Очевидно, из своего горячего стремления прекратить беспричинное раздельное существование тов. Сапронов решается в своем письме утверждать, что наши вожди не желали подачи общего заявления конгрессу, что наши вожди ориентируются лишь на левый курс, что тов. Троцкий желает брать ответственность за левый курс, что у нас много противоречий между оценкой состояния партии и нашей дальнейшей ориентацией на нее, между стремлением защиты платформы и нашего отказа от фракций, что наша группа игнорирует «раб[очий] вопрос» и даже, представьте себе, что мы против восстановления группы «15» в партии и против возвращения ее из ссылки. Так по существу выглядит аргументация тов. Сапронова против раздельного нашего существования.
Для тов. Смирнова же вопроса о прекращении войны не только не существует, но, напротив, он как бы весь озабочен еще большим разжиганием и обострением ненужной драки. Тов. В. М. Смирнов в своем артиллерийском наскоке, исключающем всякие элементы политической честности и добропорядочности, называет заявление тов. Троцкого конгрессу капитулянтским, своим признанием левого курса поддерживающим мелкую буржуазию и т. п. смертные грехи.
Если бы все эти приведенные характеристики, а особенно характеристики тов. Смирнова, не представляли собой обычной демагогии, клеветы, подтасовки, грубой фальсификации, пустого напыщенного кривляния и сплошной истерии, то мы в действительности имели бы неопровержимые аргументы за сохранение раздельного существования, а не обратно. Справедливый анализ всех этих измышлений разоблачает без остатка всю их беспочвенность и показывает нам всем, что если в природе и не имеется реальных мотивов для раздельного существования, то у некоторых имеются сильные стремления к беспочвенным политсклокам, парализующим здоровое полит[ическое] развитие и желаемое большевистское единство.
3. Об общем заявлении конгрессу. Только при слабом рассудке и полном беспамятстве можно выдвигать обвинение в нежелании выступать с общим заявлением конгрессу. Условия ссылки не только исключали возможность серьезной согласительной работы между нашими течениями в предконг-рессовский период, но исключали даже возможность даже какой бы то ни было договоренности между руководителями одной и той же группы. Появление отдельного заявления со стороны наших товарищей Смилги и Радека, снявших его по ознакомлении с заявлением тов. Троцкого, достаточно характеризует техническую сторону этого дела. Кто же не знает, что огромное большинство наших товарищей присоединилось к документам тов. Троцкого только на основании одной заключительной части заявления и с остальными частями его ознакамливалось фактически уж во время, а часто после конгресса. Кто же не помнит, что начавшаяся после XV съезда лихорадочно конвульсивная и исключительно зигзагообразная политика партии сделала свой наиболее крутой поворот вправо как раз в предконгрессовские дни, когда продумывались и писались заявления конгрессу. Естественно, в последствии это видоизменяло принципиальную трактовку отдельных частей. Можно ли, сохранив остатки добросовестности, разводить капризы насчет какого-то нежелания с нашей стороны совместного выступления? Если уж кто скандалит против совместного выступления, так это не наши товарищи. Читайте рассуждения тов. В. Смирнова и вы в этом убедитесь.
«По поводу совместного заявления,— пишет он,— я считаю это абсолютно невозможным. Ибо компрометировать себя всякими троцкистскими благоглупостями, которые при данном положении там будут в изобилии, слуга покорный, даже в том случае, если бы там вытравлен был душок капитулянтства... Вся развиваемая в письме теория есть не что иное, как прокламирование дорожки к капитуляции» и т. д.
В связи с этим заявлением тов. Смирнова мы спрашиваем вас, что общего в этой позиции грубого отказа от совместного выступления с «капитулянтами» — троцкистами с позицией тов. Сапронова, не видящим причин к раздельному существованию, но жалующимся на мифический отказ Троцкого от совместного с тов. Сапроновым выступления? Мы спрашиваем вас также, какой смысл, кроме беспринципного шельмования наших товарищей могут иметь в жесточайших условиях ссылки беспочвенные претензии о желании или нежелании совместного выступления на конгрессе?
