— Вопрос далеко не так прост, как кажется, — Бродбент опустил взгляд на свой саквояж, как будто тот вмещал все медицинские тайны жертв инфлюэнцы. — Ответ на него зависит от самых разных факторов.

При таких темпах мы тут целый день проторчим, подумал Пауэрскорт, наблюдая, как мужчина в черном старается увильнуть от ответственности.

— Понимаете ли, при этой болезни наблюдается немалое число симптомов. Возраст — это лишь один из факторов и, быть может, не самый важный. Бывали случаи, когда болезнь растягивалась на три, на четыре недели, а после пациент поправлялся, бывало же и так, что заболевание развивалось гораздо быстрее.

Пауэрскорт глянул на Роузбери, пытаясь определить реакцию друга на эти проволочки. Выйдет ли бывший министр иностранных дел из себя?

Проблеск раздражения мелькнул на лице Роузбери.

— Мне кажется, мы не понимаем друг друга. Вы оба, джентльмены, знаете, о ком идет речь. Существуют причины, раскрывать их я не вправе, которые требуют, чтобы мы утаили обстоятельства смерти Эдди. Я могу сказать лишь, что причины эти связаны с безопасностью государства.

Насчет безопасности государства Роузбери выдумал только что. Он помолчал, дабы мысли о ней поосновательнее укоренились в сознании его собеседников. Что же, подумал Пауэрскорт, вот вам прекрасное оправдание для сокрытия правды. Оно, как снег снаружи, способно прикрыть собою все.

— Мы намереваемся сообщить всему миру, — продолжал Роузбери, — что принц Эдди не был убит, но умер от инфлюэнцы. Нам нужно объявить о его болезни. Нужно сочинить медицинские бюллетени на каждый день — до дня второй его кончины, если вы понимаете, о чем я. Нам хотелось бы, чтобы процесс этот оказался недолгим, дабы можно было должным образом оплакать покойного. В настоящий момент члены семьи находятся в положении нестерпимом. Однако мы не хотим, чтобы болезнь заняла столь мало времени, что приобрела бы облик недостоверный и маловероятный. Доктор Манби, вы человек местный. Какой срок представляется вам разумным? Для того, чтобы все выглядело правдоподобно, естественно.

— Я, разумеется, разделяю сомнения моего коллеги, — начал Манби.

О Господи, подумал Пауэрскорт. Еще один. И с новыми увертками, черт бы их побрал. Скоро они начнут распространяться о клятве Гиппократа. Однако он ошибся.

— Ключевой фактор, как я полагаю, состоит в том, страдал ли больной одной только инфлюэнцей или же она сопровождалась еще какой-то болезнью, которая могла ускорить процесс. Инфлюэнце нередко сопутствует пневмония — двое моих пациентов скончались недавно не от самой инфлюэнцы, но от этого страшного второго заболевания. Если пневмония развивается быстро, можно ожидать, что больной пройдет через период неустойчивых состояний — сегодня он может казаться идущим на поправку, завтра появляется очень высокая температура, а послезавтра — рецидив. При таких обстоятельствах больной может умереть за четыре-пять дней, хоть это и выглядит как слишком стремительный ход болезни. Сейчас преобладающим в Норфолке тенденциям подобного состояния отвечает срок от шести до девяти дней.

— Вы готовы согласиться с этим анализом, доктор Бродбент? — Роузбери не терпелось двинуться дальше, пока не возникли новые медицинские осложнения.

— Мне, разумеется, не известны особенности данной сельской местности.

Опять он за свое, подумал Пауэрскорт, украдкой бросая взгляд на часы.

— Однако, в общем и целом, протекание — возможное протекание — болезни описано весьма точно.

— Благодарю вас, доктор Бродбент, — аккуратно оборвал его в конце предложения Роузбери. Пауэрскорт чувствовал, что Бродбент готов был еще минуты три-четыре распространяться о привходящих обстоятельствах и несчастливых побочных эффектах. — Разрешите мне попробовать подытожить нашу позицию на конкретном примере, — Роузбери одарил медицинских джентльменов слабой улыбкой. — Допустим, принц подхватил инфлюэнцу в конце прошлой недели. Мы знаем, что он страдал от простуды. В пятницу, два дня назад, болезнь приняла серьезный оборот.

