? 12. II 144 - 149

Встал, всколебался народ, как огромные волны морские

145 Понта Икарского: бурно они закипают от ветров

Евра и Нота, из зевсовых туч налетевших на море;

Или подобно тому, как Зефир над высокою нивой,

Яро бушуя, волнует ее, наклоняя колосья,

Так взволновалось собранье ахейцев.

? 13. IV 422 - 428

Так же, как быстрые волны о берег морской многозвучный

Бьются одна за другою, гонимые ветром Зефиром;

В море сначала они вырастают, потом, наскочивши

425 На берег, с громом ужасным дробятся, и выше утесов

Скачут горбатые волны и пеной соленой плюются,

Так непрерывно одна за другою фаланги ахейцев

Двигались в бой на троянцев.

? 14. V 87 - 94

Он по равнине носился подобно реке многоводной,

Вспухшей от зимних дождей, разрушающей бурно плотины;

Бега ее задержать никакие плотины не в силах,

90 Бьет через ограды она виноградников, пышно растущих,

Разом нахлынув, когда Молневержец дождем разразится.

Много в ней гибнет прекрасных творений людей работящих.

Так пред Тидидом густые фаланги троян рассыпались

И не могли устоять перед ним, хоть и было их много.

? 15. XI 492 - 497

Как устремляется с гор на равнину поток полноводный,

Вспухший от вод снеговых и от зевсовых ливней жестоких

Много с собою несет и дубов он засохших, и сосен,

495 Много, бушуя, бросает он ила в шумящее море;

Так же тогда и могучий Аякс бушевал на равнине,

Коней разя и мужей.

? 16. XV 623 - 629

Гектор, повсюду сияя огнем, устремлялся на толпы

И налетал, как с разбега волна на корабль налетает,

625 Ветром вскормленная, бурно, несясь из-под тучи; забрызган

Доверху пеной корабль; дыханье ужасное ветра

В парусе воет; трепещут сердца корабельщиков бледных...

Страхом объятых, и еле они из-под смерти уходят.

Так же терзались сердца в груди меднолатных ахейцев.

Приведенных сравнений вполне достаточно, чтобы судить об их характере и о чрезвычайной сложности их эстетического анализа. Остальные области сравнений укажем кратко.

г)

Многочисленны и разнообразны у Гомера сравнения со световыми явлениями. Так, Афина (Ил. IV 75) и Диомед (V 5) появляются, как звезды. Ахилл (XXII 26) появляется в виде всесветлой осенней звезды (из 29 стиха видно, что это наш Сириус), а (XXII 317) копье Ахилла тоже сияет, как вечерняя звезда. Встречаются сравнения из области разных явлений на земной поверхности. Таково роскошное сравнение Гектора с горным обвалом, с падением огромного камня с утеса вследствие размыва (XIII 137 - 142).

Менее богаты сравнения с растениями, где, между прочим, довольно часто имеется в виду та или иная практическая связь человека с растительным миром. Таково сравнение сражения с жатвой (XI 167 - 71) или с гибелью посева.

В литературе уже не раз отмечалась удивительная особенность Гомера: он почти не знает цветов (т.е. растений, а не красок). Такая метафора, как "цвет юности", конечно, слишком обычна и условна, чтобы говорить о каких-либо особых чувствах поэта к цветам (Ил. XIII 484). К этому еще можно было бы прибавить тексты из гомеровских гимнов - III 375, V 107, X 3. Редчайшее сравнение в Ил. VIII 306 - 308:

Так же, как маковый цвет поникает средь сада головкой

И семенною коробкой, и вешним дождем отягченной,

Так же поникнул и он головой, отягченною шлемом.

Это сравнение представляет собою ботаническую невозможность, так как мак не зреет весною. Зато многочисленны у Гомера сравнения с деревьями: два храбреца стоят, как два дуба на горе (XII 132); Гектор падает в пыль, как дуб под ударом молнии (XIV 414 - 418); Эвфорб падает, как маслина, вырванная бурею с корнем, и т.д. Необходимо упомянуть интересное по своей античной космической меланхолии сравнение человеческой жизни с листвой в VI 146 - 149.

