"Как странно, — размышляла я. — Прошло много лет, о скандале, наконец, позабыли, а к картинам с участием Лоры Уорт вдруг пробудился новый интерес. Пожелай она, ей, пожалуй, сегодня предложили бы очень выгодные контракты".

Но, по правде говоря, те, что были молоды и красивы в ту пору, сейчас здорово постарели. Их лица! покрылись морщинами, головы поседели, а кожа обвисла. Никто, пожалуй, не узнал бы их сегодня.

Я отнесла альбом на место. Меня совсем не печалило, что и Лора Уорт наверняка потеряла свою красоту. Я даже на это надеялась. А страдания, которые выпали на ее долю, она заслужила. Ей никогда и ничем не расплатиться за то зло, что она причинила таким добрым и достойным людям, как мой отец и его жена Рут. Обо мне речи нет, так как я не обладаю подобными качествами. И все же, перечитывая старые газетные вырезки, я не могла отделаться от ощущения надвигающейся трагедии, и у меня было тяжело на душе.

Выключив настольную лампу, я постояла несколько секунд в темном и тихом отцовском кабинете. Снаружи сквозь закрытые окна доносилось приглушенное рычание мегаполиса. Светлые блики луны выбелили кусок ковра, часть письменного стола, кресло. Но я ничего не замечала. Где-то внутри меня настойчивый голос шептал: "Слушай… слушай…" В романе моего отца кухонный лифт издавал звук, похожий на шепот, исходящий из пустоты. Я не нуждалась в таком подспорье. Этот голос, казалось, пульсировал во мне, я вспомнила сцену из фильма "Шепчущий мрак"; когда из груди Хелен Брэдли, натолкнувшейся на труп своего мужа, исторгся душераздирающий вопль.

Да, Лора Уорт знала, как надо кричать.

Чтобы завершить картину, на место Элроя пригласили другого режиссера. И Лора, будучи настоящей актрисой, на время преодолела нервный срыв и довела роль до конца. Интересно, что испытали, услышав се крик во время съемок этой сцены, все, кто был тогда в суровый край, завоеванный такими же суровыми людьми. Я не чувствовала с ним родства.

Под окнами отеля была многолюдная площадь с оживленным движением. Посреди нее высилась скульптура музыканта со скрипкой в руке. Она тоже стояла на крутой скале. Хоть и светило солнце, было холодно и ветрено, и люди на улице были одеты по-зимнему. Когда я уезжала из Нью-Йорка, там все цвело, здесь же в горах лежал снег, а изо рта у прохожих шел пар. Высоко, на уровне окон, летали чайки, и можно было расслышать их резкие, пронзительные крики.

В вестибюле у портье я спросила, не знает ли он, где живет бывшая американская кинозвезда Лора Уорт. Он кивнул, услышав это имя.

— Она живет в районе Калфарет, — пояснил он, — в старой, аристократической части города. Если вы пойдете по направлению к парку, то увидите эти дома. Они наверняка видны даже из вашего номера.

Я попросила портье дать мне адрес и телефон Лоры, и он, заглянув в справочник, записал их на листке бумаги.

— Вам следует помнить, что мисс Уорт наполовину норвежка, — добавил он, улыбаясь и протягивая мне листок с адресом. — Теперь она поселилась в Бергене.

Я поблагодарила портье, воздержавшись от комментариев; и поднялась к себе в номер на лифте, двери которого надо было открывать самой. Войдя в номер, я сразу же бросилась к телефону. Немедленно приступить к делу — вот чего жаждала моя душа. Приехав из аэропорта, я пошла пообедать, и эта тягостная процедура с неторопливым обслуживанием отняла у меня больше часа. Теперь я изнывала от нетерпения. Хотелось как можно скорее начать то, ради чего я сюда приехала.

Незнакомый женский голос с американским акцентом ответил на мой звонок. Я не ожидала такого быстрого попадания, и сердце у меня заколотилось от волнения. Когда я попросила к телефону мисс Уорт, женщина поинтересовалась, какое у меня к ней дело.

— Меня зовут Ли Холлинз, я приехала из Нью-Йорка и хочу с ней встретиться, — объяснила я. — Мисс Уорт знает, кто я такая.

Женщина, судя по ее тону, не на шутку встревоженная, переспросила мое имя.

