— Насколько я понимаю, вас интересует Родерик Мартин, — обратился господин Бажанов к Пауэрскорту.

— Именно так, господин заместитель, — ответил Пауэрскорт, вспомнив совет Роузбери при разговоре непременно повышать в чине всех армейских офицеров, гражданских служащих и полицейских. — Нам дали понять, что вам могут быть известны некоторые подробности его пребывания в России.

Бажанов издал глубокий вздох:

— В некотором смысле, вынужден вас разочаровать, лорд Пауэрскорт. Я — то есть мы — мы не сможем помочь вам в том, что касается Мартина. В обычных обстоятельствах мы располагаем различного рода сведениями относительно таких приезжих. Время прибытия-убытия, где остановился и так далее. Если это персона значительная и встречается с официальными лицами государства, то по каждой встрече заводится запись точно так же, как это будет сделано по поводу нашей с вами встречи сегодня.

Третий помощник заместителя столоначальника улыбнулся. Что-то было ироническое в его манере толковать о бюрократической практике, это почувствовал даже иностранец Пауэрскорт. Странно, ведь факт для него — это серьезно, это его хлеб, его валюта, добытая тяжким трудом, изъятая у нежелающего сотрудничать населения и собранная для хранения навечно в никогда и ничего не теряющих министерских архивах.

— Но у нас нет данных о нем за 1905 год. — Бажанов развел руками. — Ни когда въехал, ни где остановился. Мне жаль, что я не в силах помочь вам, господа. Увы.

И так понятно, что за 1905-й нет, подумал Пауэрскорт. Мартина ведь убили в декабре 1904-го — и, конечно, Бажанов знает об этом. Детектив вспомнил рыжебородого толстяка, который орал на них в полицейском участке. Возможно, они все тут лжецы и путаники. Но что за толк спорить? Лучше послушаем, что этот господин еще скажет.

— Мы уверены, что вы делаете все возможное, господин заместитель, — как можно мягче произнес Пауэрскорт, — но я просил бы вас взглянуть на положение вещей с точки зрения правительства моей страны. Мистер Мартин, столь же заметное лицо в министерстве иностранных дел в Лондоне, сколь вы здесь в своем Санкт-Петербурге, — Бажанов на этих словах привстал и поклонился, — приезжает сюда в декабре прошлого года и проводит на следующий день, как мы полагаем, несколько встреч — возможно, с представителями министерства иностранных дел, в точности это не известно. А вечером того же дня его находят убитым! О его смерти сообщается в рапорте, составленном городовым полицейского участка, расположенного в непосредственной близости от британского посольства. Имеется соответствующий документ. — Факт наличия документа, по мнению Пауэрскорта, сердцу чиновника должен быть особенно мил. Устное слово, что воздух, ничего не значит. Бумаги, записи, памятки — вот главное содержание жизни! — Но теперь, только представьте себе, полиция все отрицает! Там говорят, документ поддельный. — Воистину, подумал Пауэрскорт, подделка документа — страшный грех против духа святого бюрократической машины. Приводит в ужас одна лишь мысль о возможности подделки. — Там говорят, мистер Мартин не мог приехать в Санкт-Петербург. Однако же мы точно знаем, что он отбыл из Лондона в столицу Российской империи, облеченный особой миссией. И не вернулся. У нас нет причин полагать, что он жив. Мы думаем, он погиб. Вы же, господа, утверждаете, что его здесь никогда не было. Так кому и чему нам верить?

Тут Бажанов воспользовался одной из классических бюрократических уловок, своего рода чиновничьей сицилианской защитой.

— Я был бы рад вам помочь, лорд Пауэрскорт. Дайте мне день-другой. Возможно, соответствующий документ поставили не на свое место. Наведу справки в других учреждения. Возможно, помогут там.

Позже Пауэрскорт узнал, что под «другими учреждениями» в России понимают секретную полицию, охранку, или даже еще более тайные организации, в ведении которых находится безопасность царской семьи и государства.

— Вы очень добры, господин заместитель. Мы вам очень признательны. Позвольте только задать вам еще один вопрос перед тем, как мы расстанемся. Вы упомянули в начале нашего разговора, что у вас нет сведений касательно мистера Мартина за 1905 год. Следует ли из этого — поправьте меня, если я ошибаюсь, — что у вас могут иметься сведения о нем за другие годы?

