— В зале появился странный человек. Он настаивает на встрече с тобой.

— Ты сошла с ума? — раздраженно закричала Радопис. — Ты действуешь мне наперекор заодно с этой кучкой назойливых мужчин?

— Наберись хотя бы немного терпения, моя госпожа, — молила Шейт, переводя дух. — Я выпроводила всех гостей, Этот человек — незнакомец. Я никогда раньше не видела его. Я столкнулась с ним в коридоре, ведущем в зал. Не знаю, откуда он взялся. Я хотела преградить ему путь, но мне это не удалось. Он велел передать тебе свою просьбу.

Радопис мрачно уставилась на рабыню.

— Это не офицер из стражи фараона? — с интересом спросила она.

— Нет, госпожа. На нем нет униформы офицера. Я молила его сообщить, кто он такой, но он лишь пожал плечами. Я твердила ему, что ты сегодня никого не принимаешь, но он не придал моим словам значения. Он приказал мне сообщить, что ждет тебя. О боже, моя хозяйка. Я не хочу, чтобы ты подумала обо мне плохо, но этот человек был настойчив и дерзок. Я никак не могла остановить его.

Радопис пришло в голову, что мог явиться посланник фараона. При этой мысли у нее сердце замерло, грудь начала бурно вздыматься. Она подбежала к зеркалу и оглядела себя, затем повернулась на цыпочках, все еще не отрываясь от своего отражения.

— Кого ты видишь, Шейт? — спросила она рабыню.

— Я вижу Радопис, моя госпожа, — ответила Шейт, изумленная переменой, случившейся с хозяйкой.

Радопис вышла из спальни, оставив удивленную рабыню. Словно голубка, она порхала из помещения в помещение, затем спустилась по лестнице, застеленной роскошными коврами. Она мгновение помедлила у входа в зал и тут заметила мужчину, стоявшего спиной к ней. Тот повернулся лицом к стене и читал стихи Рамонхотепа. Кто же это? Он был одного роста с Таху, но стройнее, у него были широкие плечи и красивые ноги. Через спину была переброшена лента, инкрустированная драгоценными камнями, она ниспадала с плеч до самого пояса, его голову венчал красивый высокий шлем в форме пирамиды, непохожий на головной убор жрецов. Кто же это? Он не почувствовал присутствия Радопис, ибо та вошла, бесшумно ступая по толстому ковру. В нескольких шагах от него она произнесла:

— Что вам нужно?

Незнакомец обернулся и посмотрел на нее.

— О боже, — выдавила Радопис, догадавшись, что стоит лицом к лицу с фараоном. Самим фараоном в его божественном величии. Это был не кто иной, как Меренра Второй.

Подобная неожиданность потрясла ее до такой степени, что она совсем растерялась. Ей вдруг показалось, что это сон, но ошибки тут не могло быть — она видела то же смуглое лицо, тот же гордый точеный нос. Она никогда не могла бы забыть этого человека. До этого Радопис видела его дважды, он проник в ее память и оставил на ее скрижалях глубокие следы, которые никогда не сотрутся. Но Радопис не ожидала подобной встречи. Она не подготовилась к ней, и хотя отличалась изобретательностью, сейчас она не знала, что ей делать. Радопис готовилась к встрече с торговцами из Нубии, и вот, словно гром среди ясного неба, перед ней явился сам фараон. Она была застигнута врасплох, ошеломлена, совершенно растеряна. Радопис впервые в своей жизни поклонилась и произнесла:

— Мой повелитель.

Фараон внимательно разглядывал Радопис, затем его глаза остановились на ее красивом лице. Фараон со странным удовольствием наблюдал за ее растерянностью и ощущал, что черты ее лица обильно источают волшебный соблазн. Когда Радопис поприветствовала его, он заговорил сдержанным чистым и твердым голосом.

— Ты знаешь, кто я?

— Да, мой повелитель, — ответила она приятным мелодичным голосом. — Вчера мне посчастливилось видеть тебя.

Фараон не мог наглядеться на ее лицо и ощутил, что его существо и разум охватывает сонливое оцепенение. Он уже больше не владел собой.

— Фараоны властны над людьми, — неожиданно изрек он. — Они стерегут их души и имущество. Вот чем объясняется мой визит — я явился вернуть нечто ценное, обладателем чего я случайно стал.

Фараон засунул руку под ленту и вытащил сандалию.

