— Как тебе не стыдно лезть без очереди?.. Никакого уважения к старшим!..

Вот тут-то девочка за меня заступилась.

— Неправда! — громко сказала она. — Этот мальчик стоял! Передо мной!

Потом мы вместе вышли из магазина и некоторое время шли рядом. А потом вдруг девочка схватила меня за рукав куртки и вскрикнула:

— Смотри, трубочист! Загадывай скорее желание!..

По противоположной стороне улицы и в самом деле шел трубочист. Поравнявшись с нами, он тряхнул своей проволокой и подмигнул нам.

— Трубочисты приносят счастье, — прошептала девочка ему вслед, потом посмотрела на меня и добавила: — Мое желание сбудется. Я успела схватиться за черное… Ведь твоя куртка черная. А твое желание не сбудется. Ты не дотронулся, нерасторопный какой-то.

Она рассмеялась и побежала к своему дому. После этого я очень хотел ее встретить. Подолгу ходил взад-вперед около ее дома, но она не появлялась. И вот настал день, когда я сидел с зеркалом на заборе. В тот день она подошла к забору и спросила:

— А ты знаешь, что завтра будет солнечное затмение?

— Не-ет! — с удивлением протянул я.

— Правда, правда! Будет! — кивнула девочка. — Вот увидишь… В двенадцать дня.

В этот момент к забору подбежал мой друг Вовка. Он был весь ободранный, и на нем висели колючки репейника.

— Смотри, что я нашел!.. — заорал Вовка, не обращая никакого внимания на девочку. Больше того, приблизившись ко мне, он вообще оттолкнул ее и протянул мне какие-то яркие камни.

— Слезай скорей! — проговорил Вовка. — Там их полно!..

Девочка осмотрела оборванного Вовку и фыркнула, а я покраснел.

— Иди, Вовка, один, — тихо сказал я, слезая с забора. — Мне надо… еще кое-что сделать…

Потом я вспомнил про затмение и выпалил:

— Стекла надо еще коптить!.. Затмение завтра, ты что, не слышал?!.

— Слышал! — без особого интереса произнес Вовка. — Так затмение-то завтра днем. Утром и закоптим. И из вашего окна посмотрим. Ваше самое солнечное.

— Угу! Наше самое солнечное!.. — подтвердил я девочке и показал на наше окно. Девочка повернулась к Вовке спиной и, обращаясь ко мне, сказала:

— Хочешь, я завтра приду к тебе и мы будем вместе смотреть? Только ты закопти и для меня стеклышко, ладно?..

От неожиданности я чуть не уронил свое зеркало, но все же взял себя в руки и кивнул.

— Я приду в одиннадцать, — сказала девочка и посмотрела на Вовку. — А может, и не приду. — Она махнула рукой и пошла в сторону своего дома.

Я попрощался с Вовкой и тоже понесся домой — искать и коптить стекла.

Закоптив стекла, я стал составлять программу на следующий день. Прежде всего я твердо решил не приглашать на затмение Вовку. «Испортит все дело», — рассуждал я. После затмения я наметил устроить чаепитие, во время которого намеревался рассказать девочке о своих занятиях фотографией, охотой, рыбной ловлей и шахматами. Я одолжил у одного приятеля фотоаппарат, а у другого — удочку и шахматы. Фотоаппарат я поставил на самое видное место, а удочки засунул за шкаф, но так, чтобы концы удилищ все же виднелись. Шахматную доску я раскрыл и расставил фигуры таким образом, чтобы было ясно, что партия прервана в безнадежном для черных положении. (Белыми, подразумевалось, играл я.) Всех этих приготовлений мне показалось недостаточно, и как только пришел наш сосед, я попросил у него несколько серьезных, на мой взгляд, книг. Разложил их по всей комнате. Одни оставил раскрытыми, другие заложил полосками бумаги. После этого, мне думалось, ни у кого не могло возникнуть сомнений относительно моей начитанности.

