"И у меня с друзьями не густо. Выпьешь?"

"Не откажусь".

Тут я заметил, что Маша стоит в дверях и с удивлением смотрит на нас. Пожалуй, наш немой диалог был слишком необычен для нее, поэтому я решил ввести в обиход обычную человеческую речь -- в целях конспирации и удобства общения с представительницей прекрасного пола, коей являлась моя супруга. Арнольд мысленно поддержал мое начинание.

-- Познакомься, Маша, это Арнольд Иванович, мой самый лучший друг.

-- Весьма польщен, сударыня, встречей с вами, -- галантно поклонился Арнольд, а потом повернулся ко мне. -- Только мы уже полтора часа как знакомы. -- Он улыбнулся. -- Так-то.

-- Правда, за эти полтора часа, -- добавила Маша, -- твой лучший друг и трех слов не проронил. Все молчит и молчит, словно воды в рот набрал. Только и сказал, что познакомился с тобой на рыбалке.

Я развел руками.

-- Верно, неразговорчивый он, но уж каков есть.

-- Молчанье -- золото, -- улыбнулся Арнольд своей обворожительной улыбкой.

-- А вы знаете, Арнольд Иванович, Коля ведь о вас мне ничего не говорил. Правда, он часто заводит знакомства во время своих рыбалок, но ни о ком он не отзывался, как о своем лучшем друге. И ни один из его знакомых не навещал нас. Вы первый.

-- Вот как? Очень, очень рад, что на мою долю выпала такая честь -- быть первым. Что ж ты, Николай, своей очаровательной супруге о лучшем друге не рассказал? Нехорошо как-то получилось. -- Он хитро сощурился.

-- Ну и не рассказал, -- буркнул я. -- Сам ведь говорил...

-- Что-что? -- переспросил Арнольд. -- Не слышу, что ты там бормочешь?.. Вы знаете, любезная Мария Константиновна, он ведь не многим лучше меня -- тоже молчун еще тот. Двое суток просидел с ним бок о бок, и если бы не осетр, который вдруг клюнул на его удочку, я бы, наверное, так его голоса и не услышал. Уставится в поплавок, замрет -и часами может сидеть, не шелохнувшись. Вот это, я понимаю, выдержка, не то что у меня. А вообще-то, по секрету вам скажу, -- он наклонился и зашептал ей на ухо, -- он мужик ничего, можете не сомневаться.

Маша весело рассмеялась.

-- А я и не сомневаюсь.

-- Ну, хорош шептаться, -- проворчал я. -- Тоже мне -- трех слов не проронил. Зато сейчас наверстал за все предыдущие часы.

-- Все, все, молчу, -- зачастил Арнольд, дурачась. -- Забылся. Каюсь.

-- Поужинаете с нами? -- предложила Маша гостю. -- Я пельменей наварила. Сибирских, с маслом.

-- Не откажусь, дорогая хозяюшка. Давно я пельмешек не едал.

"Во, заливает!" -- подумал я. После сегодняшнего краха моих шахматных надежд настроение у меня было никудышнее, но беззаботная болтовня Арнольда делала свое дело: тучи на моем горизонте постепенно рассеивались, а честолюбивые планы, связанные с чемпионским титулом, казались теперь такой пустой, никчемной, бессмысленной суетой, что я даже рассмеялся.

-- Смейся, смейся, -- сказал Арнольд, -- только настоящих сибирских пельменей, я уверен, тебе отведывать не приходилось, это лишь коренным сибирякам дано.

Маша направилась было на кухню, но я остановил ее жестом руки.

-- Может, по случаю приезда дорогого гостя... а?.. у нас, кажется, где-то было, с майских праздников оставалось...

Маша нарочито сердито покачала головой.

-- Ну что с вами поделаешь! Ладно уж, раз такое дело -- и я к вам присоединюсь.

-- Вот это по-нашему! -- в один голос воскликнули мы с Арнольдом.

-- Какое единство взглядов и вкусов! -- рассмеялась Маша и вышла.

"А розы-то стоят!" -- подумал Арнольд, кивая на букет космических цветов. Я смущенно опустил глаза.

"Стоят... Только, знаешь, я чуть было их..."

"Знаю, все знаю. Главное -- что ты все понял".

"Спасибо Маше, она их спасла".

"У тебя прекрасная жена. Береги ее".

Через четверть часа мы уже сидели втроем за столом, с аппетитом уминая горячие пельмени, запивая их мускатом и весело болтая о всякой чепухе. А по телевизору тем временем, создавая удачный фон нашей непринужденной беседе, шла то ли двадцатая, то ли тридцать пятая серия бразильского киносериала "Рабыня Изаура".

Арнольд сыпал перлами красноречия и был сама любезность. По-моему, он не ударил бы в грязь лицом и на приеме у самого папы римского. По крайней мере, от его молчаливости не осталось и следа. Словом, вечер пролетел удачно и незаметно, и когда Арнольд вдруг стал прощаться, я с удивлением обнаружил, что скоро полночь.

-- Я провожу, -- сказал я, одеваясь.

-- Вы на машине, Арнольд Иванович? -- опросила Маша. -- А то, знаете, милиция...

-- Нет, что вы, Мария Константиновна, какая там машина! Да вы не волнуйтесь, я совершенно трезв. -- Он понизил голос до шепота. -- Я на летающей тарелке.

Она улыбнулась и погрозила ему пальцем.

-- Ах вы, хитрец! Только знаете, Арнольд Иванович, никому не говорите, что вы на этой, на тарелочке прилетели.

Арнольд рассмеялся, а я, честно говоря, замер от неожиданности.

-- Это почему же? -- поинтересовался гость.

-- Все равно никто не поверит, -- сказала Маша. -- Слишком уж вы земной -- наш, словом. Скорее, Николай за инопланетянина сойдет, чем вы.

Арнольд от души расхохотался.

-- Позволите счесть это за комплимент? -- спросил он, нахохотавшись вволю.

-- Разумеется! -- ответила Маша. -- Разумеется, это ваше достоинство. К сожалению, не каждый человек может называться настоящим землянином... Я надеюсь, ваша тарелочка еще посетит наше скромное обиталище?

Арнольд сразу стал серьезным.

-- Я не хотел бы обнадеживать вас, Мария Константиновна, но если у меня появится хоть малейшая возможность повидать вас с Николаем, я обязательно воспользуюсь ею. Признаюсь, я бы очень хотел этого. Поверьте, -- если, конечно, вы сможете поверить человеку, которого впервые увидели лишь несколько часов назад, -- вы с Николаем -- самые близкие для меня люди. Я ведь один в мире, как перст -- ни друзей, ни родных, ни семьи. Все летаю по свету, как... -- Он махнул рукой.

-- Приезжайте! Мы будем вас ждать. Правда, Коля?

-- Правда, -- кивнул я.

-- Не обещаю, -- ответил Арнольд, -- но очень, очень буду стараться. Прощайте, любезная хозяюшка!..

Когда мы вышли на улицу, я спросил его:

-- Ты правда прилетишь еще, Арнольд?

Он грустно покачал головой.