- Тепла в дом. Всё ли ладно у вас? - Навь подобным образом никого не приветствовала, но скитальцам не редко доводилось общаться с людьми на их территории. Прежде чем дать ответ, женщина неласково изучила стоявшего перед ней чужака.

  - Охотник?

  - Да, мы охотники. Забрели в ваши земли, увидали незнакомое место и решили узнать: чем живёте, да как бытуете?

  - Это славно. Мы тоже охотники, - глаза хозяйки будто оттаяли, она даже попыталась ему улыбнуться, но радости во взгляде оказалось не много. Заметив перед домом невысокий колодец, Серко попросил.

  - Можно ль воды? Мы уже долго в пути и жажда замучила.

  - Вода? - словно не понимая, переспросила хозяйка. Уже сомневаясь стоило ли обращаться, он указал на бревенчатый сруб с установленным поверх того воротом. Наконец женщина растерянно закивала.

  - Да-да, конечно, вода есть. Берите сколько угодно.

  - Благодарствуем, - кивнул Серко и подошёл прямо к колодцу, а значит и ближе к дому. Он с особым пристрастием осмотрел устоявшее в моровых Зимах жилище. Окон в нём почти не было, одни забитые досками щели. Дом скатан из крепких брёвен, пазы плотно заткнуты мхом. Каменный фундамент поднимался высоко над землёй, значит в ноги студёный воздух не тянет. Тот, кто строил избу был опытным человеком - вот почему жильё устояло в дни мора.

   Хозяйка поспешила скрыться за дверью и никого внутрь Тепла не впустила. Впрочем, ребятишки и сами не захотели войти. Переминаясь с ноги на ногу, они как будто опасались родного крыльца, и такое странное поведение от Серко не укрылось.

  - Хоть какая-то польза, - заглянула Влада в колодец. Воды в нём оказалось действительно много, да ещё вперемешку с кусками белого льда.

  - Бедные, сирые люди! - воскликнула Вера. Она не отрываясь смотрела на жавшихся у крыльца ребятишек. - Голодают они, очень сильно голодают! Маленький будто и высох совсем; тонок стал, словно тростиночка!

  - Зря их жалеешь, - фыркнула Навь и толкнула ведро. Жестянка с громом полетела по шахте. Никогда не добывавшая воду таким образом Влада, распылалась в заинтригованной улыбке. Видя, что за развлечениями она совсем позабыла о сказанном, Вера осторожно спросила.

  - Почему же "зря" их жалею?

  - А ты язычников любишь? Нет, не любишь; токмо братьев-крестианцев ты любишь. А эти пожалуй хуже всяких прочих язычников. Ты погляди: возле дома шест воткнут, а что к нему на вершине привязано?

   Вера оглянулась и наконец увидела, что в тени дома стоял потемневший от времени столб. На самой вершине были надёжно привязаны длинные перекладины. С конца каждой из них свисали странные предметы: гирлянда оружейных гильз, осколок старого зеркальца, ржавая металлическая цепь и звериные кости.

  - Что же это? - прошептала поражённая девушка.

  - Шест молельный, а людей этих зовут "Невегласи". Они те, кто вашего Единого Бога не знает, но и нашей исконной веры толком не ведает. А ежели что краем уха и слышали, так всё коверкают, да на свой лад объясняют. Совсем тёмные люди, верят в то, что сами придумали. В оседлых деревнях часто такое случается; ставят обереги от дурных сил, да не очень-то столбы им помогают, або Богов из пустоты не родится. Молились тут какой-нибудь тёмной кикиморе, вот и накликали на себя проклятия с несчастьями. А вообще - только дурак на кладбище жить собирается, да среди опустевших домов потомство рожать, - переведя взгляд на Серко, Влада добавила, как бы невзначай. - И только дурак свой род в такое место потащит. Нечего делать нам в землях проклятых Невегласи. Их беды пусть только ИХ бедами остаются.

  - Все мы дети Божьи и все ходим под взглядом Его, - Михаил встал подле Веры, он хотел поддержать растерявшуюся сестру. - Только некоторые из этих детей - заблудшие души. Но коли кто греховность своего бытия осознает и к истинному свету придёт, так спасётся от варварской сути.