Быстро появились симптомы пневмонии. В течение уик-энда и первых трех дней следующей недели больному становилось то лучше, то хуже — так, как это описал доктор Манби. К четвергу он мог скончаться.

— Я бы сказал, звучит даже слишком правдоподобно, — произнес доктор Манби. — Вы согласны со мной, Бродбент?

Удивительно, но Бродбент был согласен. Еще более удивительным было то, что проделал затем Роузбери.

— Сутер, у вас здесь найдутся бумага и перья?

Сэр Уильям извлек и то, и другое из ящиков стола.

— Джентльмены, я собираюсь задать вам довольно тягостную задачу. И боюсь, выполнить ее придется сейчас. Таково ясно выраженное желание принца Уэльского.

А вот это он сочинил, подумал Пауэрскорт. И сочинил, чтобы не дать им отвертеться от того, что от них требуется.

Роузбери быстро написал на пяти разных листках по одному слову. Воскресенье. Понедельник. Вторник. Среда. Четверг.

— Я просил бы вас помнить — то, что вы напишете о состоянии принца в воскресенье, станет первой новостью, какая попадет в газеты. Одного бюллетеня будет достаточно. Газеты напечатают его в понедельник, понедельничные бюллетени будут напечатаны во вторник и так далее. На каждый день с понедельника по четверг, джентльмены, нам требуется по два медицинских бюллетеня. Они будут подписаны вашими именами. И будут вывешиваться на ограде Сандринхем-Хауса и в Мальборо-Хаусе.

Бюллетени должны быть краткими, но при этом внушающими доверие. По паре предложений в каждом, этого вполне хватит. Выбор дня, в который будет упомянута пневмония, мы оставляем на ваше усмотрение. Думаю, третий бюллетень следует обнародовать под вечер среды. И думаю также, что вам придется написать еще один вариант, выжидательный, на случай, если он нам вдруг понадобится. Изменений в состоянии больного не наблюдается, что-нибудь в этом роде.

— Вам известно, лорд Роузбери, когда он должен умереть? — практично осведомился Манби, нацеливая перо на свой воскресный листок.

— Разумеется, доктор Манби. Я как раз собирался перейти к этому. Принцу Эдди, герцогу Кларенсскому и Авондэйлскому, предстоит скончаться в четверг в девять утра, это позволит газетам подготовить к пятнице специальные выпуски.

Теперь мы оставим вас наедине с этой неприятной задачей. А сами займемся с прочими джентльменами подготовкой других разъяснительных документов, которые будут направляться в газеты вместе с вашими бюллетенями. — Роузбери уже полностью овладел ситуацией. — Удачливые генералы, — сообщил он двум докторам, вставая, чтобы вывести из гостиной остальные части своей маленькой армии, — ничего не оставляют на волю случая. Все планируется. Все подготавливается. Если мы хотим, чтобы наша версия получилась достоверной, мы должны заставить людей поверить одной большой лжи. А они сделают это с куда большим вероятием, если нам удастся подпереть большую ложь множеством малых. — Нам придется, — он взглянул на Сутера и Шепстоуна, — сочинить это множество, дабы подкрепить бюллетени, — когда ему в первый раз занемоглось, когда послали за врачами, все его выходы под открытое небо, чтобы поохотиться и так далее, выходы, которые могли привести принца в подобное состояние или усугубить его.

— Лорд Роузбери, — не без печали произнес Бродбент, — вы ни о чем не забыли?

— Наверняка забыл, дорогой мой Бродбент. Вот только о чем? — просветите меня, прошу вас. Во времена, подобные этим, никакая помощь не бывает излишней.

— Сегодня воскресенье, — сказал доктор Бродбент. — Вы хотите сказать, что собираетесь поместить в газетах первый бюллетень уже завтра?

— Вот именно. Поэтому вам, джентльмены, следует поспешить. Личный поезд принца Уэльского ожидает меня, дабы на полной скорости отвезти в Лондон. Там мне предстоит встретиться с личным секретарем Королевы. И мы вместе договоримся о встрече с издателем «Таймс» — нынешним вечером. Вот тогда-то и начнет писаться нужная нам история всего этого дела. Официальная, я имею в виду, история. Что касается другой истории, истории тайной, истории тайн, то могу сказать одно: дальше — лишь молчание.