Только сейчас он, как ему казалось, начал осознавать масштабы случившегося. И решил вспоминать все подробности, ничего не упуская. Если недостанет иероглифов либо слов, всегда можно обратиться к учителю Пэю, который обещал помочь. Но предупредил, что Сань не должен затягивать. Пэй чуял, что земля тянет его к себе и жить ему осталось недолго.

Один вопрос преследовал Саня весь минувший год, с тех пор как они прибыли в Фучжоу и поселились в доме, который купили Эльгстранд и Лудин. Для кого он рассказывает свою историю? В свою деревню он никогда не вернется, а больше никто из людей знать про него не знает.

Не для кого ему писать. И все-таки он напишет. Если вправду существует Создатель, властвующий над живыми и мертвыми, Он проследит, чтобы написанное Санем попало в руки того, кто захочет прочесть.

Сань начал свои записки, медленно, с трудом, а ветер меж тем бушевал за стенами. Он тихонько покачивался на табурете, туда-сюда, туда-сюда. И вскоре комната обернулась судном, где пол качался под ногами.

На столе лежало несколько стопок бумаги. Подобно раку на речном дне, он задумал двигаться вспять, к той минуте, когда увидел своих родителей в петле, раскачивающихся на ветру. Начать же он хотел с поездки сюда, к месту, где находился сейчас. По времени она была ближе всего и в памяти виделась наиболее отчетливо.

Сойдя в Кантоне на берег, Эльгстранд и Лудин чувствовали и волнение, и страх. Беспорядочная людская толчея, чужие запахи и неспособность понять диалект, на котором говорили в городе, внушали им неуверенность. Их прибытия ожидал шведский миссионер по имени Томас Хамберг, который работал здесь для немецкого общества, занимавшегося распространением китайских переводов Библии. Хамберг принял их хорошо, поселил в принадлежавшем немцам доме, где у него были и контора, и жилье. Сань следовал за миссионерами, решив стать им безмолвным слугой. Распоряжался носильщиками багажа, стирал одежду миссионеров, приглядывал за ними во всякое время суток. Тихонько держась поодаль, он слушал все разговоры. Хамберг говорил по-китайски лучше, чем Эльгстранд и Лудин. Чтобы дать им попрактиковаться, он часто говорил с ними по-китайски. Сквозь приоткрытую дверь Сань слышал, как Хамберг расспрашивал Лудина, где они с ним познакомились. И с удивлением и обидой отметил, что Хамберг не советовал Лудину слишком доверять слуге-китайцу.

Впервые Сань услышал из уст миссионера недоброжелательные отзывы о китайцах. Однако решил, что ни Эльгстранд, ни Лудин не согласятся с Хамбергом. Они не такие.

После нескольких недель интенсивной подготовки они покинули Кантон, двинулись вдоль побережья, а затем вверх по реке Миньцзян к городу Белых Пагод, Фучжоу. Заботами Хамберга они получили рекомендательное письмо к самому важному городскому мандарину, который ранее благосклонно относился к христианским миссионерам. К своему удивлению, Сань увидел, как Эльгстранд и Лудин без колебаний пали ниц перед мандарином, уткнувшись лбом в пол. Чиновник позволил им действовать в городе, а после некоторых поисков они сумели купить недвижимость, подходящую для их целей, — обнесенную забором усадьбу с большим количеством построек.

В тот день, когда въехали в усадьбу, Эльгстранд и Лудин пали на колени и благословили это место, которое станет их будущим. Сань тоже стал на колени. Но благословений не произносил. Думал, что не отыскал пока, где похоронить кости Го Сы.

Прошло несколько месяцев, прежде чем он нашел место у реки, где вечернее солнце озаряло деревья, медленно погружая землю в сумрак. Сань приходил туда не раз и, сидя возле камня, испытывал великий покой. У подножия склона медленно несла свои воды река. Даже сейчас, осенью, у самого берега цвели цветы.

Здесь он сможет сидеть и беседовать с братьями. Здесь они будут подле него. Все вместе. Граница меж мертвыми и живыми сотрется.

Рано утром, никем не замеченный, он спустился к реке, выкопал глубокую яму и похоронил стопу Го Сы и палец Лю. Старательно засыпал яму землей, уничтожил ее следы и положил сверху камень, привезенный из долгого странствия через пустыни Америки.