На другой день я вскочил чуть свет. Подождал, пока родители ушли на работу, и сделал последние приготовления к встрече: занавесил в прихожей бочку с желтыми плавающими огурцами, протер в квартире пыль, сбегал в магазин, купил печенье к чаю. Потом зашел к Вовке и сказал:

— Знаешь, Вовк!.. Ты не приходи ко мне сегодня смотреть затмение…

— Почему? — нахмурился Вовка.

— Понимаешь, — начал я объяснять, — ты ведешь себя как-то не так…

Вовка посмотрел на меня исподлобья.

— Лезешь со своими камнями… Ведь я не один был. Соображать надо!..

Тут Вовка ухмыльнулся и сказал:

— Не волнуйся!.. Не приду, — повернулся и вышел из комнаты.

Вернувшись к себе, я положил закопченные стекла на подоконник и стал ждать девочку. До одиннадцати часов я сидел как на иголках. То и дело смотрел на часы и выглядывал в окно, но она не приходила. В начале двенадцатого в меня вдруг вселилась маленькая обида. «Могла бы прийти вовремя, — подумал я. — Все-таки затмение!» Я вспомнил, как девочка презрительно осмотрела Вовку, и моя обида переросла в злость. И вдруг я вспомнил, как мы с Вовкой ходили кидать камни в пыль. Когда камни тонули, от них оставалась большая воронка, а вокруг нее множество маленьких — от пылевых брызг. Я вспомнил, как мы с Вовкой однажды катались на чертовом колесе в парке, как наша кабина медленно поднималась вверх и мы уже видели верхушки деревьев и маленькие, точно игрушечные, дома. Как ветер раскачивал нашу кабину и у нас с Вовкой захватывало дух. Как потом мы опускались, и все далекое снова приближалось, и сразу становилось спокойно и радостно. И вспомнил, как однажды мы налили в Вовкиной комнате на пол воды и стали пускать кораблики. И как пришел Вовкин отец и поставил нас в угол, предварительно отодвинув шкаф. Я вспомнил, как мы стояли за шкафом и он улыбался и толкал меня в бок, такой замечательный мой друг Вовка!

Я вспомнил, как просил Вовку не приходить, вспомнил его усмешку, и мне вдруг стало ужасно стыдно. Я выбежал на улицу и со всех ног помчался к Вовке. Я вбежал в их квартиру, схватил Вовку за руки и потащил к себе. Дома я убрал фотоаппарат и шахматы и закрыл все книги. Потом усадил Вовку перед окном и протянул ему самое лучшее стекло, и мы стали смотреть на солнце.

— А что если оно навсегда скроется?

Я только на миг представил, что больше никогда не будет лета и наш переулок не будет затоплен солнцем, что не будут распускаться цветы, что я не смогу пускать солнечных зайцев, и мне стало страшно. К счастью, солнце скрылось только на несколько минут, а потом сразу же появился светящийся краешек. Он становился все больше и больше, и, наконец, появилось все ослепительно-яркое солнце.

Потом мы с Вовкой пили чай и ели печенье и радовались солнцу, сверкавшему в наше окно. Когда мы все съели, вдруг пришла девочка и извинилась, что опоздала.

Как и в прошлый раз, она недружелюбно посмотрела на Вовку, но мне уже было все равно.

А потом мы пили чай втроем, но уже без печенья. С одним сахаром. За столом девочка говорила о затмении. О том, как хорошо было бы без солнца.

— Кругом была бы одна темнота, — таинственно произнесла она. — Светились бы только фонари и светляки… И все жили бы как в сказке…

Девочка мечтательно заулыбалась. И вдруг встала и начала танцевать с закрытыми глазами, на ощупь. В этот момент я почувствовал, что она просто хочет казаться необыкновенной. Что она только так говорила, а думала совсем иначе.

Я посмотрел на Вовку, и он подмигнул мне. Наверное, он почувствовал то же самое.