Переведя дух, Гангарон глянул вверх. Изумрудное светило висело над самым горизонтом, готовое нырнуть под него. Перемещение в плотной воздушной сфере, да еще при наличии тяготения – было для Гангарона не очень привычно. Ведь на малых астероидах, которые начала обживать прилетевшая из космических глубин колония элов, атмосферы не было – слишком малая гравитация не смогла бы удержать молекулы воздуха. А безвоздушная среда звуков не проводит.

Источник шума между тем быстро приближался. Гангарон инстинктивно посторонился. Рядом с ним на золотистый песок тяжело плюхнулся его соплеменник – Старый эл.

– Сегодня силовые поля здесь сошли с ума, – проворчал он, едва придя в себя. – Их напряженность меняется с каждым мгновением. И еще эта тяжесть! Никак не научусь ее учитывать в полете.

– Дело несложное, – сказал Гангарон. – Если хочешь, я научу тебя.

– Ты всех готов учить. Смотри, злы не любят выскочек, – заметил Старый эл.

Его известковый панцирь был изрезан глубокими трещинами – морщинами, которые оставляет на всем сущем неумолимое время.

Оба стояли на песке и смотрели на ручей, в котором отражалось садящееся солнце.

– Светило в глубине загрузло. Проста, прозрачна и легка, вода осмысливает русло и кучевые облака, – после долгой паузы вдруг медленно произнес Гангарон.

– Снова ритмичные сигналы! – полувосхищенно, полуосуждающе произнес Старый эл.

– Да.

– Их никто не признает.

– А я не могу без них, понимаешь? Не могу, – горячо проговорил Гангарон.

– И я их не понимаю, – вздохнул Старый эл, отвечая на невысказанный вопрос своего юного приятеля. – Хотя чувствую, что в них заключена некая тайна.

– Чувствуешь? – подхватил Гангарон. – А всякая тайна требует уважения…

Мог ли знать Гангарон, что последняя его фраза переживет века, став у элов крылатой поговоркой?

– Пора возвращаться на астероиды, – сказал Старый эл, сбрасывая со щупальца песчинку. – Скажи, а что понадобилось тебе здесь, в царстве проклятой тяжести?

– Вода, – коротко ответил Гангарон и рассказал об эксперименте, который задумал.

Старый эл пришел в восторг.

– Я помогу тебе тайком доставить ее на астероид, – сказал он. – Но смотри, пока никому ни слова. Элы подозрительны и недоверчивы ко всему новому, клянусь коконом!

– То же самое я хотел сказать тебе! – рассмеялся Гангарон.

Коротко разогнавшись, оба эла взмыли в темное, набухшее тучами небо Тусклой планеты и, выбрав пучок подходящих силовых линий, полетели вдоль него к гряде астероидов.

Некоторое время они летели молча.

Гангарон обернулся, долго глядел на массивную сферу Тусклой планеты, окутанную облаками.

– Хорошо бы нашему роду расселиться здесь, – сказал он. – Столько свободной поверхности, которой так недостает на астероидах! Столько вольного пространства.

Старый эл вздохнул:

– Тяжесть Тусклой убьет нас.

– А если устранить или ослабить силу тяжести на поверхности планеты?

– Любой эл знает, что это невозможно. Тяжесть так же извечна, как время или пространство.

– Я думаю иначе.

– Ты и здесь что-то замыслил, Гангарон?

– Есть одна мысль, но она пока ускользает от меня.

Тусклая планета давно уже скрылась вдали, а астероиды еще не показались. Они летели, ориентируясь по звездам. И пили на ходу энергию космоса, которая неистощима.

Старый эл задержал взгляд на далекой звезде, горевшей в немыслимой бездне. Неужели Гангарон прав и это такое же солнце, как Изумрудное светило?

– Звезду распирает лава идей, как мысли, теснятся вихри огня, – вдруг медленно заговорил Гангарон, словно угадав, о чем думает его спутник. – Играет новорожденный алмаз, кипит новорожденная ртуть…

Гангарон и Старый эл прилетели последними. Поэтому им долго пришлось кружиться над астероидами, выискивая для ночлега свободное местечко.

Старому элу повезло – он нашел крохотную свободную площадку на самом малом астероиде, где сила тяжести была наименьшей. Прикрепившись щупальцами к шершавой породе, здесь можно было отдохнуть со всеми удобствами.

