Они вышли из кабинета Наг-Тусса втроем. Капрала должны были отвезти к его подчиненным, но Кубик попросил ученых показать ему сперва город. Увидеть, что из себя представляет столица нерях, Ханна, днем, ему не терпелось. Лог-Фар и Рей-Ваг, так звали ученых, перебросившись всего лишь тройкой слов, согласились.

-Наша машина закрыта от посторонних глаз, - предупредил разведчика гладковолосый Рей-Ваг, - в вашем распоряжении останется только два небольших оконца.

Робот кивнул.

Оба ученых, привыкнув к своему городу, занялись разговором, зато Кубик смотрел во все глаза.

Их машине приходилось вилять по мостовой, чтобы не въехать в груды мусора или в брошенную старую машину, которые были здесь повсюду. Почти на каждой груде сидели черные нахохленные птицы, похожие на земных ворон, и сердито кричали на проезжающие машины. Они уже считали, видимо, себя хозяевами этих улиц и куч всякого хлама на них.

Потом Кубик обратил внимание на деревья, которые когда-то были посажены на улицах. За все время пути он увидел только одну зеленую ветку, остальные были либо обломаны, либо грубо обрублены. На стволах деревьев - везде, везде - были следы рубки. Но терпения свалить дерево у рубщиков не хватало, и деревья так и стояли, постепенно мертвея, оголяясь, высыхая, становясь насестом все для тех же черных птиц.

В небе эти птицы летали хлопьями сажи над угасающим пожарищем.

Еще о пожаре говорили железные и чугунные остовы уличных скамеек, на которых, однако, не огонь, а человеческая рука уничтожила все дерево.

С этой ненавистью к скамейкам Кубик был знаком еще на Земле и всегда удивлялся ей, как тому, что невозможно объяснить никакими знаниями человеческой психологии.

Людей разведчик увидел совсем мало, наверно, они сидели дома, где все-таки больше порядка, чем на улице.

По земле шныряли крысы величиной с кошку. Они не боялись ни машин, ни людей, ни птиц. Когда люди переселятся на другую планету, здесь образуются два враждебных племени - крыс и черных птиц. Кто из них победит - неизвестно...

Красивые некогда дома были обшарпаны, водосточные трубы свисали так и сяк, со стен за ними обвалилась штукатурка, из-за сырости дома поросли зеленым мхом.

Дверей в домах Кубик не увидел ни одной.

Разбитые стекла в столице Ныреха заменяли чем-то похожим на картон или фанеру, а дыры были заткнуты старыми подушками, из которых мелкие птицы вроде воробьев таскали пух.

Машина въехала на мост, и здесь Кубик испугался - перила его были сломаны, подведи их рулевое управление и они ухнут в воду, где запертый в металл человек в одно мгновение очутится на дне.

Кубик глянул налево и направо в сторону реки и не увидел воды. Поверхность реки покрывали: старые столы, плывущие чаще всего вверх ножками, сломанные стулья, ящики, драные шляпы (иногда с перьями), дохлые кошки и крысы, доски, бочки, кастрюли, консервные банки, бутылки... Рздвигая все, ползла полузатопленная лодка, в которой плавали гнилые желто-зеленые то ли овощи, то ли фрукты, кое-где поблескивала серебряным боком дохлая рыба, медленное течение несло какую-то зелень, пучки соломы... Еще плыли куклы с оторванными руками или ногами, вырванные с корнем деревья, диван, на спинке которого пассажиром ехала черная птица...

Кубик так засмотрелся на этот сплав мусора и старья, что не расслышал вопроса, обращенного к нему, и спросил сам:

-А куда, скажите, все это несет?

-В море, разумеется! - сердито ответил Лог-Фар. - Оно сейчас выглядит не лучше этой реки. В нем давно уже никто не купается. Былой живности там нет и в помине, зато расплодились невиданные хищные рыбы, которые научились выскакивать из воды на берег, чтобы ухватить смельчака, близко подошедшего к воде, за ногу. А еще они ловят птиц, которые бродят по берегу. Я боюсь, как бы у них не выросли крылья...

-Вы не могли бы объяснить мне, что произошло с жителями Ныреха?

Лог-Фар недоверчиво посмотрел на железный куб, повернувшийся к нему носом и прорезями для глаз. Разведчик догадался и стащил голову робота с плеч. Увидев перед собой лохмы волос и человеческие глаза, ученый кивнул.

