Ленина — прав был Ленин, а не он. Понимание этого необходимо не только потому, что нельзя бороться за сохранение завоеваний Октября, не понимая путей, приведших к Октябрю, но и потому, что ленинцы-большевики, как интернационалисты, должны помочь революционерам Востока найти правильный путь к их Октябрю. Этот путь может быть найден только при помощи ленинской теории. Это покажем в следующей статье, посвященной вопросам китайской революции и спорам, вызванным в наших рядах.

Необходимость продумания до конца этого вопроса усугубляется еще тем фактом, что история создает теперь известные социальные условия для того, чтобы ошибка одиночек получила более широкое распространение. В Западной Европе нет крестьянства, могущего сыграть революционную роль. Только полупролетариат деревни и сельские рабочие могут идти рука об руку с революционным пролетариатом. Поэтому в Западной Европе коммунисты с трудом усваивают точку зрения Ленина на демократическую революцию. Роза Люксембург и мы, бывшие люксембургианцы, отражали этот факт. Но западноевропейские коммунисты обязаны понять эту точку зрения, если хотят суметь помочь колониальным революциям, которые являются демократическими революциями. В самой России идет, благодаря процессу сползания, известная дезинтеграция ленинского учения. Правая часть ВКП выдвигает связь с крестьянством, взятым как целое, на первый план, доходя до теории врастания кулака, т. е. деревенской буржуазии, в социализм. Новой части партии угрожает опасность возникновения тенденций, отрывающих развитие пролетарской революции от ее союзника — крестьянства.

Платформа оппозиции стоит на почве ведущего начала промышленности, т. е. пролетариата социалистической революции, сохранила и конкретно развила ленинскую точку зрения, но если бы суждено было дальнейшее перерождение партии, если бы начатый исключением верхушки оппозиции раскол партии закрепился и углубился и большевики-ленинцы оказались вне влияния на политику советского правительства, оказались бы лишенными возможности исправлять политику партии, то на полюсе большевиков-ленинцев могла бы появиться почва для непонимания и упрощения теории Ленина.

Уважаемый тов. Троцкий.

Ваше письмо, озаглавленное «Дорогие друзья...»[236], получил, его размножил и разослал.

Совершенно не понимаю, для чего понадобилось Вам исказить мое писание и приплести мне какую-то небылицу о том, что я будто бы опасался, «как бы вся левая каша не сварилась без нас». Насколько мне помнится, подобной мысли у меня в письме совершенно не было, и если Вы решились утверждать о ее существовании, то, надо полагать, что ее происхождение обязано исключительно Вашей богатой фантазии. Для чего это Вы выдумали? Может быть, Вы этим самым хотели показать свою способность к выдумыванию разных несуществующих вещей. Но, уважаемый, тогда так и нужно было бы написать, а не вводить людей в заблуждение.

Ведь Вы же должны знать, что на Ваших письмах мы учимся критиковать противника, но, как мне кажется, нельзя и даже вредно учить нас критиковать так, как критикуете Вы. По Вашему выходит: если хочешь кого-нибудь здорово раскритиковать, то в таком случае без всякого стеснения прежде всего припиши ему нечто, что критиковать ты можешь с успехом и... дело будет в шляпе. Нечего сказать, силен, очень силен в таком случае будет критик и в особенности тогда, когда он имеет почти исключительные права на распространение своих статей. Я понимаю, для чего это нужно делать Сталину, но никак не могу понять, для чего это понадобилось Вам. Второе, что меня крайне удивило в Вашем письме, это недемократическое отношение к «инакомыслящим»: что — слышится в Вашем письме — вздумал критиковать, значит, у тебя есть «нетерпение... индивидуалистическое, деляческое, интеллигентски-оппортунистическое: ох, как бы там вся левая каша без меня не сварилась». Но позвольте, ведь подобное утверждение не только глупое, но и прежде всего непозволительное для хоть сколько-нибудь честного человека. Такое отношение можно назвать как угодно, но только не товарищеским отношением. Хотите Вы или не хотите, но выходит так, что тот человек, который проповедует расширение демократии, сам в то же время совершенно не способен придерживаться ее принципам. Вы своими действиями не только не способствуете благим намерениям Карла Радека обрушиться на людей, которые в любое время и несмотря ни на что обязательно «подмахнут всякое заявление Л. Д.» [Троцкого] (письмо Радека от 2 августа к тов. В.)[237], но наоборот: способствуете насаждению среди оппозиционеров послушания. Мне же думается, что существование подобных отношений ничего кроме вреда нам принести не смогут. А из этого логика такова: побольше демократии и более серьезное отношение к демократии.

