— Я разобьюсь, но у нас все будет хорошо, — сказала мать твердо. — Когда сталкиваешься лицом к лицу с неразрешимой задачей, самое главное сделать первый шаг, продолжать и не останавливаясь идти до конца.

— Сегодня у меня выходной, но я буду работать целый день и помогу тебе с уборкой. У Слая сегодня в детском саду кукольное представление. Он будет счастлив, и мы сможем забрать его попозже.

— Я ведь только что говорила, что ты должна проводить с ребенком как можно больше времени.

— Знаю, — мягко ответила Пат, — но сегодня крайний случай. Я предупрежу, в каком часу заберу малыша. Ну, кто что будет делать? — спросила она тоном начальника. — Один режет и готовит, другой мотается по Сити, так?

— Мотаться — только не я! Я не гожусь для этой роли. Ехать в центр Лондона! Последний раз я садилась за руль десять лет назад. Сегодня тебе придется самой заниматься доставкой, идет?

— Ну что ж! Я готова, — ответила Пат, привычным движением откидывая назад толстую льняную косу. Она направилась к дверям, где стояли коробки с заказами.

— Эти первые, уже готовы?

— Да, дорогая, но мы с тобой забыли еще кое-что.

Пат снова внимательно посмотрела на коробки, все было на месте.

— Платье, — подсказала мать.

— О Боже, еще и платье. — Патрисия совершенно выпустила из виду, что полагалось доставлять заказы в наряде эдакой поселянки начала века.

Пат сняла с вешалки одно из платьев и жестом продавщицы прикинула его к худому телу матери. Обе покатились со смеху, готовому перейти в истерику. Но это все же лучше, чем плакать, подумала Пат. Хрупкость матери всегда трогала ее, казалось, что она обнимает воробушка.

— Нет, только не это! — воскликнула мать, вытирая глаза краешком фартука. — Пат, дорогая, ты мое лучшее лекарство.

Та просияла от удовольствия. Если нужно, она готова была сделать себе красный нос, скорчить смешную гримасу, чтобы только развеселить мать.

— Будем надеяться, что наши клиенты не разбегутся, — сказала Пат, прикладывая платье к себе.

— Ты преувеличиваешь, — мать окинула ее критическим оком, — настоящий муслин и узор очень мил. Нашим беглянкам нравились именно такие платья.

— Но они учились в театральной школе, — заметила Пат с кислой улыбкой.

Она-то была слишком высокая и статная, с такими длинными ногами, что узорчатое муслиновое платье слегка приоткроет колени, вместо того чтобы чуть приоткрыть икры.

Конечно, это подходящий наряд для их бизнеса — приготовления сандвичей, простой, немудреной еды. Хлебный пудинг, толстый ломоть домашнего пирога — все это заставляло финансистов из Сити замедлять шаги. Но не будет ли она выглядеть смешно?

Мягкий летящий муслин с пеной кружев нижних юбок был привлекателен на курносых девчонках Анне и Лиз, добавлял им очарования и заставлял сентиментально улыбаться прохожих в серый лондонский денек. Но ей как-то неудобно выйти на улицу в таком наряде. Тяжело вздохнув, Пат надела красивую юбку, отделанную кружевом, и маленький жакет из тафты, вздрогнув от мысли оказаться похожей на наряженную куклу. Господи, все же уставятся на нее! Внутри у нее неприятно заныло.

— Ты выглядишь отлично, — необычно твердо сказала мать, дернув дочь за толстую косу.

— Ну что ж, посмотрим, что нас ждет впереди, — решительно заявила Пат. — Пожалуйста, позвони вместо меня в детский сад, хорошо? — И направилась в свою комнату.

Присущая ей мягкость сейчас совершенно исчезла. В ней закипала тихая ярость. Не зря она родилась под знаком Тельца. Под миловидной внешностью Пат таилось упорство и скрытая сила. Она никому не позволит развалить их дело. Это убьет ее мать. Бесконечные, изнуряющие мысли о том, где достать деньги, преследовали их постоянно. Не в состоянии отложить что-нибудь на черный день, они жили только тем, что имели сегодня. Проклятье! Если бы только они разбогатели! Они с матерью часто строили планы, что бы стали делать, будь у них миллион.

И первое, что Пат приходило на ум, — это освободить мать от работы. Они старались удержаться на плаву с тех пор, как девять лет назад не стало отца. Он погиб в автокатастрофе, потому что какой-то идиот заснул за рулем.

