Скорее всего, наш герой этой заметки не видел. И вот почему: Гриша преимущественно читал ресторанные меню, да и то лишь их заключительный раздел.

Теперь Гриша Березкин ездит только на такси.

— Вовка, иди завтракать!

В маленькой спаленке раздается шум, скрипит пружинный матрац, отодвигается стул и на пол падает что-то тяжелое. Потом опять все затихает. Это чисто военная хитрость. Вовка делает вид, что спешит на зов матери, а на самом деле глубже забирается под одеяло. В руках у него книга, которая еще с вечера была положена под подушку. Вовке жарко и душно, он оставил только маленькую щелку для света. Иногда он закрывается с головой и светит себе карманным фонариком. Получается совсем интересно, как в пещере.

Вовка читает рассказы Гашека, ему страшно весело. Из-под одеяла раздается приглушенный смех. Этот звук достигает чуткого слуха матери. Немедленно следует новый окрик:

— Вовка, я кому сказала!

— Иду, мамочка, иду!

И все повторяется сначала: гремит отодвигаемый стул, дребезжат матрацные пружины, падает на пол сброшенный со стула увесистый том Брэма.

Вовке одиннадцать лет. Он учится в четвертом классе. Немалый жизненный опыт дает ему все основания считать утро самым неприятным временем дня.

Утром надо одеваться, мыть лицо и руки, чистить зубы и, что печальнее всего, завтракать. Уже давно Вовка возненавидел само слово «завтрак». Вот и сейчас он всячески оттягивает неприятнейшую из утренних процедур.

— Негодный мальчишка, долго ты будешь в постели валяться?!

Почувствовав в голосе матери металлические нотки, Вовка понимает, что дальнейшая проволочка бесполезна и даже опасна: могут последовать санкции в виде шлепка или запрещения вечерней прогулки. И то и другое нежелательно. Поэтому Вовка встает с кровати и нехотя бредет к умывальнику.

Вдогонку ему несется очередное наставление:

— Уши хорошенько вымой!

Этого указания, по совести говоря, Вовка никогда не понимал. Как могут загрязниться уши? Другое дело — руки.

Вечером Вовка клеил бумажный пароход и изрядно перепачкался тестом. На ладонях следы ржавчины и машинного масла: вчера Вовка пытался отвинтить гайки от брошенного во дворе автомобильного колеса, но разве можно сделать что-нибудь путное без инструмента! Пальцы тоже имеют довольно неприглядный вид: они все в чернильных пятнах. Одним словом, чтобы отмыть руки, надо немало потрудиться — с этим Вовка согласен. Но, боже милостивый, при чем тут уши!

Весело бежит из крана струйка холодной воды, пышно пузырится мыльная пена. Вовка ожесточенно трет пальцы и обдумывает тактику дальнейших действий.

Сев за стол, он сразу делает скорбную мину:

— Опять манная каша, заладили каждый день…

— Не сочиняй, пожалуйста, — парирует мать. — Вчера сосиски были!

Но Вовка не из тех, что сдаются без боя. Он упрямо твердит:

— Сами кашу варили, а говорят — сосиски. Я не маленький, меня не обманешь!

— Не кашу, а сосиски!

— Нет, кашу!

Так они препираются добрую четверть часа. Затем на кухню вызывается Наташка. По замыслу матери, она должна уличить Вовку во лжи. Наташке решительно не хочется этого делать: она преданный и верный вассал старшего брата. Но даже не будучи знакомой с основами юриспруденции, Наташка твердо знает, что лжесвидетельство — смертный грех. И потому, отведя к окну свои широко раскрытые, ясные и правдивые глаза, она произносит еле слышно:

— Вчера сосиски варили…

Вовка приперт к стене и посрамлен. Он берет в руки ложку и, насупившись, склоняется над тарелкой. Ест Вовка медленно, глотает с таким страдальческим видом, будто это не манная каша на молоке, обильно сдобренная сливочным маслом и сахаром, а горькие-прегорькие пилюли. Всем своим мученическим видом Вовка демонстрирует добродетель, попранную грубой силой.

