— Боюсь, у вас чересчур разыгралось воображение. Марк меня искренне любит и не мог бросить. Кроме того, он прямая противоположность убийце. Наконец, чтобы так последовательно устранять всех, кто его ищет, надо все время поддерживать связь с преданным другом, способным ради него даже на преступление…

— Инспектор Лафрамбуаз, решивший во что бы то ни стало мне помогать, полагает, что, возможно, такой человек у Гажана есть, и это вы.

— Вы тоже так думаете?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю…

Она тихонько накрыла мою руку ладонью.

— По той же причине, которая заставила вас меня поцеловать, когда я сказала, что не люблю Фреда Сужаля?

— Представляю, как я сейчас смешон…

— Нет, напротив… Я думала, вы наглухо закрыты для любых человеческих чувств, и, уверяю вас, мне очень приятно знать, что вы нормальный мужчина… Тони… Я ненавижу несправедливость, кровь, насилие и жестокость, и, если бы вдруг поверила, что Марк так невероятно изменился… и стал убийцей, он бы навсегда для меня умер!

Настал мой черед взять ее за руку, а Эвелин меж тем продолжала:

— И все же куда вероятнее, что моего мужа похитили и держат где-то под замком… но уж никак не Фред! Он, бедняга, слишком импульсивен, слишком много кричит… Вдобавок у Фреда есть подружка, к которой, невзирая на все уверения в обратном, он очень привязан.

— И кто же это?

— Певичка из его кабаре, Линда Дил.

— И все-таки Сужаль ухаживает за вами?

Эвелин пожала плечами.

— Фред неисправимый юбочник.

По дороге в «Кольцо Сатурна», кабаре Фреда Сужаля, мне хотелось петь от радости. Я не привык лгать себе самому и честно признаю, что радовался согласию Эвелин принять мою дружбу. Само собой, в глубине души я надеялся на нечто большее, но — терпение. Лиха беда начало. Кроме того, я убедился, что Эвелин и вправду не любит Сужаля, а следовательно, я мог действовать против него, не оскорбляя ее чувств. Обычно я не позволяю себе руководствоваться личными симпатиями и антипатиями, но среди знакомых Гажана Фред Сужаль и вправду выглядел наиболее подозрительной личностью, и я полагал, что он спрятал инженера, либо надеясь со временем занять его место подле Эвелин, либо рассчитывая воспользоваться знаменитым досье. И в ту же секунду супруг моей возлюбленной, которого я всего несколько часов назад считал безжалостным убийцей и предателем, превратился в жертву.

В раздевалке «Кольца Сатурна», как, впрочем, и всех кабаре мира, гостей встречала пухленькая блондинка с невероятно глубоким декольте.

— Месье Сужаль сейчас у себя? — спросил я, отдавая ей пальто.

— Как всегда, месье.

Положив номерок в карман, я осторожно вошел в зал — на крошечной сцене как раз пела женщина, а поскольку считается, что артисту для пущего вдохновения необходим полумрак, можно было запросто на кого-нибудь наткнуться или задеть столик. Во избежание неприятностей я направился прямо к стойке и шепотом заказал виски. Физиономия бармена выражала полное равнодушие ко всем и ко всему на свете. Но вообще-то за долгие годы ночных скитаний я давно подметил, что точно такой же вид у большинства его коллег.

— Я хотел бы поговорить с месье Сужалем.

— И как о вас доложить?

— Тони Лиссей.

Бармен слегка поклонился и пошел в уголок бара звонить хозяину. А я, больше не обращая на него внимания, стал слушать певицу. Очень красивая девочка — такая запросто может позволить себе петь как угодно и что угодно. Прелестное дитя меж тем исполняло очередной «шедевр» реалистического жанра и горько жаловалось на матросов, которые вечно смываются куда-то, оставляя возлюбленную то на песке, то на мостовой. Я так увлекся, что даже не заметил появления Сужаля.

— Решили-таки меня навестить?

— Нет, мне надо поговорить с вами.

— О чем?

— О смерти Сюзанны Краст.

— Прошу прощения… а кто это?

— Знаете, Сужаль, я, конечно, терпелив по натуре…

— Очень рад за вас!

— …но все же злоупотреблять этим не стоит, а то я могу рассердиться.

— Замолчите, вы меня пугаете!

Парень откровенно нарывался на драку.

