– Я в твои годы тоже был таким упрямцем, – сказал Курбан. Он сидел в холодке, прислонившись спиной к стволу, и поглаживал свесившийся к нему широкий лист растения.

Короткая ночь успела промелькнуть, наступило утро, и солнечные лучи начинали приметно припекать.

Дед еще что-то говорил, но Атагельды не обращал на его слова внимания. Стоя на коленях, он как одержимый продолжал перебирать лист за листом, а добравшись до песка, просеивал его сквозь пальцы.

Вдруг мальчик издал короткий торжествующий крик.

– Что случилось? – всполошился Курбан. – Нож отыскал?

– Нет.

– Змея укусила?

– Подойди ко мне, – попросил Атагельды. – Кажется, я обнаружил клад.

Курбан, кряхтя, поднялся. Когда он приблизился к Атагельды, тот пристально разглядывал какой-то небольшой предмет. Старик подслеповато сощурился:

– Что там? Старинная монета? Или, кажется, фигурка? – присмотрелся он.

Вместо ответа Атагельды протянул ему маленький молоточек, сделанный из какого-то серебристого металла.

Старик недоуменно повертел его в руках, осторожно погладил узловатым пальцем, очищая от налипших пылинок.

– Не похож на старинный… – покачал он головой. – Блестит как новенький. Странный молоток – рукоятка его сделана не из дерева, а тоже из металла. Погоди, не трогай.

– Дед, это серебро?

Курбан потрогал молоточек на зуб, зачем-то даже понюхал его.

– Нет, не серебро.

– Не серебро? А что же? – В голосе Атагельды сквозило разочарование. В мыслях он уже видел узкий лаз в пещеру и сокровища Али – Бабы.

– Сталь, мой мальчик.

– Сталь?

– Сталь, – подтвердил кузнец, – но очень высокого качества. Я бы сказал – благородная сталь. Мне даже кажется… но нет, этого не может быть! – перебил сам себя Курбан.

Как ни приставал Атагельды, он не пояснил, о чем идет речь.

– Потом, потом, – сказал старик. – Дай мне додумать свою мысль до конца.

Молоточек блестел как новенький и был совершенной формы.

– Послушай, дедушка, – воскликнул вдруг Атагельды. – Да ведь это молот, которым ты работал в кузнице. Только, конечно, уменьшенных размеров.

– Думаешь? – Продолжая рассматривать находку, старик в задумчивости погладил бороду.

– Ну конечно! – возбужденно произнес Атагельды. – Гляди, вот обух, вот рукоятка, изогнутая у основания. Я помню твой молот до мельчайших подробностей, много раз представлял его себе…

– Гм…

– Только, конечно, твой молот был такой, – показал руками мальчик. – А такой игрушкой много не наработаешь. Дед, а что тебе показалось?

– Видишь ли… Мне почудилось, что этот молоток переплавлен из моего ножа.

– Это как?

– Не знаю.

– Нет, дедушка, такого не может быть! – решительно произнес Атагельды. – С чего ты взял?

– Мне мой нож прослужил не один десяток лет, – сказал кузнец. – Он стал мне чем-то вроде родного брата. Не изменял, был надежным… и прочным. Я его на ощупь мог узнать среди других инструментов. Вот и теперь вроде его узнаю, но в обличье молотка. – С этими словами Курбан сунул находку в карман.

– А может, что-то еще здесь найдем? – предложил Атагельды. – Давай поищем.

– Хорошо, – согласился кузнец.

Они рылись до позднего вечера, но молоточек оставался единственной находкой. Измазанные и усталые, в кишлак вернулись затемно.

Стойкие растения с широкими листьями так далеко разбежались по пустыне, что редко кто доходил до их края. А потом жителям кишлака и вовсе стало казаться, что они испокон веков живут в этом странном лесу.

Пищу им давали плоды, которые приносили растения. Люди их не только поедали, но и сушили, и вялили впрок. Близ каждой хижины висели их золотистые связки.

Каковы они были на вкус? Тут мнения людей решительно расходились: дело в том, что каждый находил в них свой собственный вкус, и самые ожесточенные споры не позволяли прийти к единому мнению.