Наконец, весьма многочисленны, богаты и роскошны сравнения из животного мира. Тут фигурируют кони (VI 506 - 511), псы (Х 182 - 187), ослы (XI 558 568), вепри (XIII 471 - 477), волки (XVI 156 - 161), орлы (XVII 674 - 680), но прежде всего - львы (V 136 - 142, 554 - 560, 782, XI 113 - 121, 548 - 557, XII 40 - 50, 299 - 307) и т.д. Зооморфические сравнения занимают у Гомера выдающееся место; именно в этих сравнениях больше всего проявился тот стихийно-демонический характер, который является остатком старинной демонологии. Эти сравнения рисуют чаще всего нападение хищного и сильного зверя на кроткого и слабого, растерзание и пожирание последнего. Эта картина до того обыкновенна и постоянна у Гомера, что становится почти схемой, схемой иной раз даже в лексическом и фразеологическом отношении. Если в области неодушевленной природы главную роль играют катастрофические явления, то в области зооморфических сравнений основная роль принадлежит хищническому нападению и алчному пожиранию.

В Ил. V 136 - 142 Диомед, вступающий в бой с троянцами, сравнивается со львом, который врывается в мирное стадо овец и раненный слегка пастухом, разъяряется от этого еще больше, заставляет прятаться самого пастуха и покрывает всю землю трупами растерзанных овец. В V 554 - 560 два ахейца падают от руки Энея подобно двум львам, ворвавшимся во двор мирного жителя, опустошающим его стадо и, наконец, сражаемых острою медью человека. В XI 113 121 троянцы убегают от греков подобно лани, детенышей которых ловит лев и дробит зубами кости, и которая сама в трепете, обливаясь потом, мчится через кустарник и темные рощи. В XVI 156 - 161 читаем о мирмидонцах:

На волков кровожадных.

Были похожи они, с несказанной отвагою в сердце;

Рвут они жадно на части оленя рогатого, в чаще

Леса поймавши его; их пасти багровы от крови;

После подходят к ключу черноводному целою стаей.

Узкими там языками лакают с поверхности воду,

Кровью убитого зверя рыгая; в груди их косматой

Дух вполне безбоязнен, и сильно раздуты утробы.

Окровавленные пасти волков, лаканье воды после обжорства, блевание живым мясом, раздутые животы хищников - подобная картина хищничества характерна как своим древним и стихийным хтонизмом, так и острой наблюдательностью ее гениального и уже позднейшего изобразителя. Здесь нет мифа, но - уже художественное сравнение, т.е. уже эстетика. И тем не менее эстетика здесь дается все еще в условиях стихийного превосходства природного явления над человеческим субъектом.

д)Итоги

Рассмотрев вышеприведенный материал, можно заключить, что это неувядаемые образцы вполне непосредственного, вполне прямого, несимволического отношения к природе. Здесь нет никаких "настроений", никакого "вчувствования", никакого одушевления или одухотворения природы. Картины природы состоят просто из ряда случаев природной жизни (налет бури, обвал горы, лесной пожар), к которым человек или никак не относится, но берет их так, как они происходят, или к которым относится чрезвычайно примитивно, выражая или свое удивление или страх, ужас или проявляя утилитарную заинтересованность.

Важно понимать, что такое непосредственность в этом классическом (в сравнении с Западной Европой) чувстве природы. Непосредственное отношение к природе не есть, например, географическое о ней представление, потому что география - наука, а вовсе не прямое и непосредственное созерцание. Точно так же ни геолог, ни биолог, ни физик, ни астроном, как бы они ни основывались на непосредственном опыте, стремятся не к этой непосредственности, а к логическому расчленению созерцания и научным абстракциям. Чтобы иметь непосредственное отношение к природе, надо только иметь раскрытые глаза и больше ничего. Мир непосредственного созерцания в состоянии отвлечься от научных обобщений, затверженных со школьной скамьи. Для такого созерцания солнце, конечно, восходит на востоке и склоняется к западу, земля неподвижна, в явлениях нет ничего ни внутреннего, ни внешнего, а есть только сами явления. Это-то удивительное отношение природе мы и находим у Гомера. Оно совершенно прямое, нерефлективное. С точки зрения такого понимания природы все то, что в ней, видимо, совершается, то для нас и существенно. Для этого сознания, конечно, еще нет никакой разницы между сущностью и явлением, так что мы будем вполне правы, если назовем его наивным дорефлективным реализмом или, имея в виду полное отсутствие здесь различения идеального и реального, - абсолютной непосредственной действительностью.