— Разве это не твоя сандалия? — спросил фараон, протягивая ее Радопис.

Радопис следила за рукой фараона и, будто не веря своим глазам, наблюдала, как тот извлекает из-под ленты ее сандалию.

— Моя, — запинаясь, едва вымолвила она.

Фараон добродушно рассмеялся и, не сводя с нее глаз, подтвердил:

— Твоя, Радопис. Тебя ведь так зовут, правда?

Она опустила голову и пробормотала:

— Да, о Богоподобный. — Ее охватил страх, и она больше ничего не добавила.

— Это красивая сандалия, — продолжил фараон. — Самое прекрасное в ней — изображение, вырезанное с внутренней стороны подошвы. Оно казалось красивым лишь до тех пор, пока мои глаза не узрели тебя. Только теперь я увидел настоящую красоту, а также постиг высшую истину — красота, как судьба, посещает людей неожиданно, ее пути неисповедимы.

Радопис сложила руки в мольбе и сказала:

— Мой повелитель, я не смела мечтать, что ты удостоишь мой дворец своим присутствием. А то, что ты принес мою сандалию… Повелитель, что мне сказать? Я потеряла разум. Прошу тебя, извини меня, мой повелитель. Я совсем растерялась и не предложила тебе сесть.

Радопис подбежала к своему трону и, указав на него, сделала почтительный поклон, но фараон выбрал удобную кушетку и присел.

— Подойди сюда, Радопис. Сядь рядом со мной, — сказал он.

Куртизанка подошла и остановилась перед фараоном, она пыталась справиться с волнением и неожиданной встречей. Он взял Радопис за руку и усадил рядом с собой. Сердце грозило выскочить у нее из груди. Она положила сандалию рядом и опустила взор. Куртизанка забыла, что ее зовут Радопис, перед которой все преклоняются, а она сама играет с сердцами мужчин, как ей вздумается. Эта встреча стала для нее полной неожиданностью — явление воплощения бога на земле потрясло ее до глубины души, будто яркий свет попал ей в глаза, и она съежилась, как девственница, оказывающая первое сопротивление притязаниям мужа. Но тут неведомо для Радопис на чашу весов легла ее красота, излучавшая силу воли и несокрушимую уверенность, и обласкала своим волшебным сиянием изумленные глаза фараона, будто серебристые лучи солнца — дремлющее растение, пробуждая его ото сна и заставляя дивно сверкать. Красота Радопис покоряла, перед ней не дано устоять, она жгла любого, кто приближался, сеяла безумие в его голове, распаляла грудь страстью, которую уже никогда не суждено утолить или насытить.

В эту ночь во всем мире было не найти двух людей, которые столь нуждались бы в сострадании богов — Радопис запуталась в сетях растерянности, а фараон забылся в ее красоте.

Фараон, отчаянно желая услышать ее голос, поинтересовался:

— Почему ты не спросишь, как эта сандалия оказалась в моих руках?

— В твоем присутствии я забыла обо всем, мой повелитель, — с волнением ответила она.

Он улыбнулся:

— Как ты потеряла ее?

Нежность, прозвучавшая в его голосе, уняла ее страхи.

— Коршун унес ее, пока я купалась.

Фараон вздохнул и поднял взор, будто читая об этом случае на потолке, затем закрыл глаза, представляя волшебную сцену: обнаженная Радопис плещется в воде, коршун камнем падает с неба и похищает ее сандалию. Радопис услышала дыхание фараона и почувствовала, как оно ласкает ее щеку. Фараон снова посмотрел на ее лицо.

— Коршун принес ее мне, — пылко сказал он. — Какая чудесная история! Однако мне трудно поверить, что я увидел бы тебя, если бы боги не прислали ко мне этого благородного и щедрого коршуна. Какая трагичная мысль! В глубине души я уверен, коршун больше не мог стерпеть мысли, что мы не ведаем друг о друге, хотя ты живешь почти рядом, и запустил в меня этой сандалией, дабы я стряхнул с себя безразличие.

Радопис была поражена.

— Мой повелитель, коршун уронил эту сандалию тебе прямо в руки?

— Да, Радопис. В том-то и вся прелесть этой истории.

— Какое совпадение. Это похоже на волшебство.

— Радопис, ты утверждаешь, что это совпадение? Тогда что же такое совпадение, если не предначертанная нам судьба?