— Знаю, что ты думала. — Он поцеловал ее, приподнявшись на локтях, чтобы уменьшить давление своего тела. — Но у меня не было сотрясения. Просто я всегда знал, что когда-нибудь влюблюсь в прекрасную брюнетку и потеряю над собой контроль. Испугался тогда до чертиков. — Он снова поцеловал ее медленно, глубоко.

Рейвен выглядела слегка озадаченной и удивленной:

— Как ты мог это знать?

— Понятия не имею! Но знал. Почему, ты думаешь, вокруг меня были только блондинки все эти годы?

— Для практики? — сухо предложила она.

Джош усмехнулся:

— Звучит несколько высокомерно, не так ли? Я об этом не думал. А имел дело с блондинками, потому что ни одна из них ни разу не заставила меня потерять самоконтроль. Но ты заставила. Боже милостивый, ты смогла, любимая. Я не могу перестать смотреть на тебя, трогать тебя. И каждый раз, когда мы занимаемся любовью, мои чувства становятся сильнее и сильнее.

Она убрала с его лба прядь темных волос, вглядываясь в теплые синие глаза.

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Никогда не думала, что существуют такие переживания. Я даже не мечтала, что смогу почувствовать нечто подобное.

Джош внезапно перекатился. Теперь он лежал на спине, нежно лаская руками лежащую сверху Рейвен.

— Люблю тебя, — тихо сказал он. — Ты никогда не сможешь понять, насколько сильно.

На одно мятежное, страстное мгновение Рейвен захотела попросить его увезти ее подальше. Туда, где нет тьмы, опасностей, игр на острие ножа. Потом всплеск отчаяния прошел. Она знала, что ни один из них не хотел бы этого, даже при наличии выбора.

Утомление медленно брало свое, и она только смутно осознала, что Джош сумел укрыть их одеялом. Его тело обещало тепло и безопасность, и Рейвен, засыпая, слышала спокойный стук его сердца под своей щекой.

Этой ночью ей не снились кошмары.

Зак, нахмурившись, ходил взад и вперёд по гостиной. Он, наконец, вернулся к компьютерной распечатке, разложенной на журнальном столике, сел на диван и озабоченно уставился на бумаги.

Джош, который в последнее время выглядел все более напряженным, несколько часов назад ушел к Рейвен в пентхаус, и Зака это тоже беспокоило. Не столько потому, что это было опасно — хотя, конечно, риск при этом был вполне реален — а больше потому, что с каждым днем разрушительное действие тревоги становилось все более явным. Хотя Джош ничего не говорил об этом ни одному из своих людей, ситуация становилась все более нестерпимой; он никак не мог повлиять на ход событий, и так было с самого начала.

Зак был практически уверен в том, что Рейвен, хотя была явно влюблена в Джоша, не хотела принимать на себя никаких обязательств, пока им обоим угрожает опасность. Очень жаль, думал Зак, что у него нет хотя бы пяти минут, чтобы поговорить с ней наедине и объяснить, почему это решение, вполне естественное и разумное, было абсолютно неверным, когда дело касалось Джоша.

И почему, собственно, оно разрывало Джошу сердце.

Но Зак был не так глуп, чтобы вмешиваться. Джошу и Рейвен придется разобраться во всем самим, если они, конечно, смогут это сделать, не разбив друг другу сердце. Зак был уверен лишь в том, что и Джош, и Рейвен принадлежат к тому редкому типу людей, которые смотрят в лицо опасности и неистово бьются за то, чего хотят и в чем нуждаются; что они люди глубокой интуиции и большого мужества.

Если решение существует, они найдут его сами.

Если им хватит времени.

Он вздохнул, снова вглядываясь в распечатку. С этой тревогой он ничего не мог сделать. И это тоже раздражало. У него не проходило смутное, неспокойное ощущение, что ими манипулируют, что они пешки на какой-то нелепой огромной шахматной доске, которые двигает неведомая рука. И этот неведомый шахматист испытывает извращённое удовольствие от игры. Он запустил пальцы в свои темные волосы и нахмурился. Во всем этом не было смысла, не было,черт побери, просто не было.

— Ты еще не спишь? — Рафферти зашел в гостиную из своей комнаты, зевая и завязывая пояс своего халата. — Послушай, уже почти рассвело.