   Лицо Влады от услышанных проповедей на миг исказилось, но тут же в глазах промелькнуло странное озарение. Став сама на себя не похожа, она робко потупилась и подошла к крестианцу. Дрогнувшим голосом, как будто в чём-то сомневаясь, она спросила у парня.

  - Ежели от идолов своих откажусь, ежели приду к истинной вере и приму крест на себя, тогда бог меня точно простит?

   Вскинув очи, она испытала Михаила самым искренним взглядом. Юноша не ожидавший такого полностью растерялся.

  - К-конечно простит, ты же дочь Его! Отрекись от нечистого, познай таинство крещения, и коль молить много будешь, любой грех облегчится...

  - А когда чиста душой буду, да у бога в милости, женишься на мне, как на девушке крестианской? - глаза Влады увлажнились словно от счастья, по щеке побежала слеза.

  - На всё воля Господа, - совсем доверился Михаил. - Отринув тьму, отчего же жизнь новую не начать? Когда учение в твоё сердце проник...

   Но тут он осёкся и наконец разглядел всё как было. Влада бесстыже улыбалась ему, показывая заточенные для крови клыки. Всю искренность и подобострастие смахнуло с Навьего лица словно дымом.

  - Надо же, и с крестианскими мужиками это работает! Не видит матушка, сколь сильна оказалась звериная кровь. Быстро ты перед течной волчицей испёкся, аж глаза заблестели от похоти!

  - Бесноватая блудница! - шарахнулся прочь Михаил. Лишь сейчас юноша понял, что стал жертвой жестокой игры и насмешки.

   Влада действительно рассмеялась. Не переставая от души хохотать, она бросила быстрый взгляд на Серко. Брат лишь неодобрительно покачал головой. Он с первых слов раскусил её подлые игры. С самого детства Влада любила поддеть его невинной личиной; легко было поверить ей, легко пожалеть. Никто в племени не понимал почему ей удавалось добиться всего, чего только захочется. Сверстницы винили в этом её красоту, но срезанные власы убеждали в обратном.

  - Есть ли у вас человек знающий толк в телесных ранениях? В лечении сведущ кто? - женский голос оборвал смех Волчицы. Хозяйка дома смотрела на пришлых с затаённой надеждой. Сойдя с крыльца мимо детей, она продолжила говорить. - Беда у нас случилась, большая беда. Общину зовут Звонким Бором, до моровых Зим здесь жило более сотни душ, ну а после...Только мы. Выжило всего-то два дома: наше Тепло и дом бедной Ирины...

   Все невольно прислушался к отдалённому плачу. Надрывный, горестный звук уже шесть дней стоял над крышами умиравшей деревни. Хозяйка продолжила, она попросту устала слушать бессмысленные причитания.

  - После Зим у неё никого не осталось, родных хворь прибрала. Ирина к нам перебралась, бросила своё Тепло и начала помогать по хозяйству. Так бы и прожила свои лучшие годы, если бы одинокий охотник однажды к нам не прибился. Рассказывал, что тоже всех потерял и без своей общины скитается. Хоть и не понравилось ему в Звонком Боре, но с Ириной остался. Ребёнок у них родился, нарекли Васильком...

   Глаза женщины заблестели от слёз, но их вышло не много - все слёзы давно были выплаканы.

  - Вместе с моим мужем охотник за добычей ходил. Двое кормильцев у нас тогда было, хорошо нам жилось, очень сыто. Но два года назад зверь начал уходить глубже в леса. Так, что даже малого зайца приходилось выслеживать с утра до ночи. В чём беда мы не знали, но голод явился быстрее ответов. На запасах еле как пережили прошлую Зиму, а по весне мужчины снова по тропам пошли. Там и увидели след - большой, ужасный след от чудовища, которое всё зверье распугало. Совсем уже близко к домам подобралось, видать и мы лишними стали. Теперь не звери нам пища, а мы для зверей...

  - Какое ещё чудовище? - спросил Серко. - Чьи следы ваши мужья в лесу увидали?

  - Тяжёлый след, очень огромный, на медвежий похож! Да только лапа столь велика, что не может он быть медвежьим! Весь лес поганое чудовище опустошило, голод нам принесло и несчастье!

   Женщина со злобой сжала костлявые кулаки, в глазах сверкнула ненависть доведённого до последней черты человека. Во всех своих бедах она винила только этого проклятого зверя.