Его тон снизился до проклинающего шепота.

— Никто.

— Никто?

— Я никто. И никто бы мне не помог. В моем мире ты выживаешь или умираешь. Ты не полагаешься на других, ни в ком не уверен. Это самый первый урок для тебя. — Боль в его голосе врезалась вокруг моего сердца, сжимая его в тиски.

— Это не похоже на веселый урок. Кто тебя этому научил? — прошептала я, подтягивая его за плечи и усаживая, чтобы разместить под его туловищем еще одно полотенце.

Он повиновался, не отрывая от меня глаз.

— Я не знаю, почему потакаю тебе, но если ты хочешь знать, мой отец.

Отец.

— Лютик, не уходи далеко. Я всего на секунду.

Я улыбнулась моему отцу. Мой большой, сильный папа, который поддался моей просьбе и дал мне прозвище Лютик, после моего самого любимого фильма: Принцесса-невеста.

Солнце садилось, очерчивая его большое тело красно-оранжевым оттенком.

Краткое воспоминание потускнело. Голос отца был громким, как будто он буквально только что говорил, но я не могла вспомнить, как он выглядел, чем от него пахло, или даже был ли он до сих пор жив.

От тоски по дому и отчаяния в горле застрял комок слез.

Килл не заметил моего путешествия в прошлое: он зажмурился, когда новая волна боли пронзила его.

Заняв свои руки делом, я пробормотала:

— Что произошло? Почему твой отец давал тебе такие жестокие уроки?

Он замкнулся, теплота, показанная им, исчезла, когда он проворчал:

— Ничего не произошло. Не твое собачье дело.

Он набросился, обернув пальцы вокруг моего запястья.

Я замерла.

— Я никогда, бл*дь, не должен был упоминать его. Не задавай мне больше никаких вопросов, особенно о нем. Поняла?

Мое сердце застряло в горле, я кивнула. Его пальцы сжались, перекрыв кровообращение пока небольшое сердцебиение не завибрировало в моих руках, затем он отпустил.

Тяжело вздохнув, он задумчиво уставился в потолок.

Я опустилась рядом с ним на колени, испуганная, взволнованная, и больше всего сгорающая от любопытства. Не только я погружалась в воспоминания. Килл делал то же самое.

Медленно, я опустила руки в миску с теплой водой, отжав из фланели лишнюю влагу.

— Прости, — прошептала я, — Я не хотела тебя расстроить.

Я встряхнула ткань и прижала ее к запекшейся крови на его животе.

Его глаза вспыхнули теплом. Он посмотрел вверх, встретившись со мной взглядом.

— Ты странная девушка.

Девушка.

Не женщина.

Почему в этот момент мне правда захотелось, чтобы он думал обо мне, как о женщине?

Он видел меня голой. Он был под впечатлением. Не так ли?

Его внимание переключилось на промежность, где футболка не скрывала наготу. Он тихо застонал, прикрываясь болью, но что-то внутри отреагировало. Что-то первобытное.

Мой взгляд метнулся к его паху. Вялость уступила небольшой упругости, его бледное обескровленное тело делало попытку восстать южнее.

Мне не следовало быть такой довольной, но губы растянулись в небольшой улыбке.

— По крайней мере, мы знаем, что ты наверняка выживешь.

Он посмотрел вниз, гневным взглядом, потом его сменил веселый. Он наполовину улыбнулся.

— Полагаю, это хорошая новость для всех.

Застенчивость охватила меня и, наклонив голову, я протирала влажной тканью поверх его израненного и грязного торса, медленно отмывая его.

Тишина повисла между нами, но это не было неловко. Скорее спокойно... умиротворяюще.

Прошло минут пять, пока я превратила его грязную плоть в розовую чистоту.

Скрутив ткань в миске, я отжала ее и стала обмывать левую ногу, внимательно изучая тату.

Артур прокашлялся.

— Ты задала мне порядочное количество вопросов. Теперь моя очередь. Как тебя зовут?

Мои руки замерли на его коленной чашечке.

Имя?

Я закрыла глаза, пытаясь что-то отыскать внутри. Мигрень нарастала, толкая меня назад, захлопывая дверь перед моим лицом.

Возвращаясь к его омыванию, я прошептала.

— Я не знаю.

— Что значит, ты не знаешь?

Я пожала плечами.

— Я не помню ничего кроме того, как очнулась в фургоне, прежде чем ты развязал мне глаза.

— Ничего? — его голос выражал частично удивление, частично недоверие. — Я думал, ты придумала эту чушь.

Я покачала головой, в очередной раз промывая ткань. Теперь вода была серой с багровыми пятнами.

— Хотелось бы, чтобы так и было. Тогда, возможно, у меня были бы ответы, которые мне нужны, и я могла бы понять, что я до сих пор здесь делаю.

Килл стиснул челюсти,

— Считай, мне стоит поблагодарить твою хреновую память за то, что я остался жив.

Перейдя к другой части его тела, я пробежалась тканью по правой ноге, не отрывая глаз от его татуировки. Она выглядела давнишней. Немного поблекшие цвета, но линии были четкими и хорошо прорисованными.

— Что она означает?

Он глубоко вдохнул, сразу переходя в оборону.

— А что означает твоя?

Я присела на корточки.

— Я только что сказала, я ничего не помню.

— Ладно, стоимость знаний о моей татуировке — рассказ о твоей. И, похоже, такую цену ты заплатить не сможешь.

— Ты что, защищаешь свой рисунок?