Ненароком взглянув в зеркало, она увидела свое побледневшее лицо с дрожащими от близких слез ресницами. Она медленно выпрямилась, стараясь взять себя в руки.

Наряд, действительно, оказался ей к лицу, более того — она просто преобразилась. На месте прежней Пат была другая — яркая, ослепительная женщина. Но она всегда ненавидела, когда люди обращали на нее внимание. Патрисия сама не знала, радоваться ей или огорчаться своему преображению.

— О Господи, — вздохнула она при мысли, что выглядит вызывающе, — нет, это не по мне…

— Поторопись, дорогая! — крикнула мать. — Покупатели ждут.

— Иду, иду, — ответила она, на ходу надевая маленький передничек.

Она появилась в дверях, преувеличенно сияя от возбуждения, шурша тафтой и кружевом нижних юбок, и стараясь не выдать своих сомнений.

—  Voila! — Пат замерла, приняв картинную позу. — Ну, как я тебе? Что ты думаешь про все это. — Она тронула оборочки рукавов и чуть передернула плечами.

— Ты выглядишь чудесно, — нежно отозвалась мать. — Просто изумительно. Наряд идет тебе гораздо больше, чем Анне.

Пат с тревогой взглянула на свою грудь.

— Она не слишком… открыта? — спросила она с беспокойством.

— Нет. Ты обворожительна, — успокоила ее мать. — Вот только прическа… Надо что-то придумать!

— Ох, мама, — вздохнула Пат, распустила косу и позволила матери расчесать шелковистые пряди, водопадом упавшие на спину. Правда, распущенные волосы не очень-то шли к ее наряду, но ей хотелось сделать матери приятное, да и времени не было на споры. Кроме того, подобная прическа отвлечет взгляды от глубокого выреза жакета.

Патрисия последний раз взглянула на карту города, уточняя маршрут, подхватила наполненные корзинки и направилась к выходу.

— Еду на Каннон-стрит и Чирсайд. Кстати, мама, ты знаешь, где список с другими заказами? Пожалуйста, поставь кексы в чуть теплую печь. Я вернусь за следующей партией, если, конечно, не распугаю всех собак и не попаду в полицию, — пошутила она, стараясь скрыть волнение. — Итак, мы начинаем. Ты всегда говорила «глаза боятся, а руки делают», — улыбнулась она. — Все будет о'кей, дорогая!

А вдруг — нет? — пронеслось у нее в голове, когда Пат направилась к выходу. Страшась неизвестности, которая ждала ее впереди, она села за руль. Нервы ее были на пределе, шуршание бесконечных юбок вызывало раздражение, словно она делала это нарочно, чтобы привлечь к себе внимание.

Патрисия поймала насмешливые взгляды нескольких прохожих. Проклятье! Она должна напялить на себя нелепый костюм, разыгрывать смехотворный спектакль, и все потому, что две дурехи уволились без предупреждения! Она мысленно наделила девиц далеко не лестными эпитетами.

Как ни странно, но злость, кипевшая в ней, помогала ей работать этим туманным утром. Поездка по лондонским улицам была просто кошмаром. Казалось, люди решили, что если она так необычно одета, то это только для того, чтобы привлечь их внимание. Предложения сыпались с ошеломляющей скоростью, вскоре она собрала целый букет: четыре приглашения на обед, три — в ближайший бар и два предложения такого рода, каких она никогда прежде не получала, и вот теперь, будучи замужней женщиной, восполнила этот пробел.

Помня, что она сама — реклама своего бизнеса, Пат мило улыбалась и подбрасывала маленькие рекламные листочки в каждый зазывно сигналящий автомобиль или просто засовывала в карман зазевавшегося прохожего.

Наконец-то остался последний клиент: милый старый мистер Уайтл, один из первых и постоянных заказчиков. Она улыбнулась с радостным облегчением и взялась за массивную ручку двери. Прошел месяц с тех пор, как они с матерью были здесь в последний раз — обслуживали участников конференции. Сейчас, едва переступив порог, она с недоумением почувствовала, что все изменилось. Неожиданная натянутость персонала, страх, витавший в воздухе. Очень странно. Патрисия поднялась на лифте на последний этаж. Двери медленно распахнулись, пропуская ее вперед, и она пошла по темному, отливающему глянцевой синевой, мраморному полу. Вдруг она остановилась, глаза ее расширились — где же бежевый палас? Мистер Уайтл изменил дизайн?