Не в состоянии вынести этого зрелища, мать уходит в другую комнату. Она останавливается у окна и мучительно думает.

Думает о том, почему каждый раз завтрак сына превращается в пытку, почему у мальчика нет аппетита, почему он так катастрофически худеет.

И ей вспоминается собственное детство. В большой крестьянской семье за стол садилось сразу шестнадцать человек. Мать, вечно озабоченная, вечно хмурая, ставила на стол большой чугун, деревянную солонку и отрезала каждому по ломтю хлеба. Потом снимала с чугунки крышку, из-под которой валил пар, и начинала делить картошку. Сколько здесь возникало споров и обид! Но стоило только отцу окинуть стол суровым взглядом, как все умолкали и принимались за дело. Ах какая это была вкусная еда — картошка в мундире, посыпанная крупной солью!

Знает ли Вовка, как завтракала она, его мать, на которой лежали многочисленные и тяжелые обязанности: нянчить младших сестренок и братишек, носить воду из колодца, разматывать пряжу для ткацкого стана, ходить в лес за валежником, стеречь дом и огород, когда все взрослые уходили в поле…

Откуда берется хлеб, сахар, масло, сосиски, молоко? Как добываются деньги, чтобы приобрести эти продукты? Что такое труд? Знает ли это Вовка, рассказывают ли ему об этом в школе, пионерском отряде?

Десятки книг о питании детей прочитала мать. Вот и сейчас они лежат целой стопой на ее книжной полке. Их написали ученые люди. В книжках есть все: рационы питания для детей различных возрастов, советы, как кормить ребят в различные времена года. Нет в книжках только одного, как научить детей ценить самое ценное и вечное — хлеб насущный…

В то время как мать предается этим горестным размышлениям, Вовка занялся удивительно увлекательным делом. Совершенно случайно он обнаружил, что манная каша — прекрасный материал для изображения морских волн. Особенно, когда застывает верхний слой. Вовка откладывает в сторону ложку и, взяв в руки тарелку, усиленно дует на кашу, чтобы ускорить процесс образования твердой пленки.

За этим занятием его и застает вернувшаяся на кухню мать.

Горькая обида, гнев, чувство собственного бессилия мгновенно охватывают ее. Она заносит руку для шлепка, но выполнить свое намерение ей не удается. Вовка роняет тарелку на пол, во все стороны летят осколки и остатки каши. Вовка пулей выскакивает из кухни.

Завтрак окончен.

Мать очень любит Вовку и прочит ему большое будущее. Жертвой этой любви пал трехколесный мотоцикл с коляской Ижевского завода.

Мотоцикл стоял за загородкой, в углу магазина «Динамо», на улице Горького, и около него всегда толпились люди. Отец имел обыкновение заходить сюда после работы. В толпе любителей мотоциклетного спорта всегда можно было узнать о какой-нибудь технической новинке, услышать рассказ об интересном дорожном приключении. Иногда отец перешагивал через загородку, трогал руль управления, пробовал, плавно ли переключаются скорости, действуют ли сигналы. Все было в полном порядке. Отец глубоко вздыхал, протирал запачканные тавотом пальцы и уходил из магазина, унося дразнящие запахи резины, свежей краски и смазочного масла.

Красавец ижевец был давней мечтой отца — страстного рыболова и охотника.

Мечта близилась к осуществлению, когда на пути ее встала большая, неистребимая материнская любовь.

Это случилось в тот день, когда выиграла одна из хранившихся в семье облигаций займа. Мать, с ее удивительной способностью складывать, вычитать и вообще всячески комбинировать, выработанной за долгие годы управления домашним хозяйством, быстро сообразила, что если сумму выигрыша прибавить к отцовским сбережениям, то получится пианино «Красный Октябрь».

К способностям Наташки мать относилась скептически, но Вовка… О, она не сомневалась, что ее любимый сын быстро одолеет все музыкальные премудрости и, кто знает, может быть, впоследствии станет пианистом. Надо только создать ему условия…

Так рухнула мечта отца о загородных поездках на собственном мотоцикле.