В общем, как я заключил, вырождались потомки таитян. И рыбаки из них негодные, и моряки никудышние, и на пальмы они взбираются чуть ловчее собаки. Но зато в танцах, песнях, в играх под пальмами, когда «парео не мешает», они были мастерами этих дел. Тут они трудились талантливо и вдохновенно, творчески и самозабвенно. Хорошо еще, что пока не очень настойчиво пытались вовлечь в эти развлечения и белых вождей.

Белые вожди старались по возможности держать безопасную дистанцию. Но не все из них сумели устоять против агрессивной эротики, которой был буквально напоен воздух очаровательного острова Таку… кака. Сама природа, лунные ночи, зажигательные танцы, красивые девушки, доступные и желанные, как в эротических сновидениях сексуальных маньяков…

Старина Нильс был охвачен любовной лихорадкой и предсвадебными хлопотами. Он подружился с родителями своей назойливой, как стая москитов, невесты, очень остался ими доволен («интеллигентные люди, Леша») и находил много общих тем для доверительных бесед под сенью баньяна. Как развиваются их романтические отношения с Марусей, он мне не докладывал, а я и не настаивал. Все эти социальные и любовные отношения казались веселой и легкомысленной игрой. То ли со скуки, то ли на сцене. Которой, собственно, и был наш остров…

Но вот что там, за кулисами? Где кукловоды и режиссеры? Что им нужно? Какую сверхзадачу они поставили и пытаются решить с нашим участием?

Понизовский вполне вписался в ряды руководящих органов племени, участвовал в каких-то обсуждениях, был обласкан вождем и, по слухам, вот-вот должен был стать его советником.

Семеныч большую часть времени проводил на острове, почему-то в основном в его густых зарослях. Может быть, завел себе смуглую подружку и уединялся с ней во время полуденной жары. (Мы эту легенду поддерживали. Тем более что для нее были все основания - красотка Авапуи явно положила на него глаз и не скрывала своих чувств.) Может быть, он изучал, раз уж выдалась такая возможность, богатую экзотическую флору острова. Впрочем, если на секунду задуматься, оба эти занятия можно с успехом (и удовольствием) совмещать. Кстати, мох здесь такой густой и плотный, какого я и на нашем Севере не видел.

А мы с Янкой трудились на борту яхты. Я старался содержать ее в полном порядке и в полной готовности. Чтобы в любую секунду мы могли выйти в море. Правда, отсутствие топлива для двигателя делало нас целиком зависящими от капризов ветра, и догнать в случае бегства нашу яхту на плавсредствах аборигенов не составит труда. Тем не менее я старательно, два раза в день, мыл палубу, чтобы не рассохлась обшивка, проветривал все помещения, доставал и растягивал для просушки запасные паруса, проверял такелаж. Янка мне с удовольствием помогала, однако время от времени напоминала, что сидеть с сигаретой возле печки в далеких Пеньках ей много милее. Да и мне, пожалуй.

В общем, все как-то безмятежно на первый взгляд. Но что-то назревало. Так бывает на море. Ни тревожного ветерка, ни перистого облачка, а в тяжелом воздухе чувствуется накопившееся напряжение, которое, как правило, разряжается жестоким штормом. И горе тому мореплавателю, который вовремя не почувствует его приближения и не примет необходимые меры. К сожалению, они частенько оказываются бесполезными. Из-за своей запоздалости.

Янка, шлепая босыми ногами по палубе, сгоняла в шпигаты воду шваброй. Я черпал и черпал ее ведром и выливал на палубу. Горячо чувствуя ее ступнями.

Закончив работу, Янка уселась на крышу рубки и стала смачивать пятки кокосовым молочком. Она с первых же дней, по примеру местных жителей, шаталась по острову босиком. И поплатилась. Мелкий, острый и горячий песок из раскрошенных кораллов безжалостно обошелся с ее непривычными ступнями.

– У меня ножка изящная, - ворковала ваине Яна, растирая ступни, - ножка нежная. Европейская. А у тебя, Серый танэ?

– У меня рязанская.

– Косопузая?

Мне захотелось огреть свою ваине шваброй пониже спины. Но то, что у нее пониже спины, так плотно припечаталось к палубе, что было абсолютно неуязвимо.

