Потом дедушка повел меня в сарай, где стояли аквариумы и было много банок с жуками и насекомыми. Часть сарая до самой крыши была перегорожена сеткой. За ней мелькали разные мелкие птицы. Они пели, цокали, свирестели и улюлюкали. Но среди этого хора отчетливо слышалось:

— Пошел к черту! Пошел к черту! — это из угла сарая, стараясь всех перекричать, надрывался попугай.

— Воркуша, замолчи сейчас же! — сказал попугаю дедушка. — Как тебе не стыдно? — И, повернувшись ко мне, добавил: — Раньше Воркуша жил за границей. Он всем мужчинам говорил: «Добрый день!», а женщинам: «Как вы хорошо выглядите!» Везли Воркушу на пароходе, и матросы научили его ругаться.

Целый месяц я жил у дедушки. За это время я подружился со всеми животными. Даже с индюком Тимошкой. Каждый день я помогал дедушке разносить животным еду и воду, убирать помет в крольчатнике и чистить птичий вольер, а иногда и хоронил какого-нибудь околевшего жука. Сажал его в спичечный коробок и закапывал за сараем. Часто мы с дедушкой брали сачки, коробки и банки и отправлялись на луг или в ближайший лес. Однажды мы подобрали трясогузку с переломанной лапой. Дома перевязали ее, и она стала жить на террасе… в букете цветов. Трясогузка красиво пела и смешно ловила мух. Увидит — муха кружит над букетом, спрячется за головки цветов, но только муха присядет — раз! И схватит ее. Целую неделю трясогузка жила на террасе. Потом поправилась и улетела.

По воскресеньям мы с дедушкой привязывали Борьке на шею веревку и втроем шли на базар. Там дедушка покупал разные отруби для блюд обитателей зоопарка. Мешок с отрубями вез Борька. Иногда на базаре мы с дедушкой покупали яблоки, но прежде чем купить, подолгу их пробовали. Борька не отставал от нас и тоже чавкал. Съедим мы с дедушкой по яблоку, дедушка посмотрит на Борьку. «Кивает, — скажет, — значит, надо брать».

Очень мне нравилась дедушкина черепаха Старушка. Целыми днями она важно вышагивала перед сараем и жмурилась от солнца. Иногда приподнимала ногу и на некоторое время замирала в какой-то балетной позе. Со стороны казалось — ждет музыки. Старушка была спокойной и доверчивой. Увидев меня, сразу ползла навстречу и брала еду прямо из рук. Однажды соседский мальчишка сказал мне:

— Из черепах отличный суп получается. Во! — Мальчишка поднял большой палец и добавил: — Пальчики оближешь!

После этого я отнес Старушкин домик в глубину сада и стал всячески ее прятать от посторонних взглядов.

К концу моего пребывания у дедушки я сильно привязался к его животным: к Борьке, к длинноногому гладкошерстному Петьке, к цесаркам и морским свинкам, к ежику. Но в дедушкином зоопарке были и другие животные.

Каждое утро в его сад прилетала необыкновенно красивая бабочка. Она усаживалась на какой-нибудь цветок и замирала. Несколько раз я подкрадывался к бабочке и разглядывал тончайшие чешуйки рисунка на ее подрагивающих крылышках. Я не переставал удивляться ей.

Но однажды я вернулся с рыбалки и повесил кукан с двумя пескарями в холодке за террасой. Потом забегался и совсем забыл о рыбешках. Вспомнил о них только через несколько дней. Заглянул за террасу, а на кукане сидит моя любимица и поедает протухшую рыбу.

Дедушкин петух по нескольку раз в день вставал на носки и, задрав глотку, изо всей мочи пел. При этом он так отчаянно хлопал себя крыльями, что казалось, еще немного — взлетит и исчезнет в небе. Но, пропев песню, петух снова начинал топтаться на месте и что-то стыдливо бормотать. Вначале мне казалось, что петух просто издевается надо мной. Что он отличный летун, но, принимая меня за чужого, не хочет при мне показывать свое мастерство. Но потом я заметил, что и без меня петух проделывает те же трюки. Тогда я всерьез задумался — умеет он летать или нет? Этот вопрос мучил меня несколько дней. Наконец, втайне от дедушки я поймал петуха, залез с ним на сарай и подкинул его в воздух. Петух неумело захлопал крыльями и шлепнулся в центре сада. Когда я подбежал, около него уже толпились цесарки. Они взволнованно кудахтали и укоризненно посматривали в мою сторону. Потом подошла Кукла, прорычала что-то, небольно покусала меня за ногу и, чихнув, отошла. К счастью, петух вскоре отдышался, и, когда дедушка вошел в сад, он уже как ни в чем не бывало вышагивал среди кур.

