Эта часть всегда была для меня самой трудной. И чтобы продолжить, мне приходится собраться с мыслями на секунду. Смотрю вниз на свой суп и бездумно помешиваю его вилкой. Мне нужно задержать свое внимание на чем-то другом помимо боли:

– Через несколько минут я отправилась посмотреть, что это был за звук. Потребовалось некоторое время, чтобы понять, что произошло. Мама лежала на кровати, в руках держа нашу совместную фотографию двухгодичной давности. А отец лежал рядом с ножкой кровати, распластавшись на полу. У обоих огнестрельные ранения, покрытая кровью одежда, оба совершенно спокойные и бездыханные.

Слышу вздох Эмили, который напоминает мне о том, что я не переживаю все это заново, а лишь пересказываю кому-то, кто не является адвокатом. Я останавливаюсь на этом, не в состоянии сказать ничего больше. Я и так поделилась многим. Возможно, даже слишком многим. Смотрю на Эмили. По нашим лицам текут слезы.

– Пожалуйста, пусть это останется между нами. Пожалуйста. Не хочу, чтобы Эверет узнал.

– Почему? – шепчет девушка еле слышно.

– Он будет осуждать меня. А потом и моего отца. Я не знаю ответов, мне известно лишь то, что он не был таким человеком. Он любил мою маму, любил меня. И... мне все еще больно.

Эмили соскакивает с табурета, чтобы крепко обнять меня, пока я рыдаю. Я никогда не делилась этим даже с Хиллари и сейчас почти ненавижу себя за то, что рассказала сестре Эверета. Но как бы то ни было, даже пожалев, что я рассказала ей, мне становится намного комфортнее, чем за все эти десять лет, стоило только ей обнять меня. Так что я позволяю нам побыть в этом положении некоторое время. Пока она не отпускает меня, а в груди снова не начинает разливаться это ощущение пустоты.

– Полиция так и не выяснила, почему все это произошло? – спрашивает она, снова залезая на табурет.

Из меня вырывается горький смех:

– Конечно, потому что им, якобы, есть до этого дело. Нет, они лишь отправили меня к тете, которая спустя неделю решила, что не в состоянии справиться с постоянно плачущим, скорбящим ребенком, а затем отослали в приемную семью. Я пыталась сказать детективу, что они были жестокими, но он лишь пожимал своими плечами и говорил, что если бы я вела себя достойно, то они бы не были такими. И я пыталась, но их гнет не заканчивался. Некоторые семьи были нормальными, другие – нет, но с этого момента я поняла, что нельзя доверять копам. Они никогда не хотели помочь мне или докопаться до причины смерти моих родителей. Я ненавижу полицию. Думаю, что они... эгоистичные напыщенные придурки.

– Ох,– вырывается из нее.

Она выглядит почти обиженной. А я возвращаюсь в тот момент, когда сказала Эверету, что не доверяю копам, и вспоминаю выражение его лица после этих слов, и складываю два и два. С громким вздохом я прикладываю ладони ко рту.

– Ваш отец был копом, да? О, Господи, прости, – я отнимаю руки от лица и в отчаянии начинаю качать головой. – Тогда все понятно. Неудивительно, что Эверет так расстроился, когда я сказала, что не доверяю полиции. Не в обиду ему, я вовсе не считаю, что все они плохие. Просто у меня был не лучший опыт с ними, вот и все.

Эмили начинает улыбаться, но я вижу, что ее улыбка фальшива.

– Все в порядке. Без обид, честно. Тот опыт с полицейскими, что был у тебя, просто ужасен. Но ты права, не все они плохие.

Она кусает свою губу и снова спрыгивает с табуретки:

– Наверное, мне следует вернуться к Эверету. Уверена, он уже приступил к еде и задается вопросом, где я. Когда дело касается меня, он становится немного опекающим.

– Знаешь, тебе повезло, что у тебя есть кто-то, кто о тебе заботится.

