Когда «девятка» подкатывала к окраине Воронцова, шофер Костя Ермаков (полсотни уже, а он все Коська!) наконец сумел разбудить участкового Хахалина. Когда в Конце началась стрельба, Ермаков хотел было тут же гнать в село. Но, как назло, «ЗИЛ» сломался. И тогда Костя под вой и матюки жены, требовавшей «сидеть и не соваться», решился бежать пешком. Пока он топал напрямик, через лес, у него в голове выстроилась своя версия происшедшего. Конечно, он увязал происшедшее с приездом в село Мишки Гребешкова с приятелями и девок. По его разумению, крутые мужики перессорились из-за баб и устроили пальбу. Дальше этого у него фантазия не пошла. «Черных ниндзя» никто в темноте не видел, а тех двоих, что Агафон застрелил на огороде, нашли только два часа спустя после того, как Костя побежал в село. Зато все слышали песни, которые распевали Элька с Ксюшкой, и многие видели, что они прогуливались по улице с приезжими парнями.

Участковый до двух часов проторчал на танцах, поддерживая порядок и законность. Крупного мордобоя не состоялось, но было несколько вспышек между молодяжником, которые он кое-как утихомирил с помощью мужиков постарше. Правда, по такому случаю пришлось принять сперва триста граммов с одними, потом триста с другими. После этого было самое оно дойти до дома, свалиться на койку и отсыпаться часиков до десяти-одиннадцати, как это обычно водилось. А тут и пары часов поспать не дали.

Поэтому, когда Костя постучал в окошко к участковому, его жена, Зойка Хахалина, визгливо заорала, даже не поглядев, кто там за окном:

— Пошел на хрен отсюда! Все, отгулялся Митрич! Завтра допьете, козлы гребаные! Заколебали, блин, алкашня! Хоть поспать дайте!

— Зоя! — обиженно завопил Костя. — Я не пить, я по делу! Буди Митрича, скажи, стреляют у нас в Конце!

— Чего ты мелешь, Коська? — проворчала Зойка, но все же вылезла на крыльцо — необъятная, в драном байковом халате, из-под которого торчала ночная рубаха.

— Стреляют, я говорю! У нас, в Конце, стреляют! Из оружия!

— Сдурел, да? — Зойка не могла поверить в такую новость. — Кому там у вас стрелять-то? Одно ружье было у деда, да и тот пять лет как помер.

— Да я разве про наших говорю? Это приезжие с городу прикатили. Сперва три девки на иномарке, парнишку безногого привезли. Одна — Светланкина дочь, которая от негра. Дом ей от матери достался.

— Видела их, к Женьке в магазин заходили по пути. Она черная-то черная, а по-нашему шпарит вовсю.

— Ну а потом к ней еще одна краля приехала, вся из себя. Растрепанная, размазанная, в рванье каком-то — небось мода считается. Длинная, белобрысая, на «Волге». А после всех Мишка Гребешков с парнями прикатил, на «девятке». Здоровые такие, стриженые, как есть мафия.

— Так Мишка же вроде бы в милиции работал. Даже лейтенантом был.

— Уволился он вроде бы, Сергеевна говорила. Теперь в какой-то охране работает. Так вот, часа в два у Евдокии во дворе как бахнет! А потом беготня по деревне пошла, а после уже у Дарьи во дворе палить начали.

— Ну и что, убили кого? — заинтересованно спросила Зойка.

— Я смотрел? — проворчал Костя. — Думаешь, охота пулю словить?

— Ага, — снова взъярилась Зойка, — сам, значит, забоялся, а моего мужика побежал звать, дескать, иди, под пули суйся?!

Вот тут, на этом остром моменте, и проснулся, услышав шум и гам, старший лейтенант милиции Иван Дмитриевич Хахалин, он же в обиходе просто Митрич.

— Чего за базар? — сказал он, появляясь на крыльце в ситцевых семейных трусах до колен. — Кого забрать надо? Ща, в два счета, блин!

И участковый, немного позабыв, в каком виде находится, Цапнул себя за трусы на том месте, где обычно пристегивал наручники.

— Митрич, — произнес Костя, — позвони в район! У нас в Конце сейчас пальба была. Раз двадцать шарахнули из пистолетов, по-моему, даже автоматы стреляли.

— А кто стрелял-то? — с трудом врубаясь в ситуацию, произнес Хахалин. — К вам ведь туда и дороги-то вроде нет…

— Дорога есть, хоть и одна…

В этот момент в конце улицы послышалось урчание мотора, а еще через минуту мимо милицейского крыльца на максимально возможной в условиях бездорожья скорости проскочила «девятка» с Агафоном и Лузой.

