- Какие уж тут шутки,- усмехнулся Мятлев, трезвея от собственной бестактности.- Впрочем, если вам угодно, я действительно приехал по делам и, проходя, увидел вас за оградой. Всегда приятно встретить старого друга...

Она поминутно оглядывалась на дом, и он понял, что нужно уходить, покуда несносная Калерия не вывалилась из грозовых туч с молниями и громом.

- Как жаль,- сказала она с досадой,- завтра у нас пикник... А вот кто-то уже идет... Мы сейчас едем... мы приглашены... впрочем, вы их не знаете... Вы еще придете? - спросила вежливо.

- Как сложатся дела, господин ван Шонховен, как сложатся дела.

- А-а-а,- протянула она и сделала шаг назад.

За оградой остановились три поместительные коляски, каждая четверней. Кучера в малиновых шляпах, один другого безупречней, уставились с козел на дом господина Ладимировского.

- Ну вот,- сказала она, снова отступая на шаг,- вот все и идут.

Это прозвучало как сигнал к бегству, но, удивительное дело, убегать не хотелось, а было озорное любопытство, перемешанное со стыдом и горечью напрасных сожалений о глупых петербургских фантазиях, погнавших его в дорогу.

И вот дверь дома распахнулась, и из нее в зеленую мглу липового сада вытекла пестрая вереница незнакомых мужчин и женщин и потекла по аккуратной дугообразной дорожке, так что Мятлев очутился как бы в центре этой дуги, и все невольно оборотились в его сторону. Поняв, что бегство бесполезно и унизительно, он приготовился к самому худшему, однако бури не последовало. Напротив, госпожа Тучкова, оказавшаяся обворожительной полячкой, едва ли старше Мятлева, а по виду даже уступающая в возрасте, поклонилась ему благосклонно и подошла без всяких церемоний, с радушной улыбкой. Пестрая элегантная вереница тотчас смешалась, и все с любопытством окружили князя. Среди присутствующих он узнал поручика Мишку Берга и Коко Тетенборна, одетых с иголочки в цивильное. Они сухо поклонились ему, будто и не были знакомы. Он хотел расхохотаться, вспомнив их незадачливый поединок, как вдруг увидел, что Лавиния, оставшаяся несколько поодаль, приподнялась на цыпочки и с напряжением всматривается в его сторону. Присутствие этих великосветских прощелыг показалось ему подозрительным, и действительно, в тот же момент поручик подошел к пунцовой Лавинии и демонстративно подал ей зонт.

- Представьте, maman,- задыхаясь, проговорила Лавиния,- князь Сергей Васильевич проходил по делам и увидел меня за оградой.

- Давно ли вы в Москве? - поинтересовалась госпожа Тучкова, не придавая значения словам дочери.- Мы были бы рады видеть вас завтра на пикнике. Нынче мы, к сожалению, уезжаем.

Гости, насмотревшись на знаменитого возбудителя пикантных слухов, медленно рассаживались по экипажам. Поручик Берг и Коко Тетенборн увели Лавинию, которая, как показалось Мятлеву, пыталась оглянуться. Госпожа Тучкова и Мятлев остались вдвоем.

- Как странно,- сказала она,- в Петербурге мы живем по соседству, а случай не сводил нас, и именно здесь, в этом гигантском муравейнике, вам удалось столкнуться с Лавинией,- и при этом посмотрела на Мятлева, будто хотела сказать: "Не лгите, князь, я знаю обо всем".- Как вы ее нашли? Не правда ли, повзрослела?.. Вот этот, слева, это Михаил Берг... Месяц назад он пал мне в ноги... Но, я думаю, от этого не умирают, и Лавинии следует обождать еще годик-другой. Я вдова, мне нужно быть осмотрительной...- И рассмеялась.

Вдова была еще в самом соку, так что ее покойный генерал, видимо, не без сожалений расставался с жизнью.

- А что этот Берг? - спросил Мятлев.- Он что... вы его хорошо знаете?

- О князь,- снова рассмеялась она,- в моих руках все обретает надлежащий вид.- И, наклонившись к нему, добавила кокетливым шепотом:Конечно, его не сравнить с вами, и, если бы вам не предстояло связать себя с очаровательной графиней Румянцевой, кто знает, князь, кто знает...

- Мне показалось, что мое письмо к вашей девочке и мой приезд в Москву,- сказал князь растерянно,- вы как-то связываете, и я...

- Как вы можете!..- поразилась она, вскидывая брови.- У меня и в мыслях не было ничего подобного. И сказанное мной, что если бы не ваш скорый брак... Неужели вы могли усмотреть неискренность?..- И снова тихий, самоуверенный смех.- Впрочем, я лгу, я притворяюсь, не судите меня строго. Хотите начистоту? Я читала ваше иисьмо к Лавинии, и в этом письме я, именно я, а не кто другой, смогла уловить, чего бы никто другой не уловил, еле слышимые интонации вашего одиночества и расположения к моей дочери... Погодите, кто-нибудь другой и не заметил бы, но я, князь, верьте мне, это уловила... погодите... потому что, когда дело касается моей дочери, я слышу, как растет трава и о чем говорят между собой рыбы... Я колдунья, князь...- И она расхохоталась, довольная произведенным эффектом.- Да вы не качайте головой, не отрицайте попусту... Мне ведь ваше мнение неинтересно, мне важно, что я с а м а слышу. Я даже могу с вами согласиться из учтивости, но это ведь ничего не означает, если я слышу т а к, а не иначе.

Веселый поезд давно скрылся из виду, а оцепенение не покидало Мятлева. Наконец он нашел в себе силы вернуться в гостиницу и, разбудив опухшего Афанасия, приказал ему позаботиться об обеде. Когда все было съедено, а водка успокоила его натянутые нервы, он сказал сонному слуге:

- Она очаровательное создание, претендующее именоваться философом, но вся полна предрассудков и даже, если хотите, пороков. Я показался ей непорядочным, то есть она попыталась меня изобразить таковым, но, видите ли, сударь, я-то предполагал, что ее дочь сидит на цепи и что я могу спасти ее от произвола...

- Вы так думаете? - лениво осведомился Афанасий.

- А вы думаете иначе? Не кажется ли вам, что ее деятельность направлена не на то, чтобы превратить свою дочь в капельку бриллианта, придав ей тем самым истинную ценность, а на то, чтобы, поименовав ее бриллиантом, вставить в собственную корону?

- Вы думаете? - удивился Афанасий, напрягаясь.

- Я попал в глупое положение, сударь. Меня заподозрили, и у меня не нашлось аргументов. Впрочем, эта дама весьма, как вы говорите, умны-с. И я испытываю непреодолимое желание с ней сразиться, чтобы хоть как-то очиститься перед самим собой. Но это невозможно, и завтра мы покинем этот негостеприимный город.