— Вам и без того страшно, Сужаль, иначе вы не стали бы поднимать шум, вместо того чтобы спокойно ответить на мои вопросы.

— Вы так думаете, да? Ну, тогда пошли!

Он повел меня за маленький столик, стоявший поодаль от прочих. Как только мы сели, подбежал официант и услужливо осведомился, что мы будем пить.

— Ничего! — сердито буркнул Сужаль.

Я насмешливо поклонился.

— Спасибо, вы очень любезны!

— Вы мне в высшей степени неприятны, Лиссей. То, как вы вели себя у мадам Гажан сегодня вечером, просто невыносимо. Не говоря уж о том, что я вообще недолюбливаю легавых, как бы они ни назывались.

— О, я прекрасно вас понимаю! У каждого из нас на кого-нибудь аллергия… Люди вашего типа терпеть не могут полицейских, а я, например, скорее бандитов.

— Это вы на меня намекаете?

— Помилуйте, вы не больше бандит, чем я полицейский, не так ли?

Интересно, сколько еще мы выдержим, пока дело не дойдет до рукопашной? Подумав, я решил, что очень недолго. В это время послышались аплодисменты — певица закончила номер. Когда она подошла к нашему столику, я вежливо встал:

— Добрый вечер, мисс Дил.

Девушка широко открыла глаза (между прочим, очень красивые).

— Вы знаете, как меня зовут?

— Да, от мадам Гажан.

Но хозяин кабаре грубо оборвал разговор.

— Убирайся отсюда! — зарычал он на певицу.

На глазах у Линды выступили слезы, и она, немного поколебавшись, убежала.

— Да вы еще и джентльмен, как я погляжу! — кротко заметил я, снова опускаясь на стул.

— Вы еще раз виделись с Эвелин?

— А вам-то какое дело?

— И она рассказала вам о Линде?

— Да, но, похоже, ошиблась. Мадам Гажан уверяла, что вы любите мисс Дил… а у меня сложилось совершенно иное впечатление… разве что в Бордо влюбленные ведут себя не так, как в других уголках нашей страны.

— Мне чертовски хочется набить вам морду, Лиссей!

— Поверьте, дорогой мой, я испытываю к вам точно такие же теплые чувства!

Честно говоря, наши вызывающие реплики, скрытые и откровенные угрозы выглядели немного комично. Ни дать ни взять дурно воспитанные дети! Сужаль первым решил положить конец нелепой сцене.

— Довольно! Чем скорее вы отсюда уйдете, тем раньше я снова обрету вкус к жизни. Что вам от меня нужно?

— Хочу рассказать вам одну историю.

— Я уже вышел из такого возраста!

— Это не сказка.

Он вздохнул, решив, очевидно, что все равно от меня не отделается.

— Ладно, валяйте… но только так, чтобы я не уснул со скуки!

— Ну, это вряд ли… И к тому же, если перед уходом из вашей забегаловки мне вздумается уложить вас отдохнуть, уж наверное я найду более эффективный способ.

И я добросовестно повторил ему все, что меньше часу назад говорил Эвелин, а потом поставил перед тем же незамысловатым выбором: либо он, либо мадам Гажан. Должен честно признаться, что такая альтернатива ничуть не испугала хозяина кабаре. Более того, он весело расхохотался и тем довел меня до полного исступления.

— Кроме шуток, Лиссей? Неужели в вашей лавочке держат таких ослов? Скажите честно, вы можете представить, чтобы Эвелин ударила по голове эту несчастную женщину, к тому же бывшую коллегу? Или подыскала наемного убийцу и за умеренную мзду велела вас задавить? Может, вы плохо себя чувствуете?

— Да нет, спасибо за заботу, прекрасно. Но позвольте заметить, что, по-моему, как раз вы-то могли бы гораздо лучше справиться с этой ролью, чем мадам Гажан.

— А вам ужасно хотелось бы схватить меня за шиворот, да?

— Вы и представить себе не можете, как!

— Чертовски жаль огорчать вас, месье Лиссей, но не смогу доставить вам такое удовольствие. К несчастью для вас, мы с Марком Гажаном всегда поддерживали самые дружеские отношения. Я люблю Эвелин, ну и что? При всей своей любви я не стал бы убивать Марка в надежде унаследовать его жену, даже если допустить бредовую мысль, что она согласилась бы на такое преступление. По-моему, у вас довольно причудливый склад ума. Или это чисто профессиональная болезнь?