Но, заметив, что слушатель воспринимает его речь крайне рассеянно, директор перешел на деловой тон:

— Так что же будем делать, дорогуша? Получайте пару ящиков, и по рукам! Так, что ли?

У покупателя округлились глаза.

— Я ничего не собираюсь покупать у вас, — мягко повторил он. — Я хотел бы заменить это, — промолвил покупатель, указывая на выставленные вдоль прилавка банки с соевыми бобами.

— Заменить? — вскричал директор, и внезапно его полное лицо покрылось багровыми пятнами. — Может быть, вы хотите получить томаты? Или фаршированный перец? А может быть, баклажаны? Или вам захотелось корнишонов, а может быть, даже маринованных грибков? Так знайте, что я могу предложить вам только бобы. Десять, двадцать, пятьдесят ящиков… И тушируйте своих противников сколько влезет. Как вышел на ковер, так туше, как вышел, так туше…

Наверное, с директором случился бы удар, если бы покупатель замешкался хоть на одну минуту. Но он проворно сложил свои консервы в сумку и покинул магазин. Желание отведать овощных консервов привело его на оптовую базу «Главбакалеи». «Уж тут-то выбор несравненно богаче, чем в магазине», — решил он.

Возникнув перед столом заведующего базой, покупатель произнес уже знакомую нам фразу:

— Я относительно соевых консервов…

— Что, опять соевые консервы?! — вскричал заведующий. — Посмотрите на него, — обратился заведующий к сидевшему у стола озабоченному товароведу, — и этот с соевыми консервами! Да вы что сегодня, свихнулись все? Не успеешь одного выпроводить, как другой в дверь ломится. Что мне вашими бобами, пруд прудить? Кутаиси шлет, Ейск шлет, Джанкой шлет, Камышин шлет. Да когда же это безобразие кончится? Вы откуда — из Херсона или из Нальчика? Скажите, куда девались ваши овощи? Что, их корова языком слизнула? Почему гоните одни соевые бобы? Нет, пока я здесь, база не примет ни одной банки. Можете жаловаться хоть в главк.

И наш покупатель отправился в «Главбакалею».

— Вы относительно соевых консервов? — бодро спросил нашего героя начальник главка и, заметив утвердительный кивок головы, продолжал: — Скажу вам откровенно, дело это просто колоссальное. Миллионы банок… Потрясающие темпы!

— Скажите, товарищ начальник, но ведь торговая сеть… — робко начал покупатель.

— Что, думаете, не освоит? Пустяки! Правда, на наших базах запас соевых консервов не так велик. Зато я могу назвать некоторые и более утешительные данные. Так, например, Ригу, Вологду, Балашов, Луганск и некоторые другие города мы обеспечили соевыми бобами на ближайшие несколько лет. Так что здесь нам никакие неожиданности не угрожают. Хотя есть еще, конечно, паникеры. Шлют телеграммы, требуют. Вот, посмотрите.

Начальник главка передал посетителю пухлую папку с подшитыми телеграммами.

«Третий раз требуем прекратить самовольную отгрузку соевых бобов», — прочитал покупатель в депеше из Иванова.

«Категорически отказываемся приема соевых консервов зпт складировать некуда», — сообщали из Кирова.

Телеграмм было сотни.

— Как же вы поступаете с телеграммами? — осведомился покупатель.

— Подшиваем их в папку и продолжаем отгружать. Правда, пытались мы несколько раз ставить вопрос перед министерством, нельзя ли, мол, немного темпы поубавить, снизить цены на бобы, а заодно и качество поднять. Так в министерстве ни в какую! Не умеете, говорят, торговать, не организуете покупателя. И в самом деле: нельзя же тут полагаться на самотек. Вот мы и жмем.

Покупатель отер платком вспотевший лоб и тяжело вздохнул: грандиозные масштабы деятельности учреждения, именуемого «Главбакалея», явно подавили его.

— Нет, вы, вероятно, плохо представляете, что такое соевые консервы. Вот вы берете бобы, — и начальник главка для вящей убедительности взял горсть канцелярских скрепок. — Потом опускаете в кипяток. — Начальник бросил скрепки в целлулоидовый стаканчик для карандашей. — Бобы распариваются, и вы заливаете их томатом, — начальник «Главбакалеи» плеснул в стаканчик воды. — Консервы готовы. Надо же понимать наших консервщиков, план они выполняют без особых хлопот. Сила!

