Теперь ему предстояли более приятные хлопоты. Елка, игрушки, подарки, праздничные украшения по всему дому, а особенно в комнате Ника. Он подумал было о Бет, но подавил в себе приступ жалости к ней. Почему-то он был уверен, что сын встретит праздник в его доме. Хотя всякий здравомыслящий человек сказал бы ему, что до Рожества он не только не получит право опеки над сыном, но даже вряд ли дело будет назначено к слушанию в суде. Но разве Алекс мог мыслить здраво, постоянно находясь во взвинченном состоянии, одержимый одной-единственной идеей?

А Ник, сидевший у него на руках, неожиданно озадачил его вопросом:

– Ты придешь к нам с мамой на Рождество? У нас тоже будет елка. И Санта-Клаус принесет всем подарки.

– Видишь ли, сынок, – торопливо ответил Алекс, – мы будем с тобой встречать Рождество здесь.

– А мама?

– Мама будет у себя дома. Мы ей позвоним и поздравим, хорошо?

– Нет, я хочу с мамой!

Ник вывернулся из рук отца и побежал от него прочь, плача навзрыд и яростно вытирая слезы кулачками. До самого вечера он смотрел на Алекса из-под насупленных бровей синими материнскими глазами. Но во взгляде светились отцовское упрямство и непреклонность: он сказал, что встретит Рождество с матерью – значит, так и будет!

У Алекса сжалось сердце. Как же он не подумал о реакции Ника на расставание с Бет? А если мальчик столь же решительно воспротивится, услышав, что ему предстоит жить отдельно от нее? Скорее всего, он закатит такой скандал, что сегодняшние слезы покажутся сущим пустякам. Да, с мнением ребенка придется считаться. Как раз этого-то его отец и не учел…

Родители Алекса не ждали ничего хорошего от предстоящей встречи с участием обеих противоборствующих сторон и их адвокатов. Но, похоже, Нику удалось то, чего не удавалось ни Сэвиджам, ни Бейли, ни самой Бет. Алекс наконец задумался, как болезненно может воспринять перемену в своей судьбе маленький мальчик, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор. Вечером, отправляясь домой, Ник отказался поцеловать отца. Алекс обиженно поджал губы, но не стал настаивать.

Ровно в одиннадцать часов Бет вошла в офис Джозефа Бейли. Секретарша провела ее в кабинет, где уже находились трое. С одной стороны стола расположились Алекс Сэвидж и его адвокат мистер Уорнер. Напротив сидел Джозеф, а пустующий стул рядом с ним был предназначен для Бет. Она поздоровалась и села. Мужчины, вставшие при ее появлении, также опустились на свои места.

После секундной паузы мистер Уорнер приступил к делу. Он назвал свое имя Бет и заявил, что будет представлять интересы мистера Сэвиджа. Бет мельком взглянула на Алекса. Тот сегодня выглядел хуже обычного: лицо было утомленным и каким-то безрадостным, как будто это Бет подавала на него в суд, а не наоборот. Это показалось ей странным. Он же должен светиться от близости желанной цели? Где же его обычные высокомерие и самоуверенность?

Но ей некогда было задерживаться на этой мысли, потому что мистер Уорнер принялся задавать ей весьма неприятные вопросы. Бет даже передернуло, когда адвокат предположил, что покойный Дерек Кэпшоу был обманут ею и ошибочно считал Ника своим сыном.

Язвительно улыбаясь и мысленно желая Уорнеру подавиться собственными словами, Бет извлекла из сумки завещание Дерека и зачитала то место, которое прямо указывало, что тот знал правду о Нике. Затем она вызывающе посмотрела на Алекса, но он сидел, опустив взгляд, и ей не удалось насладиться своей победой.

Исчерпав каверзные вопросы и видя, что противную сторону не удастся запугать или смутить, мистер Уорнер перешел к увещеваниям. По его словам выходило, что Алекс Сэвидж всю жизнь мечтал осчастливить своих родителей внуком. Его прекрасная душа стремилась к созданию семьи и обретению долгожданного сына и наследника славных дел Сэвиджей. А недальновидная политика Бет грозила разрушить благие устремления этого безупречного человека и гражданина, а также светлое будущее их общего сына. С ее стороны это, по меньшей мере, было неразумно. Она лишала сына не только отцовской любви и материальной поддержки, но и благотворного влияния всех Сэвиджей.