— Мисс Уорт не может сейчас подойти, — сказала она. — Вы будете у себя в отеле? Вам позвонят в течение часа.

Пришлось этим удовлетвориться. Прошло больше часа, нетерпение мое росло. Похоже, Лора Уорт не захотела со мной встречаться. Но я не отчаивалась — в запасе оставался еще Гуннар Торесен, который, как был уверен мой отец, мог мне помочь.

Пронзительный звонок сорвал меня с места. Я рванулась к телефону, и сердце вновь глухо застучало у меня в груди. Сейчас я услышу голос Лоры. Остался ли его тембр таким, каким был в фильмах? Я была уверена, что непременно узнаю его низкие, хрипловатые нотки. Но на мое «алло» отозвался мужчина. Это был всего лишь служащий отеля.

— Вас хотел бы видеть доктор Флетчер, мисс Холлинз, — сообщил он.

Доктор Флетчер? Это было имя из прошлого. Неужели тот самый доктор Флетчер, который вылечил Лору Уорт после трагедии на съемочной площадке, находится здесь, в Бергене?

— Он спрашивает, нельзя ли подняться к вам в номер, — продолжал служащий. — Дело касается мисс Уорт, и это очень важно.

— Да, да, конечно. — Я справилась, наконец, со своим замешательством. — Пригласите его подняться.

Я повесила трубку, ошеломленная неожиданным поворотом событий. Переваривая услышанное, я принялась убирать разбросанные в беспорядке вещи и перенесла стулья и кофейный столик в ту часть номера, которая слуг жила гостиной.

Не прошло и пяти минут, как в дверь постучали, и, открыв ее, я увидела своего нежданного гостя. Судя по газетным репортажам, которые я читала, и фотографиям, которые видела, Флетчер представлялся мне крупным мужчиной. Тогда ему было сорок, сейчас — около шестидесяти. Он выглядел еще более крупным и грузным, поскольку, похоже, сильно располнел. Черные волосы, не тронутые сединой, он зачесывал набок, чтобы скрыть лысину, и носил пышные усы, закрывавшие рот. На фотографии двадцатилетней давности у Флетчера не было усов, а у рта не пролегала угрюмая складка. Сейчас в холодном взгляде его серых глаз сквозила некоторая настороженность. Передо мной стоял мужчина, который знал, чего он хочет, и был уверен, что добьется своего, однако он не имел понятия, чего ожидать от меня.

Я пригласила его войти, жестом указав, на небольшую кушетку. Проходя к ней, он на мгновение задержался у окна.

— У вас отсюда видны горы, несмотря на высокие здания перед ними, — заметил он и добавил: — Берген красивый город, от вас виден даже Оле Булль[1] со своей скрипкой.

Однако я не собиралась вести с ним светские беседы и с места в карьер спросила:

— Вы знаете, кто я такая?

Он отвернулся от окна, а я присела на стул.

— Разумеется. Вы дочка Виктора Холлинза.

— А также Лоры Уорт, — добавила я.

Он осторожно опустил свое грузное тело на изящную кушетку:

— Я всегда сомневался в правдивости этой версии.

— Но это правда, — возразила я.

Он пожал плечами и принялся внимательно меня разглядывать. Ледяной, оценивающий взгляд означал неминуемый отказ. Если доктору Флетчеру, как я догадывалась, и было что сказать, так это то, что свидания с Лорой Уорт мне не дождаться.

— Зачем вы приехали сюда? — с прямотой, подобной моей, спросил он.

— Мой отец умер месяц тому назад и оставил мне письмо. Он хотел, чтобы я встретилась со своей матерью. Но есть и другая причина моего приезда. Как и отец, я пишу, хотя избрала иной жанр. Несколько моих вещей опубликовано. А теперь я готовлю книгу очерков о киноактрисах, прославившихся в тридцатые-сороковые годы, и беру у них интервью. Без очерка о Лоре Уорт книга была бы неполной, поэтому мне необходимо с ней увидеться.

— Мисс Уорт больше никогда не дает интервью. Она не встречается с журналистами вот уже двадцать лет. Вам следовало бы это знать.

Его взгляд тревожил меня. В светло-серых глазах Флетчера был какой-то странный блеск, словно они задерживали свет. Они ничего не упускали, изучая мой темно-синий свитер, прямые пряди русых волос вдоль щек и находя; очевидно, мое лицо юным и не очень интересным.