Таким образом, в соответствии с подобным подходом конвенция может быть признана управляющей значениями лишь аналитически истинных высказываний естественного языка - или, если заменить аналитико-синтетическую дистинкцию различением концептуальной схемы и наполняющего ее содержания (как это происходит, например, в концепции Сепира - Уорфа), управляющей интерпретацией высказываний. Т.е., если воспользоваться схемой, конвенция будет регулировать содержание области ADC, но не АВС.
Концепт А
Интерпретанта D В Референт
С Имя
Отсюда видно, что языковая конвенция не может служить источником референциальных значений выражений естественного языка. Тем не менее для рассмотрения конвенции в качестве фактора стабильности употребления языкового знака это положение, само по себе тривиальное, нуждается в дальнейшем (или, скорее, предварительном) прояснении. Каким образом могут быть конвенциональны основания употребления? Значения оказываются конвенциональны, по крайней мере, в некоторой своей части; как устанавливается эта часть? Откуда она берется?19 Иными словами,
где пролегают границы языковой конвенции?
Попытаемся проанализировать, как работает понятие конвенции для обоих видов дистинкций: аналитико-синтетической и концептуальной схемы vs. содержания мира.
2.2 АНАЛИТИКО-СИНТЕТИЧЕСКАЯ ДИСТИНКЦИЯ
2.2.1 КОНВЕНЦИОНАЛЬНОСТЬ КАК АНАЛИТИЧЕСКАЯ ИСТИННОСТЬ
Аналитическая истинность представляет такой вид истинности, который устанавливается только на основе анализа логических и дескриптивных терминов предложений без привлечения эмпирических процедур и положений конкретных научных теорий. Очевидно, что невозможно, чтобы эмпирически (синтетически) истинное предложение было аналитически ложным: класс аналитически истинных предложений является собственным подклассом любого класса эмпирически и теоретически истинных предложений.
Хотя различие между аналитическими и синтетическими высказываниями до недавнего времени было принято большинством философов-эмпиристов за эпистемологически основное и считалось аксиомой20, оно было подвергнуто сомнению Куайном как слабо обоснованная "догма эмпиризма".
Несмотря на то, что такие примеры подстановок в логические законы, как "ни один неженатый человек не женат", можно принять, не обращаясь к конкретным фактам, тем не менее то, что содержится в этом высказывании, это, по мнению Куайна, скорее логическая истинность, а не аналитичность21. Среди аналитически истинных предложений выделяется такой класс предложений, истинность которых устанавливается исключительно на основе анализа логических терминов и/или с использованием логических средств. В этом случае процедура проверки истинности предложения еще более упрощается, так как нет необходимости анализировать дескриптивные термины предложения. Такие предложения относятся к классу логически истинных (ложных) предложений. Так, истинностная оценка предложения "идет дождь, или неверно, что идет дождь" основывается на анализе смысла союза "или", который соответствует логической связке строгой дизъюнкции. Для выделения класса логически истинных предложений в семантике используется понятие описания состояния, которое восходит к возможным мирам Лейбница, где под описанием состояния понимается класс предложений, который содержит для любого простого предложения или само это предложение, или его отрицание, но не то и другое вместе, и не содержит никаких других предложений (Р. Карнап). В этом определении содержатся две существенные характеристики классического описания состояния непротиворечивость и полнота. Используя это определение, можно сказать, что предложение является логически истинным, если оно истинно во всех описаниях состояний. В этом смысле логически истинные предложения не несут никакой информации и отличаются от других типов предложений, которые выделяют некоторые подклассы описаний состояний, где они получают семантическую оценку "истинно".
Основную трудность при этом представляют такие считающиеся аналитическими высказывания, которые хотя и не являются логическими истинами, но могут быть превращены в них путем замены одних синонимов другими, например: "Ни один холостяк не женат". Необходимое для подстановки понятие синонимии нуждается в разъяснении не меньше, чем само понятие аналитичности. Для выяснения понятий синонимии и аналитичности бесполезно обращаться к процедуре определения, так как определение само зависит от синонимии. Взаимозаменяемость salva veritate также не дает результатов, так как в высказывании ""Холостяк" содержит меньше десяти букв", конечно, нельзя заменить термин "холостяк" термином "неженатый человек", не изменяя значения истинности. Во всяком случае, в экстенсиональном языке, в котором любые два предиката, истинные для одних и тех же объектов, взаимозаменяемы salva veritate, эта взаимозаменяемость salva veritate не является гарантией синонимии. Нет также никакой гарантии, что экстенсиональное совпадение терминов "холостяк" и "неженатый человек" основано на значении этих выражений, а не на случайном, по мнению Куайна, факте, как это имеет место для экстенсионального совпадения понятий "существо, имеющее сердце" и "существо, имеющее почки"22.
Попытки спасти синонимию и аналитичность с помощью обращения к семантическим правилам искусственных языков рассматривают эти понятия как несводимые в их особых употреблениях и представляют, по Куайну, мало ценности с точки зрения действительного языкового поведения. Попытки же определить аналитическое высказывание в терминах верификационной теории значения как высказывание, которое подтверждается чем угодно, выглядят правдоподобно, поскольку истинность высказываний зависит, по-видимому, от различимых языковых и неязыковых компонентов. Но известно, что полное подтверждение любого индивидуального высказывания невозможно, и с такой точки зрения "бессмысленно - и является корнем многих бессмыслиц - говорить о языковом и фактическом компонентах истинности какого-либо индивидуального высказывания"23.
Фундаментальное исследование конвенции, предпринятое Дэвидом Льюисом24, следует именно в русле проблемы аналитичности в том виде, в каком она была поставлена Куайном. Льюис пытается полностью ответить на вызов Куайна и спасти конвенцию, реабилитировав аналитичность. Для этого он четко соблюдает разграничение внешних и внутренних по отношению к языку факторов. Льюис стремится объяснить, каким образом языковая конвенция может иметь форму неязыковой - описанной, например, Юмом как "взаимное осознание взаимного интереса".
По мнению Льюиса, существует два рода семантических теорий:
1. Один род семантических теорий анализирует истину, аналитичность и т.д. интерпретируемого языка в отвлечении от ситуаций его употребления, характеристик его носителей и т.д. Это - род семантики, представленный Фреге, Тарским и (большей частью) Карнапом. Его недостатками являются хорошо известные затруднения с референциально непрозрачными контекстами: неспособность различать коэкстенсивные выражения с различными значениями и неспособность описывать индексикальные особенности языка. Для разрешения этих проблем Д. Льюис предлагает рассматривать экстенсиональные значения относительно возможного мира, времени произнесения, говорящего, и т.д.
2. Другой род семантических теорий анализирует истинность, аналитичность и т.д. относительно агента (говорящего) или множества агентов (языкового сообщества) - т.е., возможно, как функцию от условий употребления языкового выражения. Это - род семантики, представленный поздним Витгенштейном, П. Грайсом, Б. Скиннером, Куайном, Ч. У. Моррисом и (частично) Карнапом. Его недостатком является, по мнению Льюиса, "нежелание рассматривать больше чем одно языковое выражение одновременно"25.
Это различие, по Льюису, не может быть описано через различение семантики формального vs. естественного языка. Оба рода теорий могут быть применены и к тому, и к другому; оба лучше работают на упрощенных фрагментах естественных языков (используемых в качестве формальных), чем на полных естественных языках.