Дедушкин зоопарк был самым первым зверинцем, который я увидел. Много позже, когда мы переехали в город, я побывал в настоящем зоопарке. Помню, был полдень, и звери в клетках изнывали от жары. Они ходили с открытыми ртами и жались к теневым прохладным углам. Особенно доставались белому медведю. Он стоял в тесной клетке и из стороны в сторону раскачивал голову. Взгляд у него был мутный, отсутствующий. Я купил медведю мороженое и бросил в клетку. Медведь нагнулся, лизнул прохладный тюбик, потом взял в рот и проглотил. На минуту он перестал раскачиваться, и в его глазах появились какие-то искорки, но они быстро потухли, и белая голова снова закачалась, как маятник… И мне почему-то вспомнился дедушкин сад, березы, заросший пруд и гуляющие среди трав животные.

Первое время в деревне я совершенно не мог ходить босиком, то и дело сбивал себе пальцы и прыгал, как цапля, поджимая то одну, то другую ногу. Ребята надо мной смеялись и давали разные советы. Но уже через неделю мои подошвы так загрубели, что я мог спокойно ходить даже по шлаку. Босиком хорошо! Утром идешь на рыбалку, мокрая от росы трава приятно холодит ноги. Днем шлепаешь по горячему пышному слою пыли или бежишь по колкому скошенному лугу. Но лучше всего после дождя прыгать по теплым дождевым лужам, прямо по опрокинутым домам и заборам.

Через два дня после моего приезда бабушка доверила мне пасти гусей. Гусыни меня сразу стали слушаться, а гусак нет. Для него я брал палку. Через неделю бабушка мне уже разрешала пасти коз. Козы тоже меня слушались, только козел иногда бодался. К концу каникул я уже пас гусей, коз и бабушкину корову Марту. У Марты были большие грустные глаза с длинными ресницами и медный колокольчик на шее. Марта все время жевала жвачку. Я очень привязался к Марте. И потому, что она была молчаливой и послушной, и потому, что у нее было вкусное густое молоко. Одно время я даже просил у бабушки разрешения увезти Марту в город.

— Пожалуйста, вези, — говорила бабушка. — Только где ты ее будешь держать?!

Долго я не мог придумать, куда бы в городе пристроить Марту. Гаражи все были заняты, подвалы забиты углем. И вдруг придумал. На балконе. «Замечательно! — подумал я. — У нас на балконе будет жить корова. Все начнут ходить и удивляться. Иногда, — рассуждал я дальше, — я буду выводить Марту во двор и гулять с ней. А на лето будем выезжать к бабушке».

Так я фантазировал несколько дней. Потом замерил Марту бечевкой, вложил мерку в конверт и написал маме письмо:

«Мама, измерь балкон! Уместится ли Марта?!»

Через три дня от мамы пришел ответ:

«Марта войдет. Хвост не умещается».

Все же самым интересным в деревне было не то, что я ходил босиком, и даже не Марта, а соседский мальчишка Борька. Я познакомился с ним сразу, как только приехал к дедушке с бабушкой. Вышел за калитку на улицу и увидел его. Он сидел перед своим домом на бревнах и ничего не делал.

— Тебя как зовут? — спросил Борька. Я ответил.

— Иди, садись сюда. Только особенно дрова не пачкай! — сказал Борька и подвинулся. — Знаешь, кого в нашей деревне больше всего? — спросил Борька, когда я влез на бревна.

— Кого?

— Петухов. Они спят прямо на деревьях. В курятниках тоже некоторые спят, совсем старые. А молодые на деревьях. Ох, и задиристые эти молодые. Дерутся каждую минуту. Вот только поют некрасивыми голосами.

Борька немного помолчал, потом снова заговорил:

— А в нашей реке полно сомов. Солнце воду пригреет, и сомы сразу вылезают наверх. Ты умеешь ловить сомов?

Я покачал головой.

— А я каждый день ловлю. На кашу.

— Как — на кашу? — удивился я.

— Очень просто. Делаю из горячей каши пироги. Как сверху остынут, покроются коркой, бросаю в воду. Сом заглотнет, обожжется и всплывет вверх брюхом. Я трахну его по башке веслом и в лодку.