Поскольку эта среда непрозрачна, то теоремы (1) и (3) (и их непосредственно составляющие) не будут просто указывать на референты, но скорее будут содержать отсылку к интенсионалам. Так как интенсиональные значения (1) и (3) различны, то теоремы (1) и (3) будут в таком контексте выражать различные вещи.

Трудность здесь состоит в том, что поскольку среды, вызываемые обычным использованием контекстов вида "знает, что", непрозрачны - и, следовательно, случаи (1) и (3) могут различаться, - то отношение "А знает, что b", используемое в семантической теории, не является отношением, обозначаемым этим выражением повседневного языка, но скорее техническим отношением в абстрактной логико-ориентированной теории значения. Оно отличается от обычного отношения "А знает, что b" прежде всего тем, что учитывает "неявное знание" - знание, которое агент может не сознавать или не признавать. Не будучи семантиком, агент без сомнения не будет эксплицитно признавать (осознавать) большинство аксиом и теорем семантической теории, однако, согласно такой теории, агент все же будет соблюдать - и, таким образом, "знать" эти аксиомы и теоремы. Интенсиональные обороты, выражающие такое отношение, были подвергнуты Дэвидсоном запрету для языка теории значения (например, следующего вида: "Интерпретатор языка L знает, что в данной теории утверждается, что...")32. Тем не менее нельзя отрицать, что при наличии таких радикально различающихся типов отношений, имеющих одинаковую форму "А знает, что b", интуиции относительно того, что выражается в обычной среде, неприменимы к теории значения. Невозможно представить, что в среде, вызываемой техническим отношением, теорема (3) выражает что-либо отличное от (1). В частности, можно сказать, что агент, неявно знающий (1), должен таким образом неявно знать (3). Знания (1) и (3) выступают для агента способами знания друг о друге.

Предположим, однако, что мы откажемся от понятия неявного семантического знания и используем обычное отношение "А знает, что b" для характеристики семантической компетенции агента. Это позволяет утверждать, что теорема (3) выражает нечто отличное от (1). Но поскольку неискушенный в семантике агент может произвольно интерпретировать фактически любое выражение, содержащее семантическую терминологию, то запрет на неявное знание исключит из теории даже выражения вида "x указывает на y" или "x удовлетворяет P".

Поэтому семантические теории знаний агента о значении могут быть разделены следующим образом:

а) Теории, использующие обычное отношение "А знает, что b", будут допускать, что теорема (3) выражает нечто иное, чем теорема (1), но они будут неадекватны для обеспечения дифференцированных (пригодных для описания естественного языка) семантических теорий.

б) Теории, представляющие техническое отношение "А знает, что b" для допущения неявного знания, могут обеспечивать дифференцированные семантические теории, но в таких теориях неясно, что теорема (3) будет выражать нечто иное, чем теорема (1).

Следовательно, такая теория, которая отображала бы значение выражения, должна состоять:

а) из теорем T-теории;

б) из теории выражений, используемых в T-теоремах.

Очевидно, что такая теория более высокого порядка не является собственно T-теорией: это - T-теория, объединенная с теорией, обеспечивающей способ, которым агент представляет истинностные условия предложения, т.е. теорией, демонстрирующей (хотя и не отображающей непосредственно) значения выражений объектного языка. Конвенциональный характер носят, соответственно, теоремы группы б), но не а).

Постоянство указания, таким образом, обеспечивается с помощью некоторой его интерпретации. Инвариантность интерпретации сквозь все возможные индивидные события употребления и представляет стабильность языкового знака как конвенциональность, регулирующую здесь способы представления истинностных условий. Различные способы представления истинностных условий, разработанные с целью обеспечить постоянство указания в рамках расширенных теорий референции К. Доннеланом, С. Крипке, Х. Патнэмом, М. Девиттом, Г. Эвансом, Р. Бойдом и другими, нашли отражение в дискуссиях по теории идентифицирующих дескрипций и теории терминов естественных родов.

