— Поехали тогда, что ли? — ответил Дюк.

Они катили на север, и только бормотание джипа нарушало тишину. Пошел холодный дождь, и его серые штрихи спрятали остроконечные, почти совсем лысые холмы по обе стороны долины. Они подъезжали к Уижонгбу — убогому лачужному поселению, с размытой грязной центральной улицей застроенной туристическими достопримечательностями, главной из которых был ВсемирноИзвестныйПубличныйДомБыстрогоОбслуживания в северной части города.

Слава ВсемирноИзвестногоПубличногоДомаБыстрогоОбслуживания, в силу своего удачного местонахождения вдоль самой загруженной дороги между Сеулом и линией фронта, гремела далеко за пределами города: здесь останавливались практически все водители грузовиков снабжения. Уникальность заведения заключалась в методе обслуживания, а также в похвальном вкладе в облегчение острой проблемы венерических заболеваний, стоявшей перед Армейским Медицинским Корпусом США. Заведение состояло из полудюжины глиняных и тростниковых хижин, рекламируемых вывеской «Ваш последний шанс. Следующая возможность — в Пекине», и возвышающегося среди них центрального сооружения, увенчанного американским флагом. Заигрывающий и подмигивающий штат борделя, разодетый в самые цветастые наряды, предлагаемые каталогом Сиэрс-Роэбак, выстраивался вдоль дороги независимо от погоды, и многие водители челночных рейсов пользовались предлагаемыми услугами в грузовом отсеке своих машин, предпочитая их грязным соломенным матрасам глиняных хибар.

Джип Пирса и Форреста пробирался сквозь машущий и аукающий калейдоскоп.

— Тебе здесь что-нибудь нужно? — спросил Ястреб, заметив, что Дюк безостановочно салютовал и кивал.

— Не-а, — ответил Дюк. — Я вчера в Сеуле отоварился, теперь другую проблему думаю.

— Доктор! Вы же доктор! Разве можно так неосторожно? — сказал Ястреб.

— Да нет же, — ответил Дюк. — Я всё думаю про энтого полковника Блэйка.

— Подполковник Генри Брэймор Блэйк, — сказал Ястреб. — Я им интересовался. Обычный армейский тип.

— Пить хочешь? — поинтересовался Дюк.

Скрывшись подальше от настойчивых глаз сирен, Ястреб вновь свернул на обочину. Когда жидкость во фляге закончилась, в холодный косой дождь добавились плоские мокрые снежинки.

— Обычный армейский типчик, — всё повторял Дюк. — Прям как Миид, и Шерман, и Грант.

— Ты знаешь, я вот как на это гляжу, — наконец сказал Ястреб. — Большинство этих армейских типов на самом деле — неуверенные в себе слабаки. Если бы они таковыми не являлись, то отправились бы пробовать силы в большом, свободном мире. А так их единственный механизм утверждения личности состоит из эффективности и продуктивности вверенного им учреждения.

— Точно, — сказал Дюк.

— У этого Блэйка, скорее всего, возникла какая-то проблема, иначе он бы не стал молить о помощи. А мы, наверно, и есть эта помощь.

— Точно, — сказал Дюк.

— Вобщем, я думаю, — продолжал Ястреб, — Мы с тобой будем вкалывать на совесть, когда будет работа, и постараемся затмить конкурирующие таланты.

— Точно, — сказал Дюк.

— И тогда у нас появится заслуженное право качать права, которое мы сможем использовать при любом удобном случае для нашей пользы.

— Ты-ы… энта, знаешь что, Ястреб? — сказал Дюк. — Я тебя уважаю.

Прямо за палатками, известными как Канадская Станция Перевязки, они наткнулись на развилку. Дорога направо, согласно указателю, вела к Пуншевой Чаше и Хребту Разбитых Сердец; дорога налево обещала увести их в северном направлении в сторону Чорвона, Холма Свиной Отбивной, Старого Лысого и МЭШа 4077.

Проехав четыре мили, они обнаружили, что бурный речной поток снес мост, и патрульные махнули им в сторону, чтоб встать в очередь из дюжины других военных машин, где было даже два танка. Там они прождали около часа, наблюдая за ростом очереди, пока впередистоящие не стали, наконец, двигаться. Ястреб провел джип по илистому дну через плещущую на пол машины речку.

