В любом случае, следовало сначала осмотреть девушку, а уж потом принимать какое-то решение. Но вот как к этому приступить, Макс, убей бог, не знал.

Наклонившись к незнакомке, Макс внимательно посмотрел на нее. И отметил, что она довольно симпатичная. Свежее, чуть тронутое загаром лицо, не испорченное излишним употреблением косметики. Мягкие шелковистые волосы рыжевато-каштанового оттенка, красиво золотящиеся на солнце. Да и фигурка ничего. Стройное, худощавое, гармонично сложенное тело. Ноги не очень длинные, но красивые. Одежда незнакомки совершенно не скрывала очертаний ее фигуры. На ней были темно-синие джинсовые шорты, спортивные тапочки и облегающий джинсовый жакет без рукавов. Верхние пуговицы жакета были расстегнуты, и Макс машинально задержал взгляд на полуобнаженной груди. Ее форма показалась ему совершенной. Грудь незнакомки была не большой, но и не маленькой. Средней. И выглядела очень соблазнительно.

Как у греческих статуй, восхищенно отметил Макс.

Неохотно оторвавшись от созерцания упругих молочно-белых полушарий, Макс снова посмотрел на лицо незнакомки. Интересно, какого цвета у нее глаза? — подумал он. И тут же обругал себя за неуместные мысли. Ему следует думать совсем не об этом, а о том, как помочь несчастной.

Не зная, что предпринять, Макс снова набрал в горсть воды и брызнул на лицо девушки. Но его осторожные действия не возымели результата. Тогда Макс, чуть поколебавшись, вылил на ее лицо всю воду из бутылки. И с радостью заметил, что она наконец приходит в чувство.

— Черт возьми, что здесь происходит? — сердито пробормотала она, шумно отфыркиваясь и мотая головой.

А затем вдруг резко села и изумленно воззрилась на Макса. Ее глаза оказались золотисто-карими, лучистыми и очень выразительными.

Красивые глаза, подумал Макс. И, кажется, довольно умные.

— Добрый день, — сказал он первое, что пришло ему на ум. — Как... как вы себя чувствуете, мисс? С вами все в порядке?

— А почему со мной должно быть что-то не в порядке? — спросила она, подозрительно глядя на Макса. — И вообще, я... я что-то ничего не понимаю. Где я нахожусь? И кто вы такой, скажите на милость?

— Меня зовут Макс. Макс Диллон. Я живу в Вудхаузе.

— А! Так, значит, это вы арендовали лесной домик?

— Вот-вот. — Макс энергично закивал, радуясь, что она вовсе не так сильно пострадала, как он опасался. — А находитесь вы как раз неподалеку от него.

— От Вудхауза?

— Ну да. А что вас так удивляет? Разве вы не помните, как ехали по дороге, а затем свалились с велосипеда?

Девушка покачала головой.

— Честно говоря, совсем не помню. Вернее, я помню, как ехала, но зачем, куда, а главное — как оказалась на земле, абсолютно не помню.

— Ничего, это бывает, — успокаивающе сказал Макс. — Главное, что вы не сильно пострадали. По крайней мере, я на это надеюсь, — добавил он и выжидающе посмотрел на нее.

Но она не ответила. Поэтому Макс, чуть помедлив, предложил:

— Давайте попробуем определить, насколько сильно вы травмированы. И для начала скажите: кружится ли у вас голова?

— Да, — ответила она, прислушавшись к своим ощущениям. — Кружится. Но вроде бы не очень сильно. Такое чувство, что я немного выпила. Этак полтора или два литра пива...

— О! — Макс не удержался от смешка. — Значит, полтора-два литра пива для вас немного? Для такой хрупкой молодой леди?

Девушка бросила на него обиженный, недовольный взгляд, под которым Макс смутился и почувствовал себя ужасно глупо. Нашел время шутить, идиот! — мысленно обругал он себя.

— Ладно, — примирительно пробормотал Макс, — с головой разобрались. А теперь скажите, где у вас болит. Попробуйте пошевелить руками и ногами. Так, хорошо... Похоже, переломов и вывихов у вас нет. В таком случае, не попытаться ли вам встать на ноги, разумеется, с моей помощью? Ну-ка, обопритесь на мою руку...