— Во! Эти! — заорал Ермаков. — Их четверо было, вместе с Мишкой Гребешковым. А тут двое. Значит, двоих грохнули.

— Зойка, — тяжело мотнув головой, пробормотал Хахалин. — Дай квасу, а? В горле все посохло.

Жадно высосав стакан холодного пойла, участковый набрал номер райотдела…

Проскочив село, Агафон прибавил газу и, подскакивая на ухабах, погнал машину по дороге, которая в конце концов должна была вывести на Московское шоссе. Солнце вовсю сияло на востоке, небо было чистенькое, безоблачное. Дорога шла по ровному месту, особо не извивалась и по сравнению с той, которую пришлось преодолеть на пути от Конца до Воронцова, казалась прямо-таки автострадой. Внезапно в гудение мотора «девятки» вплелось стрекочущее тарахтение.

— Опять вертолет, — заглядывая в боковое окошко, сказал Налим. — Разлетались чего-то…

— Вертолет, говоришь? — обеспокоено произнес Агафон. — Сюда идет, по-моему… Не шандарахнул бы он нас!

Вертолет, тарахтя и посвистывая, пронесся в ста метрах над дорогой.

— Наши катят! — возбужденно сказал Гребешок Лузе и Ксюше. — Куда они, интересно, намылились?

— Мы вот тоже куда-то намылились, а куда — неизвестно, — проворчал Луза, которого начало укачивать. Кроме того, лететь на вертолете ему было страшно. Раньше он вообще никогда не летал, даже на рейсовых самолетах, а тут на такую маленькую «вертушку» посадили, башка в потолок упирается… Из нее, поди, и не выскочить, если грохнется.

— Там, впереди, где-то поле было, — припомнил Гребешок, пропуская мимо ушей Лузино ворчанье. — Давай, командир, сядем?

— Как скажете, — сказал пилот Жора,, — если место есть — сядем, если нет

— разобьемся.

— Ты давай-ка не разбивайся, — строго сказал Гребешок. — Нам нужно «девятку» остановить. Если сядем и остановим, то перелезем в нее, а ты лети, куда тебе положено.

Пилот пожал плечами и ничего не сказал. То ли не знал, куда ему теперь положено лететь, то ли знал, но сильно сомневался, стоит ли это делать после всего, что произошло. Вертолет проскочил над кромкой лесного массива и оказался над просторным лугом, раскинувшимся вдоль небольшой речки, через которую был перекинут крепенький деревянный мост.

— Э, — воскликнул Луза, указывая пальцем в лобовое стекло, — а там, за мостом, «Волга» стоит! Такая, как у Эльки!

— Вот там и сяду, — объявил Жора, хотя ему никто прямых указаний на этот случай не давал. Он уменьшил обороты, накренил ротор назад, и машина немного опустив хвост, стала плавно снижаться чуть в стороне от дороги, где у обочины стояла серая «Волга» с открытым капотом, из-под которого были видны только две круглые девчачьи попки, туго обтянутые джинсами. Вертолет коснулся земли, сел, но продолжал крутить лопастями.

— Не понял… — пробормотал Гребешок, когда, привлеченные тарахтением вертолета, Лида с Ларисой высунули головы. — Сева, е-мое, ты же сказал, что их зарезали?

— Бля буду… — аж поперхнулся Луза. — Перекрещусь, если не веришь! У них головы были почти что отрезаны!

— Я тоже видела! — в ужасе пробормотала Ксюша. — Может, это призраки? А?

— Что-то я не видел призраков среди бела дня, — произнес Гребешок.

— Дальше полетим? — флегматично спросил пилот. — У меня горючки только до дома.

— Выгружаемся! — решительно сказал Гребешок, выскакивая на луг с автоматом. Следом за ним Луза, увешанный трофейным оружием, в паре с Ксюшей вытащил Эльку и понес к «Волге».

Гребешок задержался, поинтересовался у пилота:

— Командир, мы тебе должны чего?

— Нет! — решительно ответил Жора. — Спасибо, что вовремя свалили и не убили.

Гребешок отбежал от вертолета, пилот накренил ротор вперед, дал полный газ и поскорее, пока воздушные пираты не передумали, вспорхнул с луга.

Встреча у «Волги» не напоминала встречу на Эльбе. Обе стороны глядели друг на друга с неприкрытым изумлением. Лида и Лариса обалдели оттого, что их догнали на вертолете, а остальные — оттого, что те, кого считали зарезанными, оказались живы и здоровы. Беглянки с перемазанными ручками — в моторе ковырялись! — кроме того, со страхом смотрели на неподвижную Эльку, которую Луза с Ксюшей уложили на траву.