В результате всех задержек темнота уже спускалась на долину, когда напротив знака «ВОТ ЭТО ОНО И ЕСТЬ — 38-Я ПАРАЛЛЕЛЬ» они разглядели менее броский знак «4077-Й МЭШ, ТО МЕСТО, ГДЕ Я НАХОЖУСЬ — ГЕНРИ БЛЭЙК, ПОДПОЛКОВНИК», указавший им, что пора свернуть влево с главной дороги. Следуя указателю, они сначала наткнулись на четыре вертолета, принадлежавших 5-й Воздушно-Спасательной Дивизии, а затем обнаружили несколько дюжин палаток всяческих размеров и форм, безнадежно пытавшихся выстроиться по форме подковы.

— Ну вот. Приехали, — констатировал Ястреб, останавливая джип.

— О, чёрт, — ответил Дюк.

Дождь уже совсем превратился в снег, и земля везде, кроме дороги, стала белой. Когда мотор замолчал, они услышали отдаленные артиллерийские раскаты.

— Гром? — спросил Дюк.

— Ага. Искусственный, — ответил Ястреб. — Они так всех новеньких встречают.

— Теперь-то что? — спросил Дюк.

— Нужно столовку найти, — ответил Ястреб. — По-моему, это вон та фиговина — вон там.

В столовой они нашли несколько офицеров, сидящих за одним длинным столом. Пирс и Форрест выбрали свободный стол, сели и были обслужены корейским мальчиком в военных штанах и грязно-белом пальто.

Они ели, чувствуя на себе изучающие взгляды. В конце концов, один из офицеров поднялся и подошел к ним. Он был пяти футов восьми дюймов роста, толстеющим и лысеющим мужчиной с несколько красноватыми лицом и глазами. На крыльях его воротника блестели серебряные дубовые листья, а лицо выражало настороженность.

— Полковник Блэйк, — представился он, оценивая их взглядом. — Куда путь держите?

— Никуда, — ответил Ястреб. — Нас сюда приписали.

— Вы в этом уверены? — спросил полковник.

— Вы-ы… энто, просили двух отличных парней, — сказал Дюк, — Вот Армия вам нас и послала.

— А где вы весь день пропадали? Я вас к полудню ожидал.

— Мы на водочную мельницу заезжали, — объяснил Дюк.

— Дайте ваши направления.

Они достали бумаги, протянули их полковнику, и наблюдали за тем, как он читает, а потом заново измеряет взглядом их обоих.

— Н-да. Все понятно, — наконец сказал Генри. — Лично мне вы кажетесь подозрительными кретинами, но если будете хорошо работать — делайте что хотите. А будете плохо работать — задницы начищу.

— Вишь? — сказал Ястреб. — Я ж тебе говорил?

— Я действительно тебя уважаю, — ответил Дюк.

— Полковник, — сказал Пирс. — Ничего не боись, с Дюком и Ястребом — подружись!

— Посмотрим, как вам дружить захочется утром, — сказал Генри. — Сегодня ваша смена заступает в девять вечера, а мне только что сообщили, что узкоглазые вдребезги разнесли холм Келли.

— Мы готовы, — сказал Ястреб.

— Точно, — сказал Дюк.

— Жить будете с Майором Хобсоном, — сказал Генри. — О’Рэйли?

— Сэр? — спросил Радар О’Рэйли, уже давно стоявший рядом с полковником, выполнив команду до того, как её отдали.

— Прекрати это, О’Рэйли, — взмолился Генри. — Все нервы мне истрепал.

— Сэр?

— Проводи этих офицеров…

— В палатку Майора Хобсона, — завершил Радар.

— Я говорю, прекрати это, О’Рэйли, — снова сказал Генри.

— Сэр?

— А-а-а! Проваливай отсюда! — бросил Генри.

Вот и получилось, что Радару О’Рэйли, первому прознавшему о их грядущем появлении, довелось вести капитанов Пирса и Форреста к их новому дому. На момент их прихода, майор Хобсон отсутствовал, и Ястреб с Дюком, сориентировавшись и выбрав койки, повалились спать. Только они начали проваливаться в сон, дверь открылась.

— Добро пожаловать, друзья, — загудел голос. Вслед за голосом появился майор средних размеров, и с теплейшей улыбкой на губах протянул им свою руку.

Майору Хобсону было тридцать пять. Он долго работал в поликлинике, иногда делал несложные операции, и каждое воскресенье читал проповеди в Церкви Назарена в маленьком городишке Среднего Запада. По воле судьбы и войны, ему досталась должность, к которой у него не было ни подготовки, ни способностей, и окружение людьми, которых он не в состоянии был понять.