Она усмехается и кладет руку мне на бедро, заглядывая в глаза:

– Если бы ты впустила его, то он бы оказывал ту же заботу по отношению к тебе. Ты думаешь, что твоя жизнь паршива, но все то, что случилось, сделало тебя тем, кто ты сейчас, и, по-честному, я думаю, что ты настоящая молодец. Ты сильная и уверенная, и очевидно, рвала жопу, чтобы заработать на такую квартиру самостоятельно. Но если ты закрываешься от Эверета лишь потому, что думаешь, что таким способом защищаешь вас обоих, то ты все делаешь неправильно. Попробуйте! Худшее, что может произойти – это то, что у вас ничего не получится. Но по-настоящему паршиво, если вы даже не попытаетесь.

С этими словами все мои причины не быть с ним буквально вылетают в окно. С минуту я сижу и обдумываю все то, что она сказала. На ум не приходит ни одной причины, почему бы не попытаться, помимо работы. Возможно, история моей жизни не так уж и плоха. Ведь прошлое на то и прошлое. Но то, чем я сейчас занимаюсь... я не хочу, чтобы он об этом узнал.

У большинства моих клиентов есть роман на стороне, но они все же продолжают любить своих вторых половинок. Возможно, и я смогу. Возможно.

– Подожди! – окликаю я ее. Эмили останавливается, закрывая за собой дверь, и смотрит на меня с нескрываемым любопытством. – Сначала я возьму футболку, а потом приду поиграть с вами в карты.

Ее улыбка растягивается от уха до уха. Она знает, что подловила меня.

Шагая туда-сюда, я поглядываю на часы. Эмили нет уже пятнадцать минут. Почему так долго? Она пошла спросить Бренну, не хочет ли та присоединиться к нам за ужином, а не допрашивать ее. Я должен был догадаться, что это плохая идея. Должен был знать, что моя неугомонная сестрица присядет и задаст Бренне тридцать вопросов, в лучшем случае напугав ее.

Я даю ей ровно пять минут, чтобы прийти обратно, а иначе сам поднимусь забрать Эмили. А затем потребую, чтобы она перестала вмешиваться в мою жизнь. Ведь понятно, что Бренна не хочет никаких отношений со мной. Если бы хотела, то придумала бы лучшую отмазку, чтобы не приходить. А не фуфло, вроде «мне надо сменить наполнитель в кошачьем туалете».

А я-то думал, что у нас что-нибудь выйдет.

Мне уже двадцать шесть. Ясное дело, что она моложе, но мне не кажется, что намного. И я уже готов остепениться, мне надоело быть холостяком. Готов возвращаться домой после напряженного рабочего дня и расслабляться с женщиной своей мечты, лежа на диване и просматривая различные шоу по телевизору, поглощая при этом ужин. И закончив, направляться в спальню, чтобы сделать друг другу массаж, а потом, уставшими, ложиться в постель, не способными ни на что большее.

Черт! Меня заводит одна простая мысль о Бренне в моей спальне. Поправляю штаны, чтобы не было видно, как мой член с каждой секундой увеличивается. Особенно зная, что в любой момент может зайти моя сестра. И, на самом деле, лучше бы она так и сделала.

Потому что остается три минуты.

Может быть, я просто впустую трачу свое время? Бренна ясно намекнула, что не хочет меня. Черт, да она даже не намекает, а говорит об этом прямо! Не хочет отношений, не хочет ничего большего, чем просто дружба, не хочет пересекать черту. В глубине души я надеялся, что она лишь играет в труднодоступную девушку, но теперь начинаю думать, что это вовсе не уловка. Ее невозможно получить.

А это значит, что она, как никто другой, заслуживает любви. Но я не могу рисковать тем, чтобы весь мой мир вращался вокруг девушки, которая не хочет иметь со мной ничего общего. Может быть, мне следует сдаться?

Остается две минуты.

Дело в том, что я не хочу сдаваться… вообще.

Я не должен думать об этом прямо сейчас. Я должен есть курицу и жареный картофель, приготовленный Эмили, и пить пиво, пока мы играем в покер. Просто должен наслаждаться временем с Эмили, пока она не уехала. Бренна должна быть последним человеком, о котором мне следует сейчас думать.

Но в последнее время она заняла первое место в моих мыслях. На работе, по дороге домой, в душе и перед сном я думаю о ней.

Одна минута.

Некоторые мысли грязные, намного грязнее, чем должны быть, некоторые игривые, другие вызваны просто любопытством. В любом случае, все из них она перетянула на себя. И это убивает.