— А ты нет?

Мы закипали.

Моя грудь поднималась и опускалась под футболкой. Мышцы Артура выделялись, в то время пока кровь сияла вокруг его ран.

Наконец, я опустила голову, продолжив мытье.

— Отлично.

— У тебя акцент. Ты помнишь, как жила за границей? — он выведывал, рассеивая враждебность между нами. Было странно думать о том, что всего час назад мы грозились убить друг друга. Сейчас он был преимущественно голый, и позволил мне вымыть его. В некоторой степени, хоть он и будет отрицать это, он доверял мне. И в такой же степени, я не могу отрицать или объяснить это, я доверяла ему.

— Нет, — пробормотала я, отмывая остатки грязи с его груди, затем сполоснула ткань и зависла над его лицом. — Ты мне позволишь?

Он напрягся, потом медленно кивнул.

С бесконечно заботливой нежностью, я прижала ткань к его щеке, отчищая от грязи, крови и следов боя. Теперь, когда грязь была удалена, стали видны мелкие царапины. Его щека была немного рассечена от удара кулаком, а также был небольшой заживающий разрыв за ухом. Помимо колотой раны на плече, он выглядел на удивление невредимым.

Я прикусила губу и сконцентрировалась, когда осторожно вытирала под глазами и на лбу. Его длинные волосы испачкали плитку и полотенце под ними.

— Мне нужно как-то называть тебя, — пробормотал он, когда я так деликатно пробежалась тканью вдоль его челюсти.

Я посмотрела вверх, попадая в ловушку его зеленых глаз.

— Дай мне что-то. Как ты хочешь, чтобы я тебя называл.

Лютик.

Я сразу отмела эту идею. Это было ценно для нас с отцом. Если я не смогу вспомнить его, то это единственное, что у меня осталось. Я не хотела мужчину, который казался заботливым и нормальным в одну минуту, и деспотичным чудовищем в следующую.

Я покачала головой.

— У меня нет предположений. Выбери сам.

Он ухмыльнулся.

— У меня не очень хорошее воображение.

Я отвела взгляд, опустила испачканную тряпку в воду и потянулась за другим полотенцем. Артур внезапно переместился, схватив меня за талию, и потянул на себя.

Он поморщился, когда мое тело распласталось на нем, грудь к груди, бедра к бедрам. Его мышцы затвердели, его кожа была горячей подо мной.

Я заерзала.

Он лишь прижал меня крепче.

— Ты понимаешь, что каждое твое движение меня распаляет. Видеть проблески твоего тела, места, которые должны быть скрыты. — Он обхватил мой затылок, притягивая ближе. — Ты не носишь нижнего белья под моей футболкой. У меня сотрясение и кровопотеря, но это не мешает мне думать о вещах, о которых я думать не должен.

Погодите, его футболка?

Я прекратила двигаться.

— Ты обвиняешь меня в том, что я доставляю тебе дискомфорт? Ты заставил меня раздеться. Помнишь?

Он холодно улыбнулся.

— Я не сказал ничего о дискомфорте. — Его лицо помрачнело. — Стоять передо мной голой — это одно, дразнить меня, пока заботишься обо мне — совершенно другое.

Мои легкие сжались.

Его ладони обхватили мои бедра, настойчиво прижимая к себе.

Я ахнула от твердости его эрекции, вдавливающейся в мой живот.

— Кажется, мое тело довольно быстро компенсировало потерю крови. — Я не могла говорить. — Это и был твой план? Убедить меня, что ты заботишься обо мне, чтобы я тебя отпустил? Из чувства этого, как его... порядочности? — Он обхватил мой подбородок, его глаза впились в мои. — Потому что если это твой план, Забывчивая Девушка, тогда ты совершенно меня не знаешь, — его голос понизился до смертельного шепота. — Я не знаю слово «порядочность». Жизнь выбила из меня это унылое слово, как и знания о прощении, доброте, а также, что правильно или неправильно.

Я вздрогнула от обещания в его тоне — оно сочилось неконтролируемыми чувствами... правдой.

Что бы ни случилось с ним в прошлом, это травмировало его так же, как меня ожоги.

— У меня не было плана, — прошептала я.

Он уперся в меня, врезавшись твердостью своего члена в мой клитор.

— Ты победила, не так ли, Забывчивая? Я почти голый, в импровизированной кровати из полотенец. Разве не этого ты хотела?

У меня перехватило дыхание.

— В моих намерениях не было спать с тобой.

— Чушь.

— Извини?

— Ты хочешь меня. Я видел это в твоих глазах в момент, когда мы встретились.

Злость потекла по моим венам.

— В момент нашей встречи, ты развязал мне глаза посреди смертей и сражения. В мыслях я была далека от секса.

Он опустил голову.

— Это не то, что я имел в виду, и ты об этом знаешь.

Вопреки себе, воспоминания о его руках на моих бедрах, напряжении между нами, когда он раздевал меня в лагере, вернулись.

Жар растопил мое сердце.

Страх вернулся слишком быстро.

Что если я замужем? Или обручена? Кого я предам, если позволю этому... злобному, испорченному незнакомцу изменить мои планы?

Я не знала, предохранялась ли я, или о своем сексуальном опыте.

Я ничего не знала.

Слезы снова защипали глаза, и по какой-то необъяснимой причине Килл отпустил меня.

Вскочив на ноги, я отбежала прочь. Я не могла перестать смотреть на эрекцию между его бедер.