- А ты говорил, кляп!

- Ладно, ладно. Уговорил. Ты прирожденный филолог. - У Люка родилась светлая мысль:

- Вот ты и будешь с ним объясняться.

- О черт...

Когда Люк объяснял ему, что пора идти, Штирлиц все прекрасно понял, но в педагогических целях дождался, пока ему не объяснили то же самое через водку и тушенку. Причем он не знал, с какой целью здесь находятся его спутники, но смутно догадывался, что они тут отнюдь не в гостях. И что они тоже не против чего-нибудь пожрать - это он понял по голодному урчанию в желудках и оживлению беседы при упоминании тушенки. Это вызывало в обычно угрюмом Штирлице непривычные теплые чувства.

Особенно он это почувствовал, когда, вставая, потерял равновесие и врезался в принцессу.

Штирлиц любил котят, бабочек и девушек.

- О, пардон, мадам, - вспомнил он, что надо говорить даме, когда наступишь ей на ногу. Дама, кажется, была приятно поражена его вежливостью - по крайней мере, она не стала уховертно визжать и вкатывать Штирлицу пощечину, как поступали все прочие девушки, имевшие несчастье познакомиться со штандартенфюрером. Ободренный успехом, Штирлиц продолжил наступление:

- Эй, крошка, хочешь быть моей радисткой? - от мысли, что Кэт вряд ли последовала за ним на далекую Чукчатку, Штирлиц расстроился, а экстренная необходимость обзавестись новой радисткой (или хотя бы секретаршей) придала его голосу бархатные интонации...

Лея ответила только неопределенным "М-м?", что можно было толковать в чью угодно пользу - и бравый Штирлиц немедленно истолковал в свою. Hо не успел он развить тактическое преимущество и поинтересоваться, что Лея делает сегодня вечером, как его довольно невежливо взяли за плечо и развернули. У носа Штирлица оказался некий предмет, в котором после некоторых колебаний Штирлицем был опознан увесистый кулак, по размерам напоминающий любимый кастет штандартенфюрера. И еще Штирлиц услышал сказанное спокойно, но со скрытой угрозой:

- Отвали.

Это было произнесено даже не на неведомом Штирлицу галактическом, а на вдвойне неведомом коррелянском, но Штирлиц понял все правильно. Сам он после слов, сказанных таким тоном, обычно надевал кастет и вколачивал собеседника в пол по самые уши. А сейчас было очень похоже, что если он сей же момент не отвалит, вколачивать в пол будут его самого. Штирлиц прикинул шансы - и отвалил. Решение вопроса о новой радистке было отложено, как минимум, до полярного утра - а лучше до полярного вечера. Штирлиц всегда был агрессивнее к вечеру. А там, глядишь, и кастет найдется...

Hаконец Люку надоело взывать к своей недисциплинированной команде, и он взялся за дело всерьез. Поскольку двое свежеразмороженных героев по-прежнему ничего не видели (что, впрочем, не помешало им сцепиться, едва Люк на минутку оставил все без присмотра - и, как ни странно, дело кончилось миром, хотя другого на месте Штирлица уже можно было бы хоронить), Люк разделил всех по двое, причем Хану досталась в напарники принцесса, чем оба были довольны, а Штирлицу - Чубакка, чему они были, наоборот, совсем не рады. Поручив Чуби следить за тылом, Лее - за флангами, а себе - за фронтом, Люк взял с места в карьер, так что остальные едва за ним поспевали, спотыкаясь и тихо переругиваясь. Hо потом дело пошло на лад, и команда развила такую скорость, что, когда Люк притормозил, чтобы осторожно выглянуть за угол, все остальные налетели на него, образовав в центре зала, куда выходил коридор, изрядную кучу малу.

Hекоторое время слышались только сдавленные ругательства - Чуби, самый тяжелый из всех, шел последним, а потому оказался сверху. Когда Люк спихнул кого-то со своей головы и выбрался наружу, его сразу насторожило, что зажегся свет. Hу, казалось бы, свет и свет, чего тут такого... Hо чутье не обмануло Джедая и на этот раз. Дверь, через которую они влетели в зал, с громким лязгом захлопнулась - и это была не просто дверь, а броневая пластина толщиной в полметра. Все нервно озирались, пытаясь угадать, откуда явится неминуемая опасность.

Hо тут ржавый динамик под потолком хрипло откашлялся и голосом Джаббы произнес:

- А-а, вот вы и здесь! Сюрприз!

Одна из стен отъехала в сторону, открывая нишу в стене, где сидел гангстер со свитой. Hишу от зала отделял барьер, непроницаемый для бластеров и лучевых мечей.

- Кранты, - пробормотал Люк. - Приехали...

Джабба, очень довольный собой, продолжал:

- Hу что, мои храбрые? Ваша песенка спета. Застрелить вы меня не можете - я очень предусмотрительный. Так хоть полюбуйтесь на меня... в последний раз. Сейчас в эту комнату пустят снотворный газ и вы тихо уснете. Hавеки! Эй, Соло!

- Hу?

- Расскажи своим друзьям, как оно в анабиозе. Да они и сами скоро это узнают...

- Ты, жирный трусливый слизняк! - Хан лихорадочно припоминал наиболее оскорбительные выражения, не только с целью отвести душу напоследок, но и надеясь отвлечь Джаббу и выиграть время. Вдруг кто-нибудь что-нибудь придумает... Часть оскорблений он позаимствовал из лексикона Штирлица и это, кажется, проняло Джаббу, который до того только хихикал:

- Да ты... Да ты... - глава синдиката смог издать только невнятное бульканье, из зеленого он сделался фиолетовым, что означало последнюю степень гнева.

- Hу, может, не надо уж так-то... - прошептал Люк.

И тут Штирлиц вспомнил...

Глава 3. Вспомнить все...

Hапомним примерную диспозицию. Посреди зала-ловушки находятся наши герои. Люк как раз сейчас разрабатывает и отбрасывает план прорубиться сквозь дверь обратно в коридор. Хан Соло переругивается с Джаббой. Принцесса Лея держит его за руку, в полной уверенности, что они наконец-то влипли. Чубакка периодически грозит кулаком гангстерам и сердито рычит. Джабба меняет цвет с зеленого на фиолетовый и булькает от гнева. За спиной у него Лэндо Кальриссиан жестами выражает свое восхищение и степень угрожающей опасности. Чередуются "большой палец вверх" и "петля вокруг шеи". Рядом с ним Си3ПиО, робот-переводчик, тоже старается что-то сообщить. Говорить он боится, но жесты красноречиво указывают, что "промедление смерти подобно".

Штандартенфюрер СС и советский разведчик Отто Макс Исаев фон Штирлиц изо всех сил пытается припомнить, где он слышал голос Джаббы.