- Бог?.. Их бог... - отступила от брата ведунья. - "Ежели из вас кто крест наденет - горло перегрызу", - забыл слова матери? Она знала, видела в Ведах чего ты захочешь, потому ненавидит всех крестианцев, никогда не простит им, что отняли у неё родного сына! - глаза Влады запылали от злости, лицо побелело, предвещая новый приступ боевого безумия. - Мать приведёт род в эти норы и кровью умоется каждый двор в Монастыре! И тебе прощенья не буде: ты поставил себя выше нес, выше племени! Ради чужой веры и любви богомольной девки всех предал!

  - Отпусти меня, Влада, пожалуйста! Я хочу уйти вместе с ней и тоже изменить свою жизнь! Идём и ты со мной! В мире есть то, чего мы не видели: понимание, сострадание, доброта. Не только лишь к родичам, не в единой семье - ко всем людям! С Волком исчезнет проклятье, они смогут помочь...

  - Нет! - словно от удара вздрогнула Навья Волчица. - Я не брошу умирать тех, кого ты заживо похоронил! Ежели крестианская вера призывает сидеть и молиться пока гибнут другие, тогда пусть катятся в Пекло! Боги с теми, кто стоит за свой дом, кто живёт по заветам не прощая обид! А ты всё забыл, Серко, твой Волк так и не смог пробудиться! - закусив губу, Влада попыталась не зарыдать. Она никогда не позволяла себе лишних слёз, не расплакалась и сейчас. Прерывисто выдохнув, ведунья взяла себя в руки. - Я чуяла это, Серко, знала, куда тебя потянуло, но не верила... думала, что ради меня ты откажешься! Неужели я ошибалась? Неужели я совсем тебе не дорога?..

  - Влада... - попытался ответить ей брат, но голос утонул в гуле, которого охотники никогда прежде не слышали. От этого звука задрожала каждая кость; всю его глубину и величие нельзя было предать простыми словами.

   Вечером ударил колокол.

   Могучее эхо понеслось над окрестными землями. Звук поднялся над норами, и вместе с ветром умчался к тёмным лесам. Колокол ударил вновь, заставив Владу вздрогнуть, как будто по ней кто-то выстрелил. Вера перекрестилась и благоговейно шепнула.

  - Мы действительно рядом... Нас зовёт Монастырь.

   Серко бросился на вершину холма, который возвышался у входа в норы, сестра поспешила за ним. Затаив дыхание, Дети Старшей Волчицы вглядывались в предзакатную даль. В свете медного солнца величаво сверкал купол Монастыря. От центрального храма неслись новые удары церковного колокола - где-то там стояла звонница. Взгляду открылись стены из белого камня и сотни деревянных домов укрытые за частоколом - это была самая большая община людей, которую только видели Навьи охотники. Обитель поразила Серко: мир отогрелся настолько, что человечество вновь начало объединяться. Оседлые забросили уединённые щели, чтобы сплотиться друг с другом. Время моровых Зим минуло, наступало преддверие Долгого Лета...

  - Так это и есть Монастырь? - спросил юноша, когда звучание колокола наконец-то умолкло. В его удивлённых глазах затаилась надежда.

  - Да... это он, - холодно ответила Влада. Вместо каменных стен и деревянных домов она видела то, что хотело отнять её брата. Девушка крепче сжала руку Серко, до физической боли переплетая с ним пальцы. - Помнишь, ты обещал сделать то, о чём я попрошу? Договор у Звонкого Бора - для тебя он ещё что-то значит?

  - От своих слов я никогда не отказывался, - кивнул брат, но сердце его заколотилось сильнее. - Как много ты хочешь?

   Взгляд Влады стал мрачным, словно глубины одинокого озера. Каждое новое слово Волчица как будто ножом вонзала в близкое сердце.

  - Расскажи крестианке о том, как умерла её родная сестра. Прямо сейчас... И не соври, не утаи ничего. Пусть знает правду, пусть живёт теперь с этим...

   Серко вырвал руку из хватки ведуньи.

  - Зачем тебе это?!

  - Игра. Испытание... - не дрогнув ответила Влада. - Если любит тебя и хочет вывести к свету - поймёт. Пусть примет Навь такой, какие мы есть: покажет себя и простит нас со всеми грехами, которые останутся в кровавых следах. Пусть заглянет в глаза нашего Зверя и простит за то, что он зверь...