Я вовсе не обвиняю Вас в том, что Вы напрасно указали на существование у меня соглашательских настроений. Они у меня были. Если они не так заметны в письме, адресованном к Вам, то они налицо в других письмах, и в них я указывал, что проповедуемое мною соглашение весьма условное. Я думал, что нам удобнее всего войти в партию, использовав тактический маневр, дабы нам опять представилась возможность снова распространять свои взгляды среди партийцев, находящихся в плену у теперешнего руководства коммунистической партии. То, что у меня было тогда, я вовсе не отрицаю. Но я крайне возмущен, когда мне приписывают то, чего у меня не было и нет, как например, лично Вами выдуманная и мне без всякого стеснения приписанная Ваша «каша».

Теперь относительно нарисованных Вами в своем письме перспектив оппозиции. Мне думается, что хотя Вы и недолюбливаете оптимистически настроенных людей и предлагаете всегда рассчитывать на худшее, Вы тем не менее сами в этом вопросе стоите, как мне кажется, на оптимистической точке зрения. Как будто бы в самом деле возможен только тот случай, который рисуете Вы: просветившись, благодаря наличию противоречий в политике у существующего руководства ВКП(б), рабочий класс обязательно воспримет наши идеи, обратит взоры в нашу сторону и тем самым революция будет спасена. На деле, по-моему, возможен второй, гораздо худший случай, о котором нельзя не упомянуть в особенности в таком письме, в котором пишется о дальнейших перспективах оппозиции. Именно: рабочий класс сможет определить путь, по которому движется наше пролетарское государство, только тогда, когда будет уже поздно исправлять все совершенные ошибки ЦК, когда революция встанет непосредственно перед пропастью, толчок к падению в которую будет дан в ближайший же момент.

Этого забывать никак нельзя, тем более, что ЦК имеет могучие средства (легальные и нелегальные) к тому, чтобы резкость существующих противоречий сгладить и убаюкивать партийную массу и весь рабочий класс казенным благополучием. И в этом отношении тов. Радек совершенно правильно делает весьма необходимое заявление, что сосланная оппозиция сделать может весьма и весьма немногое к предотвращению надвигающейся опасности. Поэтому наша задача не только учиться марксизму, не только констатировать сдвиг центристов вправо или влево, но и прежде всего изыскание новых средств к распространению идей оппозиции в партийной массе и в рабочей массе. Ибо без массы мы ничто.

С коммунистическим приветом

1 сентября 1928 года С

ибирь, г. Кокчетав.

P. S. Прилагаю копию из своего письма, которое я вынужден был разослать своим товар [ищам] в связи с «левой кашей». Считаю весьма необходимым чтобы Вы или тов. Седов присылали мне исходящие от Вас статьи и письма. Думаю, что причина к этому Вам будет ясна без лишних слов.

С ком[мунистическим] приветом В. Чернышев

...Прилагаемое письмо (т. е. это копия с того письма, которое я получил) было мне принесено почтальоном в субботу 25 августа с. г. Таким образом, свое путешествие от Алма-Аты (от Л.Д.Троцкого] ) до г. Кокчетава оно совершило без малого в полтора месяца, сообщаю это я на всякий случай, дабы не быть заподозренным в том, что я намеренно задержал его у себя.