Бет терпела его разглагольствования сколько могла. Пару раз даже порывалась прервать их, но крепкая рука Джозефа вовремя останавливала ее. Чтобы дать клиентке возможность успокоиться, он налил ей «Перрье», и она отпивала ледяную воду по глотку.

После завершения пылкой речи адвоката Алекса Бет набрала побольше воздуху, чтобы не закричать – так ей было противно. Медленно выдохнув, она так же медленно достала другой документ и прочитала вслух письмо Алекса, полученное ею пять лет назад. Особенно она выделила слова «я не намерен… обзаводиться семьей», «не чувствую себя готовым стать мужем и отцом…»

После столь эффектного хода Бет вынула из сумки бархатный футляр и положила его на виду у всех. Джозеф одобрительно кивнул, пристально следя за реакцией крестника. Ему тоже было непонятно, почему Алекс держится так скованно и безучастно. Он же собирался драться зубами и когтями? А Бет сегодня разошлась. Да ей не нужен никакой адвокат! Уорнер уже понял, что легкой победы здесь не будет.

Тем временем Бет извлекла на свет свою чековую книжку и россыпь кредитных карточек. При виде них адвокат Алекса еще больше погрустнел, а она сообщила, что не только не нуждается в материальной поддержке со стороны Сэвиджа, но и сама может оказать ему такую поддержку в случае, если его бизнес затрещит по швам.

Услышав такое, Алекс оскорбленно вскинул красивую голову. Но не успел ничего возразить, потому что разъяренная женщина стремительным движением руки метнула к нему через стол раскрытый бархатный футляр.

– Это все, что получил от тебя твой сын. Немного, не так ли? – Она прямо-таки источала яд. – Неудивительно, что он смог без этого обойтись. Возьми и подари своей очередной жертве, может, ей пригодится. А нас с Ником оставь в покое, если у тебя еще осталась совесть. Ты нам не нужен!

– Не решай за Ника, он сам во всем разберется. Я ему нужен, он любит меня, и я не отступлюсь! – не выдержал Алекс.

– В таком случае передавай дело в суд. – Бет встала и взяла сумку. Но, заметив на лице Алекса знакомое ей выражение самодовольства и упрямства, прошипела: – Ненавижу!

Когда дверь за ней захлопнулась, Алекс устало откинулся на спинку стула. Уорнер нервно потирал руки, а Джозеф смотрел на крестника с грустью и сожалением.

– Чего ты добился? Ненависти? Дальше будет только хуже. Не забывай, Бет готова вернуться в Англию, тогда для тебя все еще больше осложнится. Ты можешь судиться годами, а мальчик тем временем забудет, кто ты такой и как выглядишь. Я уж не говорю о Бет. Она красивая женщина – придет время, и ей встретится достойный человек. С чем же ты останешься? И что ты скажешь своим родителям?

Алекс побагровел. Приходилось признать, что все это время он валял дурака. А ведь его предупреждали, что добром дело не кончится. Почему он так упрям и туп? Алекс поднялся и неожиданно обратился к своему адвокату:

– Мистер Уорнер, пожалуйста, составьте документ об отказе от всех претензий по опеке над ребенком. Я подпишу и передам его тебе, Джозеф. Ты был прав: ненависть Бет совсем не то, что мне нужно.

– Мистер Сэвидж, это ваше окончательное решение?

Уорнер был удивлен и раздосадован. Такой исход дела не добавлял ни листика к его лавровому венку победителя многих судебных схваток. Но с другой стороны, свой гонорар он получит. А также никуда не денется и расположение Джозефа Бейли, которое Уорнер мог бы потерять, если бы перестарался с применением грязноватых приемов в суде. Поэтому он немедля подготовил нужный документ, получил под ним подпись клиента и чек за труды. После чего мистер Уорнер откланялся, весьма довольный собой.

– Я рад, что ты поступил именно так, – искренне произнес Джозеф.

– А, все кончено, она никогда меня не простит. Надеюсь только, что буду видеть сына не реже, чем раньше. Спасибо тебе за все. Отдай документ Бет, пока она не упаковала чемоданы. А мне пора в офис. До встречи, старина!