Гангарону пришлось отправиться на самый крупный астероид, откуда кто-то призывно махнул ему щупальцем. Эл опустился за скалу и затаился, давая отдых измученному телу. Воду, привезенную с Тусклой планеты в скорлупе какого-то насекомого, он бережно спрятал под своим панцирем.

Сон не шел.

Высоко вверху сияли знакомые узоры созвездий. Почему одни и те же звезды, если наблюдать их с астероида, горят ровным светом, а на Тусклой планете мерцают? Еще одна из загадок мироздания, пока неразрешимых.

Скоро взойдет над астероидом Изумрудное светило. С первым его лучом элы встрепенутся и разлетятся в разные стороны, начиная привычные хлопоты. Они будут искать и ловить метеориты – крохотные комочки вещества, чтобы наращивать астероиды, увеличивать жизненное пространство.

Гангарону подумалось, что с каждым годом элов становится все больше и скоро поверхность всех обжитых астероидов перестанет вмещать их.

Непонятно по какой ассоциации Гангарон припомнил, как накануне, расчищая вместе с другими площадку для новой семьи элов, он наткнулся на камень необычной формы. Другой просто бы отшвырнул его прочь, а Гангарон принялся внимательно разглядывать, вертя в щупальцах. Небольшой грушевидный, камень заканчивался длинным острым выступом, подобным игле.

Гангарон несколько раз попытался поставить камень на острый выступ. Камень, постояв секунду-другую, начинал медленно заваливаться под действием слабой гравитации астероида.

И тут, повинуясь случайному импульсу, какому-то озарению, Гангарон резко крутанул свою находку, поставив ее на иглу, вокруг собственной оси. Камень начал вращаться и – о чудо! – перестал стремиться падать.

Несколько элов, оказавшихся поблизости, побросали работу и, словно завороженные, смотрели на крутящийся волчок. Кто-то тихонько толкнул его щупальцем, пытаясь опрокинуть, но волчок не упал, продолжая устойчиво вращаться.

Смотрел на волчок и Гангарон. Он смекнул, что открыл какое-то новое физическое явление, но не знал пока, какое применение можно найти ему на практике.

…Сон так и не пришел.

Глядя на редеющую мглу, которая исподволь начала наливаться изумрудным светом, Гангарон размышлял. Теперь он припомнил, что, когда импровизированный волчок начал вращаться, с поверхности его во все стороны разлетелись песчинки.

И что?

Мысль одного-единственного эла, это отчетливо осознавал Гангарон, была слишком слабой, недостаточной, чтобы постигать некие общие законы, улавливать закономерности вселенной. Вот если бы заставить всех или хотя бы нескольких элов мыслить сообща, переключиться временно на одну волну. Но как это сделать?

Прошло некоторое время, и наступил наконец день, когда элы приступили к расчистке последнего из неосвоенных ими астероидов. Это было вызвано необходимостью – на остальных астероидах не оставалось ни одного, даже самого крохотного свободного местечка. А число особей продолжало увеличиваться. Ведь на самом прочном астероиде, в надежном месте, бдительно охраняемые, концентрическими кругами непрерывно выкладывались коконы, медленно вызревающие под благодатными лучами Изумрудного светила.

Этого дня Гангарон ждал с нетерпением. Именно для него берег он воду, прихваченную из ручья на Тусклой планете.

Едва утро вступило в свои права, как с обжитых астероидов начал взлетать стаи элов. Все они двигались в одном направлении – к еще не обжитому небесному телу. Попытки расчистить его делались и раньше, но завалы твердых гранитных пород слабо поддавались щупальцам неуклюжих существ, действовавших к тому же разобщенно.

Старый эл хотел лететь с Гангароном вместе. Он перелетал от стаи к стае, но нигде не мог его обнаружить. Тогда он просигналил несколько раз, однако Гангарон не откликнулся.

Старый эл насторожился. Он расспросил встречных, и выяснилось, что Гангарона уже несколько дней никто не видел.

«Быть может, он снова полетел на Тусклую планету? – размышлял Старый эл. – В прошлый раз, опустившись туда за водой, он пробыл там так долго, что едва потом не погиб».