Их стрелы - пусть они одни!

Сидят в печенках, в сердце, в легких,

Не вынимай, пускай поют

И гнезда вьют в душе высокой!

Они пусть лучше заклюют,

Чем клювы пошлости жестокой.

Когда поднимут со стола

Меня в ладье моей последней,

Моя последняя стрела,

Как щепка, шлепнется в передней.

Мой ангел, сделай, чтоб ногой

Стрелу случайно разможили,

Чтоб не посмел никто другой

Ее таскать в сердечной жиле,

Или амурам возверни

Их собственность, когда старуху

Придут обревывать они,

Дождем смывая показуху,

Спешащую сказать скорбя

Свое "гуд бай" и "спите сладко".

Тогда ты вздрогнешь, ангел мой,

Прозрев у ямы роковой,

Что любят - в общем-то! - тебя

Амуров полтора десятка.

x x x

Мята в твоем зеленеет глазу,

Верба мерцает и вереск.

Заговор знаю - он мелет бузу,

Чушь, околесицу, ересь,

Воду он пестиком в ступе толчет,

Вечно темнит и туманит,

Враз не заманит - так вмиг завлечет,

Не завлечет - так заманит!

Вот и узнаешь, как было легко

Всем, кто летали со мною!

Что за трехглазое пламя влекло

Крепко забыть остальное?!

Вот и узнаешь, какая тоска

Ветром каким прознобила

Всех, кого раньше брала в облака,

Всех, кого брать разлюбила.

Я отрываюсь легко от земли

Дай только повод серьезный!

Плащ мой - в серебрянной звездной пыли,

Путь мой - в черемухе звездной.

Это меня не узнал ты вчера

В молниях, в огненном шлеме.

Сириус - брат мой, Венера - сестра,

Ты - мое лучшее время.

СОЛО НА ТРУБЕ

Узел молний свивается туго,

Раскаляется трубная медь,

Чтобы ангельский голос оттуда

Нас оплакать хотел и воспеть.

Это наше священное право

Остро, вечно нуждаться в любви,

Чтобы ангел светился и плавал

Над тобой, как над всеми людьми.

В лабиринты магической меди

Дует огненно-черный трубач.

Он подобен горящей комете,

Извергающей пенье и плач:

Это наше священное право

Остро, вечно нуждаться в любви,

Чтобы ангел светился и плавал

Над тобой, как над всеми людьми!

Пламя белое, звездная пена

Вихри вьют на висках трубача,

Плачет кровь и поет, как сирена,

Во вселенское ухо журча:

Это наше священное право

Остро, вечно нуждаться в любви,

Чтобы ангел светился и плавал

Над тобой, как над всеми людьми.

Нет нам счастья без этой корысти

Без любви, разделенной на всех!

Музыканта лиловые кисти

Пахнут медью, как воздухом снег.

Он слюну из трубы выливает,

Отрывая мундштук от губы,

И пленительный блюз напевает,

Выливая слюну из трубы.

И пленительный блюз напевает

Его ангел, летящий домой,

И на Млечном Пути оставляет

След, похожий на негра с трубой.

Ю.Мориц

------

ТАБЛИЦА ЭЛЕМЕНТОВ

I

У людей, обладающих чувством юмора,

как правило, очень грустные лица.

У Зощенко, например...

Если б открыл Менделеев

элемент мировой печали,

это была бы формула,

слившая две улыбки

Зощенко и Джоконды.

II

Я помню, как ночью по радио

поэт и певец Брассанс

уверял французскую публику,

что он ее ненавидит

и мечтает уйти со сцены,

в деревне писать романы,

ковыряться в своей земле.

Это слишком банально для шутки,

это пахнет испорченным вкусом

и похоже на скверный характар

("Нам бы Ваши заботы, Брассанс!"),

но если б открыл Менделеев

элемент мировой тоски,

это была бы формула

одинокой предсмертной ненависти

к жизни, пошедшей прахом

ради публичной славы.

III

Наших детей и клоунов

связывает любовь,

некое обожанье

потому что многое правильно,

но совсем не имеет значения.

А многое предосудительно

и содержит сплошные ошибки,

но имеет большое значение.

Эта великая путаница

чудесно сгущается в цирке

и там превращается в праздник,

но слишком растянута в жизни

и порой превращается в ад.

Если б открыл Менделеев

элемент мирового абсурда,

это была бы формула,

слившая воедино

слезы ребенка и клоуна

на планете железных правил,

где ничто уже не имеет

собственного значения.

...Лимон - это очень кисло,

но ужасающе просто

получить лимонад из лимона,

из лимонада - лимон? - никогда!

ИЗ ЦИКЛА

"РИМСКИЕ ПОРТРЕТЫ"

Римский сенатор

Марк Порций Катон

Во втором веке

до нашей эры,

Бичуя роскошь,

издал закон,

А также принял

строжайшие меры,

В том числе

и смертную казнь,

За вопиюще роскошную жизнь!

На поприще этом

он пышно расцвел

И стал главою

правящей касты,

Одних изгнал,

а других довел

До гроба.

Но вот ведь какие контрасты

Знает история

древних времен:

Римский сенатор

Марк Порций Катон

Богатства сгребал

несусветные порции,

Ничуть не блюдя

никакие пропорции!

Сенат привлекал его

раз пятьдесят

К ответственности

за нарушенье закона.

Но покуда другие

за роскошь висят

В петле,

проклиная законы Катона,

Он строит дворцы,

покупает рабов,

А также устраивает процессы

В борьбе против мощных

своих врагов

За народные якобы интересы.

А речи в защиту Катона в сенате,

Чины получая за это

и почести,

Орет Сципион,

его друг и приятель,

Итак,

не страдает Катон

в одиночестве!

Ростовщиком

он становится вскоре,

Ссужая золото

под проценты.

Его рабы

оформляют в конторе

Деловые бумаги,

счета,

документы.

Отлично работает бухгалтерия,

А он продолжает

свое лицемерие:

Списки в сенат

составляет дотошно,

Преследуя граждан,

живущих роскошно,

И лет через триста

за это пройдоху

Одобрит Плутарх,

прославляя эпоху!

Римский сенатор

Марк Порций Катон

Был патриотом

римской твердыни:

Венки получая в Греции,

он

Беседовал с греками

лишь по-латыни

(Эллинским слогом

владея прекрасно!),

За это Плутарх

его хвалит ужасно!

О греке Эсхиле

Катон говорил,

Что если б Эсхил

итальянцем родился,