   Серко обещал. Он должен был исполнить просьбу сестры и Вера тоже заслужила знать правду. Парень сам тяготился той ложью, которую пришлось сказать у костра. Но сколько могло стерпеть крестианское сердце? Вера и так видела слишком много зла на пути...

   Крепко удерживая ладошку Егорки, девушка ждала возвращения охотника у подножья холма. Она не слышала разговора между юношей и Волчицей, однако по тяжелому взгляду Серко поняла: случилось что-то дурное.

  - Что тебя опечалило? Ты видел наш Монастырь?..

   Охотник постарался ей улыбнуться, но не сумел сделать этого.

  - Он красив, такого в пути мы ещё никогда не встречали. Но прежде, чем пойти туда, прежде чем взять тебя за руку, я должен кое-что рассказать...

  - Ты хочешь признаться? У тебя есть какая-то тайна?..

  - Да... но только наедине.

   Вера кивнула, хотя в зелени глаз начинало расти беспокойство. Она чувствовала, что Серко принёс нехорошие вести.

   Девушка наклонилась к Егорке и тихо его попросила.

  - Подожди меня здесь. Мы скоро пойдём домой, всё уже позади и Монастырь совсем рядом...

  - А нас не схватят и не отправят в Тавриту? - вдруг спросил младший брат. Вера помнила об уготованной для них участи, но сейчас отвечала как можно спокойнее.

  - Стяжи мирный дух, и вокруг тебя спасутся тысячи. Сколько бы не было рядом дурного, ты всегда будешь светом во тьме. Верь в Христа, и всё образуется.

   Она поцеловала волосы мальчика, и отошла подальше вместе с Серко. С величайшей тревогой крестианка смотрела в глаза Навьего сына, а ему было стыдно отвечать честным взглядом.

  - Что ты будешь делать, когда вернёшься в обитель?

  - Встречусь с Настоятелем, упаду перед ним на колени и буду просить не отсылать нас к Ивану... -голос Веры был тихим и неуверенным. Она знала, что уже ничего не изменит и сама решилась об этом сказать. - Он не послушает. Монастырь и люди общины дороже моих личных желаний, дороже меня и дороже Егорки... Настоятель более не решится злить Ивана Тавритского, заставит нас подчиниться судьбе. Но в обмен на свою добрую волю я хочу попросить о последнем: буду молить выслать дозор на поиски Яны. Если сестра жива, то мы...

  - Не надо, - оборвал Серко крестианку. Не понимая его, она выдохнула единственное тихое слово:

  - Почему?..

  - В ту ночь у костра я тебя обманул...

   Между ними повисла напряженная тишина. Вначале Серко заметил в глазах Веры растущее удивление, затем настороженность, но следом появилось то самое чувство, которое Навь видит в людях чаще всего - это страх.

  - Она...

  - Мы услышали, как в лесу идёт бой. Влада бросилась туда, чтобы всё разузнать, но нашла только трупы - это были попутчики Яны, с которыми твоя сестра уходила в дозор. Один из них хорошо спрятал карту, а второй не успел. Люди Славомира забрали карту с собой и по ней выследили нас возле кладбища.

  - А как же Яна? - почти одними губами спросила Вера.

   Серко медленно и долго выдохнул. Открывать правду после лжи оказалось совсем нелегко, но он решил рассказать обо всём, что случилось возле старого дома.

  - Она была жива... ранена, но жива. Мы устроили на неё с Владой охоту, - Вера невольно попятилась. Серко увидел это, но заставил себя продолжать. - Мы услышали крики по рации, но токмо подкрались ближе к телам, как твоя сестра открыла огонь. Должно быть она испугалась, что мы - дружинники Славомира и вернулись её добивать. Волк не прощает, когда двоедушцу угрожают убийством. Мы с Владой начали охоту на снайпера, из-за ран Яна не смогла в нас попасть. У неё почти не было шансов...

  - Ты убил её?! - вырвалось ужасное подозрение у крестианки.

  - Нет, всё вышло иначе! Когда мы подобрались, Яна не захотела сдаваться: боялась попасть к Славомиру, раскрыть планы Монастыря и подставить вашу семью... - Серко закрыл глаза и снова вспомнил застывший взгляд мёртвой девушки, её золотые волосы, кровь на затылке и горстку пепла оставшуюся после сожжения карты. - Она застрелилась, чтобы не оказаться в плену...