Стыцько отрезал кусочек сала и отложил его в сторону, на травку, а большой кусок грудинки небрежно бросил на сияющий браслет. Она даже не зашкварчала. Видимо, там какие-то лучи странные были...

Потом он достал из-за пазухи ручку от напильника, надавил на кнопочку и ручка зажужжала... совсем негромко, как комарик. Он принялся водить ручкой по тупию кувалды. Последний раз Стыцько занимался этим процессом неделю назад и потому тупие сделалось уже немного островатым.

Когда же тупие было доведено до кондиции, Стыцько, очень бережно, даже с каким-то налетом суеверия и трепета, смазал его кусочком грудинки, загодя приготовленным и отложенным на травку.

Затем спрятал ручку напильника и покосился на кабана.

- Слухай, Хрю, если до завтрашнего вечера мы не найдем эту... как ее там?

- Оксану, - важно ответил кабан.

- Во-во, Оксану. Если мы ее к завтрашнему вечеру не найдем и не покинем этот мир, то будем тут куковать еще неделю, пока пан Кошевой не включит свой овердрайв с виртуалом.

- Виртуал с овердрайвом, - поправил его Хрю.

- Ну, я и говорю... этот... Слухай, а шо это ты миня учишь?! осерчал Стыцько. - В дыню, шо ли, давно не получал?

Ответа не последовало.

Тогда Стыцько сделал шаг к своему спутнику и замахнулся хорошо затупленной кувалдой. Через мгновение он уже валялся на влажной от вечерней росы траве, а Хрю, обнажив из-под усов свои икла, одним из них с силой давил Стыцька в глаз.

Это была их обычная игра. Один раз из дюжины Стыцько успевал отпрыгнуть в сторону, нанеся кабану восемь ударов кувалдой по голове, один из семи три удара, один из трех - запрыгнуть на дерево... если оно, конечно, имелось в наличии.

Обычно имелось.

- Не-е вре-м-мя с-сейчас, - заикаясь выдавил из себя Стыцько, чувствуя, как глаз натянулся и больно давит в затылок.

Хрю ослабил свой натиск.

- Нада хорошо выспаться до рассвету...

Поспать им не удалось.

Так мало того - Стыцьку даже не удалось, как говорится, перекусить на сон грядущий.

Вдруг из темноты выскочили двое. Они схватили своими лапами грудинку, млеющую на самоцвете и даже попытки Хрю отбить у них ужин хозяина не принесли успеха. Он им понаделывал дырок во всех частях тела своими иклами, но таки подсмаженная грудинка осела в их желудках.

Стыцько насилу успокоил Хрю.

- Ну шо ты на хлопцев напал, как кабан бешеный?! - пристыдил он Хрю. - Не видишь?, один даже почернел с голодухи!

Как потом выяснилось в дружественной, непринужденной беседе - это были: здоровый черный орк и ушастый гоблин с мускулистыми руками в форменных фуражках Киевских вокзальных носильщиков.

Стыцько как услышал про Киев, аж прослезился. Ки-е-в!, говорит, это ж... это ж... Родина моих предков. И рассказал хлопцам историю про то, как в далекие-предалекие времена его предки нашли дорогу в соседний мир и ушли туда от преследования царицы Катьки второй, когда она приказала распустить Запорiжську Сiчь. Вовремя ушли, а так бы... Господи, плачет, хоть бы одним глазком глянуть на батьку Кыйив!

А носильщики, прямо взахлеб, перебивают друг друга и такое рассказывают, такое рассказывают...

Тю, говорят, ты шо, сказился. Мы еле-еле сбежали с того Киева, а ты по Киеву плачешь! Брось, успокаивают, не плачь и не тоскуй по этому неправильному городу. Ты, спрашивают, думаешь чего мы деру с Киева дали?

И тоже, в свою очередь рассказали историю Стыцьку, как они, нормальные гоблины, вирги, орки и прочие западные жители подземелий и лесов однажды проснулись в этом самом Киеве. Как такое произошло - никто не знает. Сколько голов над этой проблемой думало, сколько совещаний собирали, обсуждали - ничего! Единственное, что успокаивало - из местных здесь жили только люди. Попробовали искать дорогу домой, да где там! Попробуй выберись из Мегаполиса! Многие пытались уходить, но гибли по дороге. Мы вот, говорят, остались, а так бы тоже богу душу отдали. Но-о... Что это была за жизнь?! Голод, холод, на нормальную работу не устроишься...Э-э-э, да что там?.. Мы, говорят, столько настрадались, пока не устроились носильщиками. Но и то, какая радость от работы, если заработанные копейки негде потратить?! Местные людишки сначала терпели нас, а потом почему-то, вбили себе в голову, что таверны принадлежат исключительно им и не хотели пускать туда чужаков. Мы пытались им объяснить, что таверны - это как раз не ихнее изобретение, что у них должны быть шинки. А они кричали, мол, как это не наше? А откуда же они тогда у нас в Киеве взялись?! В общем, спорили зря - их больше было. Вот так и пришлось жить. Побирались в метро. Кто булку хлеба даст, а кто кефиру. Сала и того в Киеве не выпросишь ни у кого.

- А как же вы выбрались оттуда, - изумленно спросил Стыцько, которому в Киев с тавернами теперь уже не хотелось.

Оказывается нашелся добрый человек Техник и завернул какой-то овердрайв с виртуалом или виртуал с овердрайвом... В общем, помог, дай бог ему здоровья.

ПРИБАМБАС ЧЕТВЕРТЫЙ. Хулиганство N 7.

Стыцько ловко вертел в руке свою трехпудовую кувалду, будто это была и не кувалда вовсе, а японский короткий меч "ШОТО-ТАКОЕ?". Он с проворством ниндзи, рассекая стремительные потоки ветра своим мощным оружием, направлял эти потоки в стороны. Битва с ветром длилась уже часа два и за это время вокруг полегло несколько гектаров Леса, однако, Стыцько не чувствовал усталости. Руки его были тверды, дух - свеж, настроение - бодрое. Правда, слегка огорчало обстоятельство пропажи кабана Хрю, ушедшего на разведку в горы еще до того, как Стыцьку пришлось столкнуться с коварным дядькой Босоркуном. Но ничего - вернется. Стыцько был уверен, что кабан вернется, как только Босоркун устанет, выдохнется. А он таки и правда стал выдыхаться за последние полчаса. Напор ветра уже ослаб. Теперь можно было дышать носом и ртом, и это хорошо, потому что шелк, из которого были сшиты шаровары, давно уже забился пылью и плохо пропускал воздух.

Через десять минут ветер резко прекратил свой натиск и Стыцько опустил кувалду на землю. В полуметре от него стоял дядько Босоркун с выпученными от натуги глазами и пытался отдышаться.

- Ну шо, устал? - сочувственно спросил Стыцько.

Босоркун что-то попытался ответить, но силы его оставили и он столбом упал на спину.