Опершись на его руку, девушка осторожно встала на ноги. Но тут же зашаталась и едва не упала. Макс торопливо обхватил ее за плечи.

— Что? Кружится голова? — встревоженно спросил он.

— Да, — жалобно простонала она. — И, кажется, теперь очень сильно...

— Похоже на сотрясение, — хмуро констатировал Макс.

— Нет! — испуганно вскрикнула девушка. — О господи, только не это!

— Тихо, тихо, дорогая моя! — зашептал Макс, успокаивающе гладя ее по голове. — Я думаю, все не так страшно, как вам кажется. Судя по тому, что вы не потеряли память и говорите довольно связно, серьезных повреждений у вас нет. Но, конечно, вам необходимо поскорее улечься в постель. Вы далеко живете?

— В Риверсайде.

— А где именно?

— Где... В этом, как его...

Не договорив, она закрыла глаза и бессильно обмякла на руках Макса.

Очередной обморок, заключил он. Ну что ж, похоже, мне ничего не остается делать, как доставить ее к себе домой.

Первым побуждением Макса было отнести девушку в коттедж на руках. Но, взяв ее на руки, он понял, что на такой подвиг у него просто не хватит сил. Оставалось лишь изловчиться и как-то посадить ее на лошадь. Задача оказалась не из легких, но после некоторых усилий Макс с ней справился. Следя за тем, чтобы девушка не упала, он запрыгнул в седло и шагом пустил лошадь по направлению к Вудхаузу.

Да, похоже, на сегодня мой отдых накрылся, с иронией подумал Макс. Но эта мысль вопреки его ожиданиям почему-то не испортила ему настроение. Напротив, он чувствовал какой-то странный прилив веселости. И, хотя эта веселость была абсолютно неуместной в такой сложной ситуации, Макс ничего не мог с собой поделать.

Последние три года своей жизни Макс Диллон только и делал, что отдыхал. И доотдыхался до того, что почувствовал себя смертельно усталым, выжатым как лимон. От бесконечных походов по барам и ресторанам. От богемных тусовок и пьянок с раннего вечера до позднего утра. И особенно от женщин, которые, словно назойливые осы, кружили роем вокруг него, как только он стал известным.

Никогда Макс Диллон не сомневался в своем призвании. В шестнадцать лет он уже твердо знал, что будет драматургом, и никем другим. И это притом, что он вырос вовсе не в богемной семье, а в самой обычной. Но именно поэтому его путь оказался сложным. Пробиться в мир литературы и театра без связей было невероятно трудно. Макс понял это уже на первом году учебы в колледже. Но бесчисленные преграды не сломили его, а лишь закалили. С первых шагов своей самостоятельной жизни Макс был готов к любым неприятностям, к любым срывам, разочарованиям, козням завистников и бездарных коллег по цеху. Он оказался не готов лишь к одному: к испытанию славой. Как это часто случается, она пришла к нему внезапно, в двадцать шесть лет. Слава, известность и признание были им заслужены, и Макс прекрасно осознавал это. И тем не менее он не выдержал этого испытания.

Сначала все шло, как и раньше. Макс продолжал напряженно работать, стараясь не выбиваться из установленного самому себе графика. Но постепенно вести размеренный образ жизни оказалось все сложнее и сложнее. А когда Макс перебрался из Лондона в Нью-Йорк, прельстившись гонорарами бродвейских театров, это стало и вовсе невозможно. Желание покрасоваться, блеснуть умом в богемных компаниях пересилило желание заниматься любимым делом. Макс сам не заметил, как начал давать себе одно послабление за другим. А под конец и вовсе забил на творчество.

Да и женщины, с которыми Макс общался в тот период, усиленно подталкивали его к беспорядочному образу жизни. В большинстве своем богатые, скучающие дамочки, они, зная, что им не удержать талантливого драматурга Диллона с помощью ума и душевных достоинств, пытались удержать его другим мощным стимулом: деньгами. И как-то так случилось, что Макс поддался искушению пожить на широкую ногу за чужой счет. Не последнюю роль в этом сыграли годы, проведенные в нужде и поисках прилично оплачиваемой работы.