Надо бы прочесть какую-нибудь молитву, перенятую у миссионеров. Но поскольку У, тоже как бы находившийся здесь, не знал Бога, к которому обращались такие молитвы, Сань просто назвал братьев по именам. Наделил их дух крыльями и отпустил на волю.

Эльгстранд и Лудин развили поразительно бурную деятельность. Сань проникался все большим уважением к их упорной способности сметать все препятствия и убеждать людей помочь им в создании миссии. Конечно, у них и деньги имелись. Такова была предпосылка работы. Эльгстранд договорился с английской компанией, чьи суда регулярно заходили в Фучжоу, прихватывать и денежные переводы из Швеции. Сань удивлялся, что миссионеры вроде бы совсем не опасаются воров, которые, не задумываясь, убьют их, чтобы завладеть их достоянием. Ночью Эльгстранд хранил деньги и векселя под подушкой. А когда его или Лудина поблизости не было, за все отвечал Сань.

Однажды Сань украдкой пересчитал деньги в небольшой кожаной сумке. И поразился, как их много. На секунду он едва не поддался соблазну забрать деньги и сбежать. С такой суммой можно податься в Пекин и жить себе припеваючи на проценты.

Соблазн исчез, как только он подумал о Го Сы и о заботе, какой окружали его миссионеры в последние дни перед кончиной.

Сань и без того жил так, как ему прежде и во сне присниться не могло. У него была комната с кроватью, чистая одежда, хорошая еда в достатке. С самой нижней ступеньки он шагнул наверх, и теперь все слуги в доме находились под его началом. Он был строг и решителен, но совершившего оплошность никогда не наказывал рукоприкладством.

Уже через несколько недель по прибытии Эльгстранд и Лудин распахнули двери своего дома, приглашая всех любопытствующих послушать, что проповедуют чужие белые люди. Во дворе возникла прямо-таки давка. Сань, державшийся на заднем плане, слышал, как Эльгстранд на своем плохоньком китайском рассказывал о странном Боге, позволившем распять своего сына на кресте. Лудин расхаживал среди народа, раздавал картинки, которые собравшиеся передавали из рук в руки.

Когда Эльгстранд замолчал, все поспешно разошлись. Однако на другой день все повторилось, одни вернулись, а других привели с собой. Горожане заговорили о диковинных белых людях, поселившихся среди них. Труднее всего китайцам было понять, что Эльгстранд и Лудин никакими деловыми операциями не занимались. Не имели ни товаров на продажу, ничего не покупали. Только рассказывали на своем скверном китайском о Боге, для которого все люди были равны.

На первых порах усилия миссионеров не ведали предела. Над входом в усадьбу уже появились китайские иероглифы, сообщавшие, что здесь находится Храм Истинного Бога. Эти двое словно бы никогда не спали, круглые сутки работали. Сань слышал, как они порой по-китайски использовали выражение «унизительное идолопоклонство» и твердили, что с оным нужно бороться. Интересно, думал он, как они дерзают думать, что смогут заставить обыкновенных китайцев отказаться от мыслей и веры, с какими они жили многие поколения. Как может Бог, допустивший, чтобы его сына прибили гвоздями к кресту, дать бедному китайцу духовное утешение или силу, чтобы жить?

Уже по приезде в город дел у Саня было по горло. Когда Эльгстранд и Лудин подыскали дом, подходящий для их целей, и уплатили владельцу требуемую сумму, Сань занялся наймом прислуги. Поскольку многие приходили сами и спрашивали, нет ли работы, Саню оставалось только оценивать соискателей, спрашивать рекомендации и разумно выбирать наиболее пригодных.

Однажды утром, через несколько недель по прибытии, когда Сань отодвинул засов и открыл тяжелые деревянные ворота, он увидел перед собой молодую женщину. Звали эту женщину, стоявшую перед ним со склоненной головой, Ло Ци. Родом она была из деревушки в верховьях Минь-цзян, поблизости от Шуйкоу. Родители ее были бедны, и она убежала из дома, когда отец решил продать ее в наложницы семидесятилетнему старику из Наньчана. Она умоляла отца не делать этого, потому что ходили слухи, будто несколько прежних наложниц этого человека были убиты, когда они ему наскучили. Отец стоял на своем, и тогда она убежала. Немец-миссионер, который плыл на джонке вверх по реке в сторону Госы-ханя, рассказал ей, что в Фучжоу есть миссия, где с христианским милосердием встречают каждого, кто в нем нуждается.