Ничего, своего часа дождусь. Поймаю момент.

– Ауэ, танэ! Ты в чем пойдешь на праздник Луны?

– В смокинге, как принято.

– Давай твоя ваина из своих джинсов тебе шорты сделает.

Спасибо за подсказку. Я отыскал в наших вещах легкую белую ветровку.

– Янка, сделай из нее безрукавку, а вот здесь, - я показал, где именно, - пришей изнутри карман. Из рукава, попрочнее.

– Ага, - Яна прикусила губу, - размером с кобуру, так? А мне пистолет будет?

– Где я его возьму? Обойдешься пока валенками.

Не думал я, что Янка воспримет мой легкомысленный совет буквально…

А события назревали…

Понизовский, в очередной раз побывав на берегу, передал любезное сообщение от вождя: нам приготовили в самом красивом месте острова две хижины. И даже с запасом фруктов.

– Переезжаем, - сказал он оживленно. - Я, честно говоря, рад этому. Земноводная жизнь не по мне. Да и надоело туда-сюда мотаться. Собирайте вещички.

Мы с Семенычем переглянулись и возражать не стали. Чем скорее будут развиваться события, тем больше шансов взять управление ими в свои руки. Главное - вовремя это сделать, не опоздать.

Местечко, где для нас соорудили две хижины, и впрямь было удачным. С определенной точки зрения: каждый наш шаг ненавязчиво просматривался со всех сторон света. К тому же и сверху, с вершины горы. Единственное, что нам удалось, - это убедить гостеприимных аборигенов, что белым вождям всем вместе в одной хижине легче колдовать, призывая хорошую погоду и стаи рыб. Явных возражений не последовало, но в одну из этих хижин радостно водворилось Маруськино семейство. Тут уж наше колдовство было бессильно. Хотя мы и поняли - нас взяли под колпак.

Накануне праздника мы перебрались в хижину. Она была тоже обставлена с простотой и непритязательностью каннибальских времен. Правда, помост для спанья был не сплошным - для общего отдыха вповалку, а чем-то вроде топчанов, застеленных циновками, по числу обитателей. На двух крайних столбах подвешен гамак, который тут же застолбила Ян-ка. Столик, низенькие скамеечки, половинки орехов доэ-доэ. Они здесь применяются для освещения. Орех внутри заполнен маслянистой жидкостью с довольно приятным запахом; в скорлупе пробивают дырочку и вкладывают внутрь фитилек из какой-то лианы. Горит он довольно ярко, но почему-то с непрерывным треском. Правда, аборигены и здесь сделали шаг в цивилизацию: вместо доэ-доэ заливают в плошки из кокосов керосин или солярку. Когда они есть, конечно.

Мы переправили на берег личные вещи и клетку с Борисычем. Устроились, освоились.

В хижине не было окон - только под самой кровлей узкая щель. Двери в нашем представлении тоже не было - ее заменяла какая-то циновка наподобие шторки. И это было оправданно - даже в самые душные ночи в хижине было свежо и прохладно.

Льва Борисыча мы определили в самый дальний угол и отгородили его клетку Янкиным чемоданом. Кормление этого славного зверька взяла на себя Марутеа. И трепетно исполняла эту семейную обязанность - как же! - скотина в доме, живность в хозяйстве. Собственность. Садясь на корточки возле клетки, Марутеа дразнила Борисыча пальчиком и ласково приговаривала: «Май лав ите оре», что означало, видимо: «Моя любимая маленькая крыска».

Она приносила любимой крыске жеваные кусочки манго, но Лев Борисыч вегетарианством не страдал и предпочитал плодам мелких ящериц, которые сновали повсюду и по-глупому забегали в его клетку.

Янка осмотрелась и произнесла с тоской:

– Домой хочу. В Пеньки.

Между тем нагрянул очередной праздник. Праздник Белой Полной Луны. С ним, как просветил нас знаток местных обычаев Понизовский, связана одна из самых древних и трепетных легенд. Вариации этой темы в виде пантомимы - главное средоточие праздника.

Ближе к вечеру нам доставили традиционные венки - на голову и на шею. Маруська специально для Нильса принесла юбочку из пальмовых листьев. «Мой будущий танэ, - пояснила она с гордостью, - быть самый красивый». И самый маамаа.