Зак в ответ проворчал:

— А ты сам-то почему не спишь?

— Традиционное средство от бессонницы — какао. — Рафферти подошел к бару и налил себе щедрую порцию бренди в коньячный бокал. — Или его современная версия.

— Налей мне тоже, ладно? — Зак молчал, пока бокал не оказался в его руке, и его содержимое мягким огнем не проникло в горло. — Спасибо.

Рафферти погрузился в кресло и взглянул на разложенную на столе распечатку:

— Лично я для себя решил, что сейчас еще продолжается вчерашний вечер, а утро не наступило, — объявил он, ненавязчиво пытаясь соблюсти правила приличия и потягивая бренди. — Кроме того, где-то ведь утро уже закончилось. — Тут он заметил, что Зак не обращает на него внимания. — А ты все еще не можешь от этого оторваться?

Зак кивнул, а затем заметил:

— Уже несколько дней прошло с того времени, как Треверс сказал Рейвен, что отдаст необходимые распоряжения, так?

— Так сказал Джош.

— Так что это может произойти сегодня.

— Или завтра. Или на следующей неделе. Кто знает?

— Ну, от тебя, конечно, дождешься утешения!

Минуту спустя Рафферти вздохнул:

— Ну ладно, я тоже волнуюсь. Он паршиво выглядел, когда уходил, правда? Нам, конечно, должно было быть ясно, что если Джош когда-нибудь потеряет этот свой всеобъемлющий контроль, жди беды. Так вот, он в беде. А мы ни черта не можем сделать, никто из нас.

Зак смущенно заерзал:

— Я знаю. Но… Он на грани срыва и не может ей объяснить свое состояние, а кроме нее ему никто не может помочь. Если бы они могли встречаться открыто, все могло бы быть по-другому. Он бы справился с этим.

— Не знаю. — Рафферти покачал головой. — Посмотри, через что ему пришлось пройти. Меня все еще удивляет, что он смог прийти в себя после того, как ты выдал ему эту распечатку. По твоим словам, это чуть не убило его. И у него даже не было возможности вернуть себе спокойствие.

Уставившись в распечатку, Зак медленно проговорил:

— Да. Вряд ли сейчас нужно добавлять что-нибудь еще к его неприятностям. Вот почему я и не хочу добивать его и этим.

— Чем? — Рафферти подался вперёд.

Зак взял карандаш и начал сверять имена, даты, места, события.

— Посмотри на это. Сюда. И сюда …

— Откуда это у тебя? — Джош провел пальцем по тонкому шраму на ее спине.

Было раннее утро. Рейвен сидела на краю кровати, собираясь встать. Ее длинные волосы были перекинуты через плечо, оставив изящную линию спины открытой. На мгновение она замерла, потом взглянула на него через плечо. Легко и небрежно она сказала:

— Один раз кавалерия не поспела вовремя.

Джош медленно сел, и его рука обвилась вокруг ее талии, так что он притянул ее спиной к своей груди.

— Что? — спросил он прерывающимся голосом, чувствуя, как где-то внутри поднимается чувство холода и тошноты. Он надеялся, что тонкий шрам возник по какой-то невинной обычной причине: она упала с дерева, когда ей было шесть лет … или попала в автомобильную аварию … или споткнулась на лестнице. …

Рейвен накрыла его руку своей и снова склонила голову ему на плечо. Она говорила тихо:

— Тогда похитили ребенка. Я нашла место, где прятали жертву, и позвонила, чтобы прислали подкрепление. У меня был направленный микрофон, [8]и я слышала, как они говорили о малышке. Им было скучно, и они хотели … Ну, словом ждать было нельзя. Я пробралась через окно в комнату, где они держали девочку, и мне удалось ее вытащить, но, к сожалению, незаметно это сделать не получилось. Подкрепление прибыло, но недостаточно быстро. — Она засмеялась, но голос ее слегка дрожал. — Мне повезло, что у похитителя не оказалось пистолета под рукой.

Сейчас Джош очень крепко обнимал ее обеими руками. Он ощущал изгибы ее теплого женственного тела, прижатого к нему, и она казалась слишком нежной и хрупкой, чтобы сражаться за жизнь с вооруженным ножом мужчиной.