них. Это ты ей приказала?

– Я стреляла в стрекоз, это очень просто, – пояснила женщина. – Могла уничтожить их сразу всех, но тогда остальные оказались бы слишком напуганы. Все вышло очень удачно – они спустили на землю людей, чтобы попытаться подойти ко мне, я приехала и быстро убила их всех. Летучки, как вы их зовете, удрали. Обратно сунутся не скоро, и еще раз обыщут всю степь перед городом. Они понимают, что такая тварь для них важнее, чем поймать каких-то людишек.

– Ты убила всех слуг стрекоз? – переспросил Олаф. – Так быстро? Ты давила их, да?

– Нет, стреляла. Не из… Жала, а по другому. Это было просто… Надеюсь, тебе их не жаль?

– Нет.

– Я так и думала! Фольш часто злился на тебя, все грозил свернуть шею, но нам с Роки ты нравился. А Марк и вовсе был бы от тебя в восторге… Но он не дожил до твоих подвигов.

– Кто это: Роки, Марк?

– Наши с Фольшем приятели. Ты ведь понял, что Фольш тут – не единственный бог?

Да, Олаф это понял. Они уже подъехали к горам, машину закачало сильнее, когда она оказалась на камнях. Однако скорость не упала, только рычагом Рогнеда стала двигать энергичнее. Ловко огибая скалы, они промчались по накатанной дороге и вскоре остановились перед широкой пещерой с правильным четырехугольным входом.

– Вот и наш дом. Логово Фольша, если тебе угодно. Видишь белую отметину?

– Да, – над входом в пещеру на черном камне отчетливо выделялась белая звезда, такая же, как на груди у Рогнеды и Фольша.

– Вот она сеть, – Рогнеда что-то тронула а стене машины, – а вот ее нет.

Звезда исчезла, будто растворилась в камне.

– А теперь снова есть, – женщина опять дотронулась до красного кругляша. – Оставим, чтобы Люсьену было удобнее. Что ж, добро пожаловать к нас в гости, Олаф-сотник! Руки хорошо оттер от крови, злодей?

– Что? – сотник обескураженно посмотрел на свои ладони, но Рогнеда лишь чему-то рассмеялась и машина снова тронулась с места.

Они въехали в пещеру. В окошках стало темно, но длилось это лишь мгновение. Вспыхнул очень яркий свет, и пещера оказалась огромным, больше Дворца в Хаже помещением. В ряд стояли еще несколько машин, таких же, как машина Рогнеды, дальше Олаф разглядел какие-то еще более странные механизмы.

– Вылезай! – дверца открылась, опять сама по себе.

Сотник выбрался наружу и остановился, прикрывая глаза от льющегося с потолка света, на спине машины. Все вокруг было именно таким, как он видел в окошки, но в то же время… Олаф быстро сел на корточки и ощупал железные бока. Никаких окошек не было.

– Прыгай вниз! – предложила Рогнеда и первая оказалась на твердом, ровном полу. Дверца закрылась. – Что-то Фольш не вышел тебя встречать, запугал ты его. Роки, мы здесь!