-Такое у всех одинаковое настроение. Он охватило нырехцев постепенно, это настроение похоже на эпидемию болезни. Похоже еще на то, что планета влетела в некую отравленную унынием туманность и пока та не кончится, мы все будем больны. Что можно сказать о нашем настроении? У рабочих при виде станка опускаются руки. Инженеры больше не конструируют, они предпочитают курить и рассказывать анекдоты. Поэты, как один, пишут полные отчаяния и ругани стихи. На прозаиков болезнь подействовала по-особому: у них в головах смешались времена, и древние герои на их страницах стали крутить ручки современнейших приборов. Холсты художников напоминают разгром в посудной лавке, у кого больше разгрома, тот и гений. Ученые еще держатся - у них другие горизонты и другие авторитеты, то есть, не политики, и не поэты - но и эти начинают сдавать. Настроение, оказывается (а оно заразно), - главное условие творчества, залог смелой мысли, неожиданного решения, блеска догадки. Она не сверкнет, если у человека в голове туман, морось, слякоть и гниль...

Планета стремительно покатилась к упадку. И когда дальнейшая жизнь на ней стала просто невозможна - вы видели, что представляет собой столица Ныреха, - родилась мысль о том, что ее нужно сменить на другую.

Лог-Фар помолчал.

-Я вас спросил кое о чем, но вы мне не ответили.

-О чем?

-У вас есть какая-то военная подготовка? Я хотел бы знать, сумеете ли вы отдавать воинские команды? Наши роботы к ним подготовлены.

-Есть, есть, - ответил Кубик. - Я служил на флоте, знаю, что такое строй, команды "Равняйсь!", "Смирно!", "Шагом марш!". Я даже стелял из пушки! - с гордостью добавил он.

-А с огнеметами вы знакомы?

-Разберусь. Стрелял же я из автоматов.

-Ну тогда нам не о чем беспокоиться. Кукурбита знала, кого к нам посылать.

-Я учился военному делу не на Кукурбите, а на Земле, - поправил его Кубик.

Ученый ничего не успел ответить, потому что машина остановилась у широких ворот завода роботов.

"Вот ваши солдаты, капрал!"

Заводские ворота им открыл немногословный дежурный-человек, который хорошо знал обоих ученых. Ростом он был с карлика, но руки и ноги у него были соразмерны туловищу. Его можно было бы принять за мальчика, если б не суровое лицо армейского сержанта.

Машина скоро подкатила к большому помещению склада, перед которым была большая площадка, на которой роботов учили строю, маршировке и обращению с огнеметами.

В полутьме помещения-казармы Кубик увидел длинный строй неподвижных роботов. Они были выстроены в четыре шеренги, каждая по 25, тускло поблесивающие металлические солдаты стояли, уставившись прорезями для глаз в светлый проем дверей. Все роботы были "выключены", и только ждали чьей-то руки, которая щелчком рычажка вернет их к жизни. На груди каждого был написан яркой желтой краской порядковый номер.

В пирамиде неподалеку от строя стояли огнеметы, в ящиках были аккуратно уложены рожки с горючим для них, похожие на рожки от наших автоматов.

-Вот ваши солдаты, капрал, - сказал Лог-Фар.

Кубик пошел вдоль строя, как и полагалось командиру. Ни один взгляд не проследил за его движением, ни одна пара стеклянных глаз не шевельнулась. Строй был мертв, но все равно от него веяло мощью, какой веет от замершего перед атакой танкового ряда или орудий перед командой "Огонь!"

Разведчик дошел до конца строя и вернулся.

-Конвейер уже остановлен? - спросил он.

-Да. Сотни роботов, посчитал Наг-Тусс, вполне досточно для "очистки" (так он выразился) Кукурбиты.

-Как они управляются? - был второй вопрос капрала.

-Вы не знаете? - удивился Лог-Фар. - Ведь на вас "одежда" робота.

-Мы просто не успели узнать назначения всех рычажков.

Все трое зашли за тесный строй роботов, и там, на спине одного из них, была открыта почти не заметная глазу крышка пульта. Ученые - бородатый Лог-Фар был электронщиком, а Рей-Ваг - конструктором - рассказали разведчику обо всех восьми рычажках. Восемь функций, восемь рефлексов: Питание. Движение. Подчинение. Разрушение. Самосохранение. Саморемонт. Взаимный контакт. Взаимовыручка.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: