Шанталь взяла платок, вытерла глаза и высморкалась.

— Бесполезно. — Она скомкала платок. Грудь теснило так, что ей было больно дышать. Ей казалось, что никогда у нее не будет такого страшного чувства. Иметь еще одного ребенка — ее заветная мечта. Но потерять Лилли?

Деметрис пристально посмотрел на Шанталь.

— Я не позволю им забрать у тебя ребенка. Мы найдем способ.

— Какой? — Она снова вытерла слезы.

— Пока не знаю, но я убежден, что есть только две неизбежные вещи — жизнь и смерть. Обо всем остальном можно договориться.

В его голосе слышится твердость и уверенность. Но он не знает семейства Тибоде. Они не выпустят Лилли из своих рук. Им некем заменить ее.

— Их не подкупишь.

— Возможно, деньгами — нет.

— Как еще можно подкупить людей?

— Есть много способов.

У Шанталь пересохло во рту. Ей нужно умыться. Почистить зубы. У нее ужасный вид.

— Ты говоришь, что, возможно, найдешь способ… — не отводя глаз от его лица, Шанталь умолкла, подыскивая нужное слово, — оказать давление на Тибоде для того, чтобы они вернули мне Лилли?

— Ты правильно поняла.

По крайней мере, он спокоен. Относительно разумен. Она ценит то, что сейчас хотя бы один из них может рассуждать трезво.

— Нет причин впадать в панику, — добавил Деметрис. — У нас есть время. Несколько месяцев ты не будешь появляться там. Это даст нам некоторую свободу действий. А позже, если понадобится, ты сможешь одеться так, чтобы скрыть беременность. Сегодня все кажется непреодолимым, но это не так. Поверь мне, у нас получится. Мы можем иметь этого ребенка.

Только после того, как Деметрис ушел и Шанталь начала переодеваться, она осознала значение его слов. «Мы можем иметь этого ребенка».

Что он имел в виду?

Шанталь душили горькие воспоминания. Ей больно было дышать, больно вспоминать.

Первый год после рождения Лилли был полон слез и боли. Она вспоминала пощечины, удары кулаками и ногами только из-за того, что она пыталась сдержать слезы, удержаться от вскриков, потому что не хотела, чтобы их услышала Лилли. Она не хотела, чтобы ее крики разбудили ребенка.

Шанталь подняла руку, смахнула слезы. Еще и еще раз. Разве не было бы чудесно иметь второго ребенка и отдавать ему всю любовь своего измученного сердца? Час за часом, ночь за ночью держать на руках маленькое, теплое тельце?

— Не надо плакать. — Деметрис сел рядом с ней. Он взял ее за подбородок и покачал головой. — Слезами горю не поможешь.

Она не успела смахнуть слезы.

— Прости. Кажется, я никак не могу остановиться. Я не была такой слезливой, когда вынашивала Лилли… — Шанталь умолкла и, подняв голову, встретилась с ним взглядом. Она солгала. Возможно, у нее было такое же состояние. Она не помнит. Она не помнит ничего, кроме постоянного страха. Не бей меня. Не бей меня. Это может повредить ребенку. Господи, если он ударит меня, сделай так, чтобы он ударил в лицо, а не в живот…

Она прикрыла лицо рукой. Ее вырвет, если она будет так волноваться.

— Больше я этого не потерплю. — Голос Деметриса прервал ее мучительные воспоминания. — От слез ничего, кроме тошноты, не будет. Пора ужинать. Иди и прими ванну, оденься, и через полчаса я жду тебя здесь. Никаких опозданий и никаких грустных лиц. Поняла?

Шанталь слабо кивнула, поднялась и направилась в свою комнату. Деметрис посмотрел ей вслед и тоже пошел к себе, чтобы принять душ и переодеться к ужину.

На террасе, единственное освещение которой составляли свечи, Шанталь казалась необычайно хрупкой. Уязвимой. Совсем не похожей ни на принцессу, чьими фотографиями пестрели международные журналы, ни на изящную красавицу, восхваляемую за утонченный вкус.

У нее никогда не было нормальной жизни. От рождения до замужества, до смерти мужа и после нее ее поучали и дисциплинировали, ей диктовали, ею помыкали.

Она принадлежала всем, но только не себе.