Бажанов рассмеялся, шлепнув себя рукой по бедру.

— Как раз сегодня я говорил своему второму помощнику — они умные люди, эти англичане! Наш гость наверняка сумеет задать верный вопрос, чтобы узнать то, что ему нужно. — Пауэрскорт, жадно ждущий ответа, все-таки не смог не подивиться, сколько же помощников у этого человека. Три? Пять? Семь? В следующий раз надо будет спросить. — За 1905 год сведений и впрямь нет. Да, именно так я и сказал. Однако давайте посмотрим сначала, о том ли господине Мартине мы говорим. Наш Родерик Мартин или, верней, ваш Родерик Мартин проживает в Англии, в графстве Кент, в местечке под названием Тайбенхэм-Грэндж. Женат. Служит в министерстве иностранных дел. Тот ли это господин Мартин, которым вы интересуетесь?

— Тот, — ответил Пауэрскорт, чувствуя, что сейчас разорвется бомба, и его расследование сдвинется наконец с мертвой точки.

— Отлично, значит, мы оба говорим об одном и том же господине Мартине. Итак. По нашим данным, он не приезжал сюда в 1905 году, однако мы знаем, что он бывал здесь три раза в 1904 году, три раза в 1903-м и дважды в 1902-м. Ко времени нашей следующей встречи мы сможем выяснить, не приезжал ли он в более ранние годы. Можно сказать, лорд Пауэрскорт, что ваш господин Мартин, служащий Министерства иностранных дел Его Величества короля, весьма и весьма регулярно наезжал в наш город.

Лорд Фрэнсис Пауэрскорт изо всех сил постарался не показать своего удивления. Тот факт, что Родерик Мартин столь часто приезжал в Санкт-Петербург, радикально менял весь ход расследования. При этом он заметил, что выражение лица Шапорова таково, словно тот давным-давно это знал.

— Однако это чрезвычайно любопытно, господин заместитель, — начал Пауэрскорт. — А могу я спросить, имеются ли у вас под рукой точные даты этих визитов? Названия гостиниц, в которых он останавливался? Мое правительство будет признательно, если мы получим такие данные.

— Вы можете спросить, лорд Пауэрскорт, и я отвечу, что, да, имеются и да, получите. Никто не посмеет сказать, что мы, слуги царя, не желаем сотрудничать с королем Англии и правителем Индии! — расщедрился Бажанов. — Получить такого рода сведения будет весьма несложно. Предлагаю, господа, встретиться в это же время в начале следующей недели. Я сообщу, когда именно, в посольство. К этому времени, надеюсь, мы соберем нужные сведения. Так что получается, что эту неделю я буду служить правительству Его Величества Эдуарда Восьмого! Всего вам самого доброго, господа!

Пауэрскорт и Шапоров молчали весь путь по длинному коридору от комнаты 467 до лифта. Молчали и в лифте. Молча раскланялись с одноруким у входа, который отметил в своем журнале время, когда они покинули министерство. И только у парапета Фонтанки, по дороге к британскому посольству, Шапоров прервал молчание:

— Это был сюрприз, не так ли, лорд Пауэрскорт? Как вы думаете, что бы это могло означать?

Пауэрскорт рассмеялся:

— Честно говоря, даже не знаю, что и думать. — Именно в этот момент, как Михаил признался потом Наташе, он впервые понял, как богат жизненный опыт Пауэрскорта, какой изощренный у него ум. — Это может, к примеру, означать, что у него была любовница в городе. Может означать, что у него незаконный ребенок или даже дети здесь, в Петербурге, — в конце концов, в Англии у него детей нет. Возможно, что его шантажировал какой-нибудь местный вымогатель, и приходилось приезжать, чтобы лично выплачивать деньги. Он мог быть секретным дипломатическим связным между британским правительством и царем. А мог — двойным агентом охранки и являться в Россию, чтобы покаяться в грехах и обновить клятву верности чужой стране. Более того, он мог быть всем перечисленным сразу, хотя, впрочем, думаю, это маловероятно. Однако вот что я вам скажу, Михаил. Кем бы в итоге наш с вами Мартин ни оказался, мы наивернейшим образом все это выясним.