Покупатель почувствовал, что наступает момент, когда он может опять услышать знаменитую фразу: «Как вышел на ковер, так туше!», — и поднялся со стула.

Уже находясь у двери, он спросил:

— Ну, а порчи, они возможны?

— Еще как! — бодро воскликнул начальник главка. — Различные привкусы, газовые пузырьки. Надо больше продукции направлять в систему общественного питания. Многие санинспекции так и рекомендуют. Ведь система большая, а пузырьки крохотные. А что касается не предусмотренной стандартом твердости бобов, то тут дело еще проще: бобы надо размачивать.

На этом они расстались.

Начальник главка вернулся к своей многотрудной деятельности по руководству распределением и реализацией продукции консервной промышленности.

А наш герой с злополучной сумкой в руках побрел домой. Ему предстояло размачивать бобы.

Надя Шершукова работала в сберегательной кассе. Трудно сказать, почему после окончания десятилетки она выбрала сберкассу, а не райсобес, не школу торгового ученичества, шоколадную фабрику или комбинат бытового обслуживания. Работники требовались всюду. Можно было бы перечислить сотни учреждений и предприятий района, где охотно принимали выпускников средней школы.

Но Надя облюбовала именно сберегательную кассу, расположенную на тихой Бородинской улице, и после года практики стала штатным счетоводом-контролером.

По совести говоря, будущая профессия рисовалась Наде несколько романтически.

Старушка из бывших крепостных приносит для проверки облигацию трехпроцентного займа. Надя не верит своим глазам: выигрыш — десять тысяч рублей. Она сообщает радостную весть старушке, и та падает в обморок. Карета «Скорой помощи». Люди в белых халатах, острый запах лекарств. Старушка приходит в себя. Ее интервьюируют вездесущие репортеры. Щелкают затворы фотоаппаратов, ярко вспыхивают осветительные электролампы.

На обложке «Огонька» появляется Надин портрет с интригующей подписью: «Надежда приносит счастье»… И каждое утро почтальон доставляет ей груду писем — с целинных земель, от строителей молодежных шахт Донбасса, с Тихоокеанского флота. Многие письма начинаются очень задушевно:

«Прости меня за интимный и, может быть, фамильярный тон. Но ты — моя большая и светлая Надежда…»

Перед взором Нади возникала и другая не менее романтическая картина.

Поздним вечером, когда поток посетителей спадает, в сберкассу врываются налетчики. Они загоняют держателей вкладов в один угол, работников сберкассы — в другой. Заведующий, Николай Семенович, дрожащими руками передает бандитам ключи от сейфа.

Мария Владимировна — кассир, Лена, Даша и Кира — контролеры, конечно, растерялись, плачут. Но она, Надя, не из трусливого десятка.

Хладнокровно оглядывает она разгромленный зал сберкассы и вдруг замечает, что рядом с ней лежит оглушенный чем-то тяжелым постовой милиционер Тупикин. Оказывается, бандиты втолкнули его в помещение, чтобы он не поднял тревоги. Из-под шинели Тупикина выглядывает рукоятка револьвера. Надя делает вид, что ей надо поправить чулок, нагибается и овладевает оружием.

Выстрел в главаря шайки, выстрел в окно на Бородинскую. Привлеченная шумом комсомольская дружина Киевского района взламывает припертую изнутри дверь и хватает налетчиков. Надя ранена. Две недели лежит она на больничной койке. Профгруппорг Кира приносит ей мандарины, сладости и цветы. Она говорит:

— Ты, Надюша, спасла народное достояние. Жди правительственной награды…

Так представляла Шершукова свою будущую работу. Но действительность разочаровала ее.

Во-первых, никому из клиентов сберкассы не выпадал десятитысячный выигрыш. А если какой-нибудь старушке случалось получать крупную сумму, она держалась со стойкостью борца-тяжеловеса на ковре и совсем не собиралась падать в обморок.