А сейчас он тоже хочет сделать то, что делали все остальные: управлять ее жизнью, захватить власть, лишить ее возможности самой принимать решения.

Разве он отличается чем-нибудь от остальных?

Тяжело переведя дыхание, Деметрис смотрел на Шанталь, взвешивая возможности. Если сегодня он отпустит ее, это закончится тем, что ее серьезно ранят или произойдет что-нибудь ужасное. Если он позволит ей возвратиться в Ла-Круа в сопровождении другого телохранителя, она, возможно, предпочтет прервать беременность. Если удерживать ее здесь, она будет в безопасности и подарит ему ребенка, которого он хочет больше всего на свете с тех пор, как… с тех пор, как…

Деметрис судорожно глотнул. Да, он не добродетельный человек. Внезапно Шанталь обернулась, почувствовав, что Деметрис стоит в дверях.

— И давно ты стоишь здесь?

— Нет.

Она не знала, верить ли ему. Не знала, чему вообще можно верить. Странно, стоит только взглянуть на него, и ее захлестывает волна противоречивых чувств.

В этот момент вошла горничная и что-то негромко сказала Деметрису. Он немедленно ушел с террасы в дом. Его отсутствие было недолгим, и, когда он возвратился, в его руках был листок бумаги.

Не говоря ни слова, Деметрис протянул его Шанталь.

Это было письмо от ее секретаря, отправленное по факсу.

Принцесса Шанталь, мы с прискорбием извещаем вас…

У нее задрожала рука. Она подняла глаза от письма, потрясла головой. Не может быть. Невозможно. Должно быть, она прочитала не так.

Мы с прискорбием извещаем вас о кончине ее королевского высочества…

То же самое.

Ее охватил леденящий холод.

— Деметрис, — прошептала Шанталь. — Она умерла.

— Соболезную.

Шанталь почувствовала, как Деметрис обхватил ее за талию и подвел к стулу.

— Я не могу поверить… — Ее голос прервался, она задыхалась. — Я знала, что это может случиться, но никогда не думаешь…

Деметрис легонько потер ей спину, пытаясь успокоить и утешить.

— Я распоряжусь, чтобы все было готово. Мы уедем рано утром.

Когда на рассвете Шанталь спустилась вниз, ее вещи уже были упакованы в кожаный чемодан; парадные платья и косметика — в специальные сумки.

В это утро Шанталь надела строгий темно-синий костюм, единственным украшением которого были золотые пуговицы в военном стиле. На скольких похоронах она побывала? Ее родителей. Мужа. Теперь бабушки.

Деметрис сел в хвосте самолета, оставив Шанталь наедине с ее мыслями. Их самолет приземлился в частном аэропорту Мелио, так как главный аэропорт был зарезервирован для королевской семьи и сановников. Когда Шанталь прибыла, ей сообщили, что Тибоде только что прилетели из Ла-Круа, и она не могла усидеть в лимузине, везшем их с Деметрисом во дворец. Ужасно, просто ужасно возвращаться вот так, но, по крайней мере, она увидит Лилли.

Но когда Шанталь проводили в апартаменты для гостей, она узнала, что Тибоде не привезли Лилли. Прошло так много времени с тех пор, как она видела дочь! Потрясенная, Шанталь едва держалась на ногах.

И опять Деметрис находился на заднем плане, следуя за ней тенью, но не заговаривая. Она ощущала его присутствие, но не решалась повернуться к нему, боясь, что, посмотрев на него или заговорив, потеряет самообладание.

Наконец Шанталь покинула зал для приемов и спаслась бегством в свою комнату. Деметрис поднялся по лестнице позади нее, но войти в спальню наотрез отказался.

Сдавленным голосом Шанталь пожелала ему спокойной ночи и закрыла дверь. Не раздевшись, она улеглась в постель.

У нее нет Лилли. У нее нет Деметриса. И он не прав. Ей нужен не секс. Ей нужен он сам. Она хочет, чтобы он обнимал ее; хочет, прижавшись к его груди, слушать, как бьется его сердце. Но ее охватывает страх от мысли, что он сделает с ее жизнью. Если бы Деметрис знал, как сильно она любит его, как ей хочется счастливой жизни с ним!

До завтрака Шанталь вырвало дважды. Затем последовала траурная поездка в собор. Она чувствовала, что сестры с беспокойством посматривают на нее, но не могла заставить себя заговорить.