Как отблеск утра в облаках.

И только что земля уснет,

Одета мглой в ночной тиши,

Она на ветке уж поет

Так сладко, сладко для души,

Что поневоле тягость мук

Забудешь, внемля песни той,

И сердцу каждый тихий звук

Как гость приятен дорогой;

И часто в бурю я слыхал

Тот звук, который так люблю;

И я всегда надеждой звал

Певицу мирную мою!

ВИДЕНИЕ

Я видел юношу: он был верхом

На серой борзой лошади - и мчался

Вдоль берега крутого Клязьмы. Вечер

Погас уж на багряном небосклоне,

И месяц в облаках блистал и в волнах;

Но юный всадник не боялся, видно,

Ни ночи, ни росы холодной; жарко

Пылали смуглые его ланиты,

И черный взор искал чего-то все

В туманном отдаленье - темно, смутно

Являлося минувшее ему

Призрак остерегающий, который

Пугает сердце страшным предсказаньем.

Но верил он - одной своей любви.

Он мчится. Звучный топот по полям

Разносит ветер; вот идет прохожий;

Он путника остановил, и этот

Ему дорогу молча указал

И скрылся, удалялся в дубраве.

И всадник примечает огонек,

Трепещущий на берегу противном,

И различил окно и дом, но мост

Изломан... и несется быстро Клязьма.

191

Как воротиться, не прижав к устам

Пленительную руку, не слыхав

Волшебный голос тот, хотя б укор

Произнесли ее уста? о! нет!

Он вздрогнул, натянул бразды, толкнул

Коня - и шумные плеснули воды,

И с пеною раздвинулись они;

Плывет могучий конь - и ближе - ближе.

И вот уж он на берегу другом

И на гору летит. И на крыльцо

Соскакивает гоноша - и входит

В старинные покои... нет ее!

Он проникает в длинный коридор,

Трепещет... нет нигде... Ее сестра

Идет к нему навстречу. О! когда б

Я мог изобразить его страданье!

Как мрамор бледный и безгласный, он

Стоял... Века ужасных мук равны

Такой минуте. Долго он стоял,

Вдруг стон тяжелый вырвался из грудн,

Как будто сердца лучшая струна

Оборвалась... Он вышел мрачно, твердо,

Прыгнул в седло и поскакал стремглав,

Как будто бы гналося вслед за ним

Раскаянье... И долго он скакал,

До самого рассвета, без дороги,

Без всяких опасений - наконец

Он был терпеть не в силах... и заплакал:

Есть вредная роса, которой капли

На листьях оставляют пятна - так

Отчаянья свинцовая слеза,

Из сердца вырвавшись насильно, может

Скатиться, - но очей не освежит!

К чему мне приписать виденье это?

Ужели сон так близок может быть

К существенности хладной? Нет!

Не может сон оставить след в душе,

И как ни силится воображенье,

Его орудья пытки ничего

Против того, что есть и что имеет

Влияние на сердце и судьбу.

192

Мой сон переменился невзначай:

Я видел комнату; в окно светил

Весенний, теплый день; и у окна

Сидела дева, нежная лицом,

С очами полными душой и жизнью;

И рядом с ней сидел в молчанье мне

Знакомый юноша; и оба, оба

Стара лися довольными казаться,

Однако же на их устах улыбка,

Едва родившись, томно умирала;

И юноша спокойный, мнилось, был,

Затем что лучше он умел таить

И побеждать страданье. Взоры девы

Блуждали по листам открытой книги,

Но буквы все сливалися под ними...

И сердце сильно билось-без причины,

И юноша смотрел не на нее,

Хотя об ней лишь мыслил он в разлуке,

Хотя лишь ею дорожил он больше

Своей непобедимой гордой чести;

На голубое небо он смотрел,

Следил сребристых облаков отрывки

И, с сжатою душой, не смел вздохнуть,

Не смел пошевелиться, чтобы этим

Не прекратить молчанья; так боялся

Он услыхать ответ холодный или

Не получить ответа на моленья.

Безумный! ты не знал, что был любим,

И ты о том проведал лишь тогда,

Как потерял ее любовь навеки;

И удалось привлечь другому лестью

Все, все желанья девы легковерной!

ЧАША ЖИЗНИ

Мы пьем из чаши бытия С закрытыми очами,

Златые омочив края Своими же слезами;

13 М, Лермонтов, т. 1

193

Когда же перед смертью с глаз

Завязка упадает, И все, что обольщало нас,

С завязкой исчезает;

Тогда мы видим, что пуста

Была златая чаша, Чю в ней напиток был - мечта,

И что она - не наша!

И не узнает шумный свет,

Кто нежно так любим, Как я страдал и сколько лет

Я памятью томим; И где бы я ни стал искать

Былую тишину, Все сердце будет мне шептать:

Люблю, люблю одну!

к н. и.

к л.

(Подражание Байрону)

У ног других не забывал

Я взор твоих очей; Любя других, я лишь страдал

Любовью прежних дней; Так память, демон-властелин,

Все будит старину, И я твержу один, один:

Люблю, люблю одну!

Принадлежишь другому ты,

Забыт певец тобой; С тех пор влекут меня мечты

Прочь от земли родной; Корабль умчит меня от ней

В безвестную страну, И повторит волна морей:

Люблю, люблю одну!

194

13"

Я не достоин, может быть, Твоей любви: не мне судить; Но ты обманом наградила Мои надежды и мечты, И я всегда скажу, что ты Несправедливо поступила. Ты не коварна, как змея, Лишь часто новым впечатленьям Душа вверяется твоя. Она увлечена мгновеньем; Ей милы многие, вполне Еще никто; но это мне Служить не может утешеньем. В те дни, когда, любим тобой, Я мог доволен быть судьбой, Прощальный поцелуй однажды Я сорвал с нежных уст твоих; Но в зной, среди степей сухих, Не утоляет капля жажды. Дай бог, чтоб ты нашла опять, Что не боялась потерять; Но... женщина забыть не может Того, кто так любил, как я; И в час блаженнейший тебя Воспоминание встревожит! Тебя раскаянье кольнет,

195

Когда с насмешкой проклянет Ничтожный мир мое названье! И побоишься защитить, Чтобы в преступном состраданье Вновь обвиняемой не быть!

ВОЛЯ

Моя мать - злая кручина,

Отцом же была мне - судьбина;

Мои братья, хоть люди,

Не хотят к моей груди

Прижаться;

Им стыдно со мною,

С бедным сиротою,

Обняться!

Но мне богом дана

Молодая жена,

Воля-волюшка,

Вольность милая,

Несравненная;

С ней нашлись другие у меня

Мать, отец и семья;

А моя мать - степь широкая,

А мой отец - небо далекое;

Они меня воспитали,