Но, так или иначе, а пищи хватало, да еще с избытком.

Хватало и воды в колодце. Сколько бы ее ни черпали накануне, назавтра она всегда достигала прежнего уровня, холодная, прозрачная, хотя и чуточку сладковатая.

Чашами, расположенными на верхушках растений, люди пользовались все реже, и количество их уменьшилось. Наконец осталась только одна, расположенная на верхушке самого старого растения.

Люди в середину оазиса предпочитали не ходить – это место пользовалось дурной славой. Только Атагельды время от времени пробирался сюда, повинуясь неясному импульсу. Он-то и решил проследить, куда деваются чаши растений.

Заметив накануне, что чаша приметно уменьшилась в размерах, он назавтра с утра отправился в центр оазиса, запасшись несколькими вялеными плодами.

За ночь чаша успела еще более съежиться. Лепестки, окаймляющие ее, приобрели розоватый оттенок и напоминали застывшие языки огня.

Атагельды выбрал наблюдательный пункт близ места, где они с дедом недавно нашли таинственный молоточек, и принялся смотреть на чашу. Неуловимо медленно она продолжала уменьшаться в размерах. Он порылся в опавших листьях, но никаких новых находок обнаружить не удалось. В голову лезли мысли о кузнице, которую так и не удалось оборудовать, о том, что Курбан спрятал сверкающий молоточек в укромное место, сказав, что это их талисман и о нем не нужно говорить никому.

Отвлекшись, он забыл о времени, а когда спохватился и посмотрел на чашу – она стала совсем небольшой. Теперь он глядел на нее не отрываясь.

К вечеру чаша превратилась в маленький цветок, который свободно бы уместился в его кулаке. Наконец она стянулась в розовую почку, которая вскоре исчезла, словно растворилась в воздухе. Сколько ни вглядывался, запрокинув голову, Атагельды, он так и не сумел ее обнаружить.

Когда он собрался возвращаться в кишлак, в воздухе пронеслось что-то вроде вздоха – и земля под ногами задрожала. Прогремел гром, более явственный, чем тот, с неделю назад, заставший его в кишлаке. Однако в небе и на этот раз не было ни облачка.

Идея Зерена была столь же проста, сколь и неожиданна. Она получила окончательную завершенность после того, как Атагельды, находясь в оазисе, руками показал размер кузнечного молота, который необходим.

Теперь Зерен знал подлинные размеры предметов, которые необходимы Курбану для кузницы.

Форму он тоже умеет выдерживать – это подтвердил сделанный им из атомов стального ножа молоток, который дед и внук единодушно сочли точной копией кузнечного молота.

Суть замысла Зерена была такова. Он хочет получить предметы для кузницы. Но для этого нет необходимости плавить, строгать, обтесывать другие предметы, как, по всей вероятности, поступают эти примитивные существа где-то там, вне зоны видимости Зерена. Для этого есть гораздо более простой путь…

Ведь что такое предмет, рассуждал Зерен, любой материальный предмет? Это застывшее расположение определенного сорта атомов в определенной конфигурации пространства.

Пусть одна из конфигураций имеет форму кузнечного молота, другая – наковальни, третья – мотыги, четвертая – кетменя и так далее. Остается заполнить эти формы атомами определенного сорта, и задача будет решена.

Нужную форму можно будет получить из силовых полей, соответствующим образом искривив их и задав достаточную интенсивность. Тогда атомы будут описывать необходимые траектории, прежде чем каждый займет ту точку пространства, то единственное место, которое ему положено.

Оставалась, правда, еще одна загвоздка. Не было металла, который нужен был для осуществления замысла. Нигде больше вещей, подобных стальному ножу, Зерен не обнаружил. Не было в окрестности ни железа, ни прочих металлов.

Правда, на большой глубине неподалеку от колодца поисковые корни Зерена наткнулись на кумган из обожженной глины, в котором оказались плоские кругляшки из желтого металла, который не взяла даже ржавчина. Зерен решил было его использовать, однако счетная система рассудила, что металла слишком мало, и космический пришелец велел подвижным корням оставить сосуд в покое.