ЮЖНЫЙ РЫНОК Инжир, гранаты, виноград Слова бурлят в стихах и прозе. Кавказа чувственный заряд Преобладает в их глюкозе. Корыта, вёдра и тазы Они коробят и вздувают, Терзают негой наш язык И нити мыслей обрывают.

Прекрасны фруктов имена! Господь назвал их и развесил В те золотые времена, Когда он молод был и весел, И образ плавал в кипятке Садов Урарту и Тавриды, Одушевляя в языке Еще не изданные виды.

А ветры шлепали доской, Тепло с прохладой чередуя В его скульптурной мастерской. Серьезный ангел, в пламя дуя, Хозяйство вел. Из образцов Готовил пищу. Пили кофе. А всякий быт, в конце концов, Враждебен мыслям о голгофе.

Я это знаю по себе, По гнету собственных корзинок. Я это знаю по ходьбе На рынок, черный от грузинок, Влачащих овощ на горбе. 1966 Юнна Мориц. Лоза. Книга стихов 1962-1969. Москва: Советский писатель, 1970.

БЛАГОЛЕПИЕ СВЕТА Прости, долина, дом и сад, Река, во льду глухонемая, Что в холодеющих лесах Я покидаю вас до мая.

Цветок чугунный в городской Ограде льнет к пальто под локтем, Дыша проезжею тоской: Резиной, мглой, бензином, дегтем,

Окурком, снегом, колесом, Копытом, прочерком, трамваем,Во всем, воистину во всем, Свободный гений узнаваем.

Одежды стали тяжелеть, Крупней раскрой, грубее ткани, И нежно розовеет медь, Перчатку чувствуя в кармане.

Ознобом скулы обвело, И губы обметало сушью, Но на душе светлым-светло, И клен сквозит японской тушью.

Приемлет гавань корабли Купает их, потом питает И нежностью своей любви Мотор, как сердце, воспитает.

На елке свечи воспалит Грань декабря с январской гранью. И все, что мучит и болит, Судьбой подвергнется изгнанью.

И золотистый мандарин Напомнит в переносных смыслах Все то, что Ярославль дарил Мне в сентябре, в двадцатых числах

Такая вольность на душе, Такое благолепье света, Что только лист в карандаше Способен объяснить все это. 1969 Юнна Мориц. Лоза. Книга стихов 1962-1969. Москва: Советский писатель, 1970.

СЛЕД В МОРЕ В том городе мне было двадцать лет. Там снег лежал с краев, а грязь - в середке. Мы на отшибе жили. Жидкий свет Сочился в окна. Веял день короткий. И жил сверчок у нас в перегородке, И пел жучок всего один куплет О том, что в море невозможен след, А все же чудно плыть хотя бы в лодке. Была зима. Картошку на обед Варили к атлантической селедке И в три часа включали верхний свет.

В пятиугольной комнате громадной, Прохладной, словно церковь, и пустой, От синих стен сквозило нищетой, Но эта нищета была нарядной По-своему: древесной чистотой, Тарелкой древней, глиной шоколадной, Чернильницей с грустившей Ариадной Над медной нитью, как над золотой. И при разделе от квартиры той Достались мне Державин, том шестой, И ужас перед суетностью жадной.

Я там жила недолго, но тогда, Когда была настолько молода, Что кожа лба казалась голубою, Душа была прозрачна, как вода, Прозрачна и прохладна, как вода, И стать могла нечаянно любою.

Но то, что привело меня сюда, Не обнищало светом и любовью. И одного усилья над собою Достаточно бывает иногда, Чтоб чудно просветлеть и над собою Увидеть, как прекрасна та звезда, Как все-таки прекрасна та звезда, Которая сгорит с моей судьбою. 1968 Юнна Мориц. Лоза. Книга стихов 1962-1969. Москва: Советский писатель, 1970.

44b БАЛТИЙСКОЕ ЛЕТО

Леону Тоому

Как я - горбонос, длинноглаз Пришел голубой водолаз Из моря, из горького неба. И я угадала: родной! Мы оба - из бездны одной, Там ловят форель по одной И всех - на приманку из хлеба.

У груды атласных досок Мы рядом легли на песок, И тень откидная косила. Финляндия слева была. И низко над нами плыла Бессмертия чистая сила.

Один можжевеловый куст Расцвел. Я услышала хруст. Я только подумала: с неба? И вдруг увидала сама, Как мама сходила с холма, Холодная, словно из снега.

Я буду еще умирать, Простынку в комок собирать, Навеки себя покидая. Угла не имела, котла, Здоровья, такого тепла Блаженного - не от огня. Но мама какая была у меня! Красивая и молодая! 1966 Юнна Мориц. Лоза. Книга стихов 1962-1969. Москва: Советский писатель, 1970.

* * *

Не бывает напрасным прекрасное, Не растут даже в черном году Клен напрасный и верба напрасная, И напрасный цветок на пруду.

Невзирая на нечто ужасное Не текут даже в черной тени Волны, пенье, сиянье напрасное И напрасные слезы и дни.

Дело ясное, ясное, ясное, Здесь и больше нигде, никогда Не бывает напрасным прекрасное -Ни с того ли нас тянет сюда?

Сила тайная, магия властная, Звездный зов с берегов облаков Не бывает напрасным прекрасное Ныне пристно во веки веков.