– Ага. Новенький пришел. Молодец, – похвалил вошедший в приемную прокурор. Извиняться перед подчиненным за опоздание он, естественно, не собирался.

Антон поднялся ему навстречу. Прокурору было лет сорок, одет он был среднестатистически, и такое же имел лицо. Говоря, он смотрел собеседнику прямо в глаза, но Антона не покидало чувство, будто прокурор поддерживает беседу совершенно автоматически, а сам думает о другом.

– Таня, дай ему ключ от седьмого кабинета, – распорядился прокурор.

Секретарша порылась в ящике стола и вытащила ключ с деревянной биркой.

– Ну, и проводи человека на рабочее место, – добавил прокурор, берясь за ручку собственной двери. А Антону он уже через плечо кинул:

– Устраивайся. Твой наставник – Антонина Григорьевна. Соседями будете.

Не так Антон представлял себе первое рабочее утро; но, в конце концов, кто он такой, чтобы из-за его появления в прокуратуре все отложили свои дела и вышли с хлебом-солью?

Таня тем временем открыла кабинет, прошла туда вперед Антона и чихнула от пыли, которая заклубилась в столбе света из окна, не обремененного занавесками.

– Ну как? – обернулась она к Антону.

Антон обвел глазами помещение, показавшееся ему пустым. Затертый паркет с белесыми пятнами, стол «времен очаковских и покоренья Крыма», стул явно с помойки и огромный сейф в углу. Его рабочее место в редакции хоть и находилось в закутке, отгороженном ширмой, но и то выглядело посовременнее.

– До вас тут сидел Столяров Петр Петрович, – сообщила Таня, проведя пальцем по пыльной столешнице и сморщившись. – Он умер, и у нас так вакансия и висела. Пока вы не пришли.

Было заметно, что Таня делает над собой усилие, обращаясь к Антону на «вы». Лет ей было примерно столько же, сколько ему, и она явно не прочь была с ним пофлиртовать. Да и Антон, собственно, против этого не возражал бы.

– Он, надеюсь, не прямо тут умер? На рабочем месте? – кисло поинтересовался он, оглядывая выцветшие обои.

Таня фыркнула.

– Нет, в больнице. Он старенький был. А вы почему в прокуратуру пришли?

– В каком смысле? – Антон отвлекся от обоев и посмотрел на Таню.

– Говорят, что вы из профессорской семьи...

– Ну и что?

– Зачем вам прокуратура? – гнула Таня свою линию. – Вам надо защищаться и преподавать.

– А если я не хочу?

– А вы хотите следователем ноги снашивать?

Антон пожал плечами. Не то чтобы он с детства мечтал о следственной карьере; но все вокруг, включая маму, говорили, что в прокуратуре следует поработать, чтобы стать настоящим юристом. Он рассудил, что помощником по гражданскому надзору идти несолидно, остальные надзоры его тоже не особо привлекали, вот и осталось только следствие. По крайней мере, так он говорил всем своим знакомым. А сны-то ему снились про то, как он гоняется за страшными преступниками, как колет их одним взглядом, но даже самому себе он не признавался, что пришел в прокуратуру за романтикой.

– А где моя наставница? – спросил Антон, не ответив Тане.

– У себя, где ж еще, – Таня махнула рукой в сторону соседнего кабинета. – Баба Тоня раньше всех приходит.

– Сколько ей лет? – с деланным безразличием поинтересовался Антон. Значит, наставницей у него будет старая бабушка. Видел он парочку таких на практике, в другой районной прокуратуре: две старушки там сидели в одном кабинете, стол в стол, обе в мундирах и в «химии», протоколы писали от руки – это в эпоху всеобщей компьютеризации, ругали все вокруг, от Масяни до правительства, правда, водку на прокуратурских сборищах пили не по-детски, операм за ними было не угнаться.

– Лет ей много, – усмехнулась Таня. – Пойдем, представлю?

Но представить Антона наставнице она не успела: мимо по коридору вихрем пронесся мужчина в плаще, затормозил возле открытой двери кабинета номер семь и впал в дверной проем.

– Это что, новенький наш? – скороговоркой уточнил он у секретарши и, не дожидаясь ответа, продолжил:

– Писарь, значит. Поехали со мной на происшествие.

– А ты шефу сказал?.. – сварливо начала Таня, но мужчина ее оборвал:

– Да это он велел молодого к рукам прибрать. А мне писарь нужен. А то рука бойца колоть устала... Ну, вперед, что ли? – и он потащил Антона к выходу.

Антон беспомощно оглянулся на Таню, и она помахала ключом с деревянной биркой.

– Не волнуйтесь, я закрою. И уборщице скажу, чтобы пыль тут вытерла.

А мужчина уже несся по коридору к лестнице, и Антон поспешил за ним. Сердце его бешено колотилось – не успел он прийти на работу, как уже происшествие! Как интересно...

В милицейском УАЗике, куда они загрузились, сидеть было жестко, пахло псиной. Под ногами катались пустые бутылки.

– А что за происшествие? – тихо поинтересовался Антон у старшего товарища, зажатый между ним и толстым человеком в камуфляжной форме, с криминалистическим чемоданом на коленях.

– Говорят, ты профессорский сынок? – не ответил старший товарищ.

– Прокатимся на жмурика, – вступил в разговор толстый криминалист.

– А доктор где? – стукнул водителя по спине сотрудник прокуратуры.

– Черт, кто двери не закрыл? – заорал водитель. – По ушам ведь стучит, неужели никто не слышит?

В принципе Антона не удивило, что все вокруг разговаривают как будто в пространство; в редакции, где он отработал восемь месяцев, народ тоже общался именно так.

Сотрудник прокуратуры вдруг вытащил скрюченную из-за тесноты руку и пихнул Антона в бок, ожидая рукопожатия.

– Спартак Иванович, – представился он.

– Антон. Борисович.

– Надолго к нам?

– В каком смысле?

– Такие, как ты, у нас не задерживаются.

– Какие такие?

– Профессорские сынки.

На этот выпад Антон решил не отвечать.

– Ладно, не журись, – снова пихнул его в бок Спартак Иванович. – Я ж от чистого сердца.

– А что за происшествие? – Антон все же надеялся узнать, что его ждет, еще до того, как они доберутся до места. Надо психологически подготовиться к тому, что ему предстоит увидеть. Вдруг там груда кошмарных расчлененных тел...

В принципе, за время работы в газете он повидал всяких неаппетитных фотографий больше, чем нужно, но одно дело фотографии, а видеть все это в натуре, своими глазами – дело совсем другое.

– Да ерунда, – отмахнулся старший товарищ. – Дедок копыта откинул. Посмотрим и назад, на базу.

– Блин. А зачем тебе я и медик? – недовольно запыхтел толстяк-криминалист.

– Вова, не пыли. Ты же знаешь, лучше перебдеть, чем недобдеть.

УАЗик лихо затормозил перед внушительным домом старой постройки. И хотя фасад пооблупился, а плитка на полу парадной повыбита, все равно было видно, что здание крепкое и надежное.

– На века строили, – уважительно пробормотал Спартак Иванович, мазнув пальцем по грязному стеклу двери парадной.

Антон вслед за ним и отдувающимся криминалистом поднялся на третий этаж, к двери, возле которой курил на площадке участковый инспектор. Спартак Иванович поздоровался с ним за руку. Инспектор мрачно распахнул перед ними дверь коммунальной квартиры.

– Прошу, – сказал он.