Способы представления истинностных условий, призванные прояснить использование понятия конвенции для объяснения значений естественных языков, могут (и, вероятно, должны) предполагать рассмотрение системы языка в ее развитии, что означает применительно к семантической системе учет динамики значений. Следовательно, использование понятия конвенции должно опираться на генетический анализ значений - которые именно в силу этого могут быть описаны конвенционально.

Позиция Куайна, с которой полемизировал Льюис, состояла в следующем: когда мы говорим о конвенции, то в действительности речь идет о не более чем о регулярностях, наблюдаемых в нашем использовании языка. Льюис дополнил понятие регулярности внеязыковыми факторами - "взаимным ожиданием" и т.д., и конвенция заработала как понятие, условно говоря, "формальной прагматики". Но в таком случае нуждается в разборе и сам предмет регулярности, включая происхождение этой регулярности. Так, в частности, если языковая конвенция должна иметь форму тотальной, она не должна быть ограничена во времени: языковые знаки должны одинаково интерпретироваться в любой момент. Это обстоятельство подчеркнуто Дэвидсоном:

Регулярность в данном контексте должна означать регулярность во времени, а не просто соглашение на данный момент. Чтобы конвенция (в понимании Льюиса и, я бы сказал, в любом понимании) могла иметь место, нечто должно повторяться во времени. Единственным кандидатом на то, чтобы быть этим "нечто", является интерпретация звуковых образов (sound patterns): и говорящий, и слушатель должны регулярно, намеренно и во взаимном согласии интерпретировать одинаковые звуковые образы говорящего одинаковым способом33.

Условия истинности связываются Дэвидсоном с интерпретацией, и эта связь признается им конвенциональной. Аналитико-синтетическая дистинкция может быть заменена при этом различением концептуальной схемы и наполняющего ее содержания. В то время как первая модель требует различения в языке понятия и содержания, вторая предлагает вместо нее дуализм целостной схемы (языка) и неинтерпретированного содержания34. Как на наиболее наглядный пример второй модели Дэвидсон ссылается на концепцию Сепира - Уорфа, согласно которой язык производит обработку, организацию и классификацию потока чувственного опыта.

2.3 ДИСТИНКЦИЯ "СОДЕРЖАНИЕ МИРА VS. КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ СХЕМА"

Гипотеза лингвистической относительности Сепира - Уорфа представляет здесь следует согласиться с Дэвидсоном - один из наиболее ярких примеров теорий конвенциональности значения, исходящих из противопоставления концептуальной схемы, на использовании которой основано описание, и наполняющего схему содержания "внешнего" мира, трансцендентного описанию.

2.3.1 ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ КОНЦЕПЦИИ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ СЕПИРА - УОРФА

Гипотеза Сепира - Уорфа непосредственно связана с этнолингвистическими исследованиями американской антропологической школы. Формы культуры, обычаи, этнические и религиозные представления, с одной стороны, и структура языка с другой, имели у американских индейцев чрезвычайно своеобразный характер и резко отличались от всего того, с чем до знакомства с ними приходилось сталкиваться исследователям в подобных областях. Это обстоятельство, по общепринятому мнению, и вызвало к жизни в американском структурализме представления о прямой связи между формами языка, культуры и мышления.

В основу гипотезы лингвистической относительности легли две мысли Эдварда Сепира:

1) Язык, будучи общественным продуктом, представляет собой такую лингвистическую систему, в которой мы воспитываемся и мыслим с детства. В силу этого мы не можем полностью осознать действительность, не прибегая к помощи языка, причем язык является не только побочным средством разрешения некоторых частных проблем общения и мышления, но наш "мир" строится нами бессознательно на основе языковых норм. Мы видим, слышим и воспринимаем так или иначе, те или другие явления в зависимости от языковых навыков и норм своего общества.