4. О письме тов. Троцкого от 5/V о левом курсе[451] и о несении за него ответственности. В августе месяце после того как товарищи Сапронов и Смирнов имели уже неоднократную возможность ознакомиться и даже изучить материалы, посланные тов. Троцким в адрес конгресса, включая сюда и его послесловие к «Что же дальше?»,— они все же продолжают выступать со своими надоедливыми придирками за восхваление левого курса, как бы имевшим место в письмах тов. Троцкого от 9/V, 22/V, 3/VI[452] и 21/VI «за уступки мелкой буржуазии» и «готовность брать ответственность» за левый курс. Упомянутые выше письма тов. Троцкого хорошо известны оппозиции и вряд ли нужно еще кому-нибудь доказывать политическую бессовестность такого толкования. Ограничимся лишь несколькими выдержками из «Что же дальше?» и послесловия, написанного 22 июня с. г. Вот что там сказано: «Совершенно преступным легкомыслием было бы думать, что мы уже имеем перед собой сколько-нибудь продуманный, сколько-нибудь последовательный, сколько-нибудь обеспеченный курс революционной пролетарской политики. Далеко нет. Мы имеем нечто более серьезное, чем верхушечный маневр в духе 5-го декабря 23 года, но нечто гораздо менее значительное, чем последовательный курс в духе платформы оппозиции. Как же назвать тот поворот? Пока мы не можем назвать его иначе, как зигзагом». И дальше: «...значит ли это, что нынешний зигзаг исключает возможность развития его в левый курс. Скажем открыто: поскольку дело зависит от предвидения и последовательности руководства, не только его политика последних годов, но и сегодняшнее его поведение должны скорее склонить к скептическому ответу на поставленный вопрос». («Что же дальше?») В «Послесловии», написанном после июльского пленума ЦК, мы читаем: «Логика правого курса может в короткий срок стать несокрушимой, какие бы то ни было иллюзии, фальшивые надежды на партийность правых, всякие вообще надежды на авось, упущение времени, затушевывание противоречий, недомолвки, дипломатничание — означают усыпление рабочих, прямую поддержку врагу, сознательную или бессознательную помощь термидору. Речью Рыкова, комментирующей постановления июльского пленума, правые бросили перчатку Октябрьской революции. Надо понять это. Надо поднять перчатку, надо сейчас же, немедленно, со всего размаха ударить правых по рукам». По поводу письма тов. Троцкого от 9/V, которое тов. Сапронов нарочито пытается сбрасывать в одну кучу с остальными его письмами и заявлениями, посланными конгрессу, тов. Троцкий говорит в письме от 30 августа, адресованном другу 3.Д.[453]: «...я полностью согласен с вами насчет необходимости серьезной дискуссии по основным вопросам. Кроме пользы, от этого ничего не будет. И «молодые» уже довольно широко пользуются этим правом дискуссии. Я получил от них ряд серьезных писем за чрезмерную уступчивость по адресу Преображенского, и в основном они правы. Я передипломатничал, стараясь избежать в острый момент по острому вопросу внутренней дискуссии под стеклянным колпаком!
5. О партии, о 16-ом окт[ября] и о фракционности. Добрая половина письма тов. Сапронова занята злобными, но не совсем внятными придирками по поводу характеристики состояния партии и орг[анизационных] наших выводов, из этой характеристики вытекающих. Тут на вид недоуменные, но с излишним пристрастием поставленные вопросы о нашей тактике 16 окт[ября], о разговорах о двух партиях, о сохранении платформы после капитуляции Зиновьева и Каменева, об отказе от фракционности и т. д. Но ведь всем известно, что вся наша тактика со времени нашего разрыва исходила из основной принципиальной установки на глубокую парт[ийную] реформу как предпосылку реформы сов[етского] государства. Нас с вами история разделила именно у этого тупика. Вы уже с 16 октября пытались исходить из фактического наступления термидора, чем обрекли себя на бессмысленное топтание на месте. Вы, с одной стороны, не обнаружили ни воли, ни стремления к легальным формам преодоления внутрипартийной реакции, а с другой — не проявили достаточной храбрости для решительного разрыва с партией и мобилизации рабочего класса вне этой партии против нее. Таким образом, с лишком два года вы пребывали в щелях политической истории. Мы же считали, и совершенно правильно считали, что пока известные политические лимиты, отделяющие партию пролетарской диктатуры от партии диктатуры мелкой буржуазии (термидор) не нарушены, говорить об осуществлении термидора преждевременно, и становились потому на путь реформы. Мы были с еще большевистской партией против ликвидаторов большевизма. А вы-то, товарищи, не скажете ли нам, с кем шли вы, начиная с 16-го октября? И шли вы вообще куда-нибудь с того времени? Нам думается, что нет. Вы ждали приближения термидора, чтобы доказать этим свою правоту. Вы, пожалуй, скоро дождетесь его, но и его наступление никак не принесет вам оправдание. Обязанность революционеров в пролетарском государстве (да и не только в пролетарском) не состоит вовсе в том, чтобы поджидать контрреволюцию, а в том, чтобы пресечь ей дорогу и в корне уничтожить ее. Во всяком случае в августе [19]23 г., а тем более теперь в середине октября, мы не имеем никаких оснований более заниматься праздным воспоминанием оттенков спора 16 окт[ября] 23 г. Переживаемый период требует от нас объединенных и активных действий. Официальное партийное руководство фактически переходит роковые исторические лимиты, и путь внутрипартийной реформы становится все менее надежным. В цитированном уже выше Послесловии к «Что же дальше?» тов. Троцкий писал: «Победа правого крыла была бы последней ступенькой к термидору. От победы правого крыла наверх диктатуре пролетариата уже нельзя было бы подняться одними лишь методами партийной реформы»[454]. Сегодня об этом надо кричать еще громче, так громко, чтобы разбудить уснувшую бдительность пролетариата, теряющего свое завоеванное господство.